Он пожал плечами и не дрогнул, когда я убирала стекло из раны.

Все это время я морщилась, а когда закончила, почувствовала огромное облегчение.

— Это серьезная травма. Как ты ее получил?

Он пожал плечами.

— Я забыл.

— Там осколок стекла, – проворчала я, ища пинцет.

Я начала рыться в коробке, когда он шокировал меня, поднеся руку ко рту и сомкнув губы над порезом. Через мгновение он отстранился и вытер кровь с губ, а затем выплюнул осколок изо рта на пол.

Я уставилась на красное пятно на его губах.

— Ты не порезал себе язык?

Он пристально посмотрел на меня и пожал плечами.

Тогда ладно.

— Не могу поверить, что ты здесь, – пробормотала я, перевязывая его порез бинтом.

— Поверь. Я уже давно в Нью-Йорке.

Он так и не отвел от меня взгляд.

Чувствовал ли он себя неловко? Испытывал ли дискомфорт? Был ли он женат? Или в отношениях с кем-то? Какой была его жизнь сейчас? Почему он лгал мне? Вопросы, проносившиеся в моей голове, не давали покоя.

— Я - нет. Мы переехали всего несколько месяцев назад.

Я задумалась, насколько честной мне следует быть с ним. Он был не таким, как раньше, но это имело смысл. Прошли годы, долгие, мучительные годы. Я тоже изменилась.

— Где ты была до этого?

— На севере Нью-Йорка, некоторое время в Новой Англии. Недолго в Бостоне. Мы много переезжали, – призналась я. — Я искала тебя после того, как все утихло, и я смогла сбежать от Генри.

— А, Генри. Как он? – спросил Кирилл, игнорируя мое признание.

— Он все еще жив, если ты об этом. В остальном он все тот же, и я по-прежнему ненавижу его.

Кирилл кивнул, но ничего не прокомментировал.

— По поводу той ночи...

— Я бы предпочел не говорить о ней, – прямо сказал Кирилл.

Его тихие слова потрясли меня. Как мы могли не говорить о ней? Как мы могли притворяться, что ничего этого не было?

— Я не люблю оглядываться назад. Иногда прошлое должно умереть. Так будет лучше, – заявил он.

Я медленно кивнула, не зная, как ответить. Все, что было у нас с Кириллом, – это прошлое.

Закончив перевязывать порез, я опустила взгляд на его ноги.

— Что случилось со спортивной стипендией?

Кирилл замер. Как правило, он не суетился и не ерзал, но прямо сейчас он был смертельно неподвижен.

— Я получил травму и был вынужден отказаться от нее, – сказал он после долгой паузы.

Я подняла глаза к его лицу. Оно было так невероятно дорого мне. Я не могла свыкнуться с тем, насколько он красив сейчас. Его неуклюжесть растворилась в поразительных чертах лица, грубовато-мужских и совершенно незабываемых.

— Мне так жаль. Я знаю, как много это значило для тебя.

— Мы все теряем что-то, что много значит для нас, – уклончиво ответил он.

Я кивнула, и проклятые слезы, которые я не проливала годами, внезапно подступили к моим векам. Рядом с этим парнем я была в эмоциональном беспорядке.

— Это правда. Я потеряла тебя, – сказала я, нарушив наше негласное правило не углубляться в прошлое.

Кирилл снова напрягся, и его глаза стали темными и нечитаемыми.

По моей щеке скатилась слеза.

— Прости. Просто... та ночь была худшей в моей жизни… – я замолчала, когда Кирилл притянул меня ближе и обхватил ладонями мои щеки. Его повязка грубо царапала кожу.

— Не оглядывайся назад, Мэллори. Это не имеет значения. Ничто из того, что было раньше, больше не имеет значения.

Его слова были странными и вряд ли утешительными, но ощущение его кожи на моей усиливалось. Это было всё, чего я так долго ждала.

Я посмотрела на его лицо. Все его нескладные черты идеально сочетались в нем теперь, когда он стал мужчиной. Он был впечатляющим, но серьезным, и мне захотелось, чтобы он улыбнулся.

Импульсивно я наклонилась и оставила поцелуй на его губах. Его мышцы напряглись от моего прикосновения. Он не пошевелился, но и не оттолкнул меня. Я крепче прижалась к его рту и неуверенно провела языком по складке его губ.

Я заколебалась, поскольку Кирилл оставался неподвижен. Шарик оптимизма в моей груди лопнул, и надежда испарилась. Я так долго ждала его, хотела его, думала о нем, возлагала все свои одинокие, отчаянные надежды на то, что однажды увижу его снова, а он не разделял моих чувств.

Он не испытывал ко мне того же. Он двигался дальше.

— Прости. Это было случайно.

Я отстранилась, но рука Кирилла схватила меня за шею и прижала к себе.

Его дыхание согрело мою кожу, когда его губы захватили мои. Мое тело немедленно отреагировало, вжимаясь в его руки, когда он прижал меня спиной к стойке. Сильное желание, раскаленное добела, всколыхнулось во мне. Я не могла подобраться к нему достаточно близко. Мне хотелось рассказать Кириллу обо всем, что жило в моем сердце с нашей последней ночи вместе, но вместо этого я бы показала ему. Я бы показала ему это своим телом. Я любила его тогда так же, как любила сейчас, и внезапно будущее показалось мне более светлым, чем за последние семь лет.

Он поднял меня, без особых усилий перенеся мой вес на стойку. Раздвинув мои колени настойчивыми ладонями, он шагнул между ними. Его рот двигался по моему, требуя, забирая, заставляя меня дрожать. Это был поцелуй. Каждый раз, когда я пыталась завязать отношения и выйти за пределы первой базы с кем-то, кроме Кирилла, я терпела фиаско. Ничто не могло заменить прикосновения этого мужчины.

Его язык скользнул по моему, а руки поднялись к груди. Под платьем я была без бюстгальтера – в эти дни мне почти нечего было поддерживать. Я ахнула, когда руки Кирилла сомкнулись на груди и потянули за соски. Его рот двинулся вниз по моей шее, облизывая и покусывая почти до боли. Я вскрикнула, когда его зубы сомкнулись на мочке моего уха, сильно кусая, и от теплого, острого ощущения по моей коже побежали искры. Его рука задрала мое платье, и я застонала, не желая разрывать поцелуй. Раздался треск, и оно упало. Святое дерьмо, он сорвал с меня платье голыми руками. Кирилл всегда был сильным, но, черт, он вырос в прекрасный образец мужской красоты.

— Господи, ты все так же совершенна, – прорычал он, проводя вниз дорожку из поцелуев и откидываясь назад, чтобы посмотреть на мою грудь.

Мне следовало бы смутиться из-за их размера – пчелиные укусы и большие розовые соски. Но я не смущалась. Его глаза были слишком полны желания, чтобы я чувствовала стыд. Для него я была прекрасна, и это было все, чего я когда-либо хотела.

Его рот сомкнулся вокруг одного соска, и он безжалостно втянул его в рот, лаская языком чувствительную плоть и заставляя меня задыхаться. Я выгнула спину, прижимаясь к нему грудью. Я не хотела ничего между нами, никакого расстояния, даже дюйма вдали от этого мужчины, который жил в моих мечтах годами.

Он переключился на другой сосок, а его рука проникла под мои трусики только, чтобы обнаружить, что я мокрая и скользкая от желания. Я постыдно нуждалась в нем, и мои трусики промокли. Его пальцы двигались по моим скользким складкам, скользя внутрь и по клитору. Он не был нежным, но мне не нужна была его нежность перед лицом моей потребности. Я хотела его грубым и неконтролируемым.

— Я так по тебе скучала, – выдохнула я ему на ухо.

Кирилл рывком поставил меня на ноги и безжалостно стянул трусики. Он отбросил их в сторону, а его руки занялись ремнем. Брюки его костюма упали до колен, и он развернул меня лицом к стойке. Я уперлась руками в холодный мрамор, жар его тела обжигал меня, как печь, пока я не начала думать, что сгорю.

Он снова притянул меня к себе, и его член коснулся моей попки. Наверное, сейчас самое время сказать ему, что я не делала этого раньше, верно?

Стоило бы, но слова не приходили на ум. Как сказать кому-то, что ты все еще девственник в двадцать пять?

Я никогда не занималась этим, потому что от чужих прикосновений мне хотелось плакать.

Да, по-настоящему возбуждающе.

Он терся своей гладкой округлой головкой о мою щель, проникая в меня пальцами сзади, пока растягивал киску.