В глазах Светы-драконицы появилось нескрываемое счастье, пасть чуть приоткрылась, словно оттуда должно было вырваться что-то вразумительное, но не могло. Лишь спустя несколько секунд она с улыбкой смогла промолвить:

– Папа…

Сергей Казимирович лишь покачал головой.

– Не папа я тебе никакой, Света-драконица, – сказал он нейтральным голосом без единой нотки злобы или презрения. – Я папа лишь для одной Светы, той, что сейчас спит и видит яркие сны.

– Но… – Света-драконица явно замялась. – Но ведь я и она – фактически одно и то же лицо.

– Так было, пока ты не решила объявить себя отдельной личностью, – непоколебимо сказал Сергей Казимирович. – Теперь ты – не она. Ты совершенно другая. И ты совершенно одна.

Света-драконица понурила голову, расстроившись. Мне даже показалось, что у неё задрожали губы. Я посчитал, что всё ещё могу разговаривать с Сергеем Казимировичем с помощью мыслей, и не ошибся. Я спросил:

«Не считаете ли, что это уже слишком?»

«Не считаю, – ответил Сергей Казимирович, посмотрев на меня краем глаза. – Личность должна не только объясниться, но и уметь защититься. Она, считай, только родилась, поэтому совсем одна. Чем раньше она это поймёт, тем слабее будет удар. Обычная психология, тут ничего не поделать».

Во мне вдруг заговорила чужая кровь, драконья, мне стало жаль Свету-драконицу. Пусть она во многом и нетактична, но воспоминания о тех приятных мгновениях моего времяпрепровождения со Светой во время обучения заставили понять, что они возникли именно благодаря ей – этой драконьей сущности, что ныне называла себя отдельной личностью. Внутри – я чувствовал это явственно, – она добра и ласкова. Она и правда умеет любить и хочет быть любимой. И заслуживает этого.

Я человек незлой, поэтому подошёл к Свете-драконице и коснулся её массивной чешуйчатой руки, той части, которую не покрывала одежда.

– Ты не серчай на Сергея Казимировича, – сказал я. – Он человек добрый, пусть и своенравный. Ты уже не одна, у тебя есть я.

Света-драконица слабо улыбнулась и приложила руку к моей спине, чуть приобняв. Сергей Казимирович мановением руки буквально из воздуха создал старинного вида табурет и уселся на него в позу полководца, довлеющего над полем брани. Я и забыл, что в собственном сне можно творить любые чудеса – отнюдь не часто пользовался возможностью поиграть в бога. Сейчас решил этой возможностью воспользоваться.

– Это тебе, – сказал я, сотворив пышный букет из двадцати одного тюльпана, это мой любимый цветок. – Чтоб не расстраивалась.

– Цветов мне ещё не дарили, – призналась Света-драконица и вдохнула лёгкий аромат тюльпанов. – Ой, чудесные какие. Спасибо. Позволь и мне тебе кое-что подарить.

В руках Светы-драконицы появилось красное знамя с изображённым на ней крупным двуглавым драконом, что распростёр крылья в стороны и держал в руках Конституцию с красной звездой посередине. Это – я уловил сразу – стилизация под современный герб, где золотой двуглавый орёл держит Конституцию – основной закон государства Российского. У него имелись примечательные детали, а именно моя фамилия и фамилия Светы, написанные внизу, и несколько слов на крыльях, написанных словно от руки: «Родина; Любовь; Победа; Прогресс».

– Миленько, – честно оценил я знамя.

– Верно, миленько, – Света-драконица приблизилась к моему уху. – На этом знамени изображён герб нашей с тобой семьи. Я его сама придумала и нарисовала.

– Семьи уже, значит? Что ж, жаль, что он останется здесь, в мире снов, – сказал я, продолжая изучать знамя.

– Отнюдь, – Света-драконица помотала головой. – Думаю, можно как-нибудь его да изобразить в вашем мире-измерении. Я найду способ.

«Последняя фраза звучит, как откровенная угроза моей дочери, – сказал Сергей Казимирович. – Ты не привыкай к ней слишком сильно. Если вдруг она будет угрожать Свете, я лично приму участие в устранении этой угрозы».

Краем глаза я взглянул на него – он сидел в той же позе, но приобрёл взгляд, полный решимости.

«Я ощущаю паранойю в вашей речи, Сергей Казимирович. Вы боитесь Свету-драконицу».

«Да, боюсь. Я, как человек, в принципе боюсь неизвестности. История знает лишь несколько задокументированных случаев жития внутри сознания человека двух разных личностей одновременно. Но конкретно этот случай – другой. Это случай, когда медаль разделилась надвое. Разделённая медаль приобретает ещё одну сторону. Какую скрывает эта?»

«Света-драконица слишком наивна, чтобы сделать что-то, что может подвергнуть Свету или меня с вами угрозе».

«Вот именно – она слишком наивна. Она жила триста лет, но, считай, прожила совсем нисколько. Она не знает того, что знает Света-человек. Во всяком случае, пока не осознаёт этого. Даже близнецы имеют разную точку зрения на вещи. А вдруг настанет момент, когда начнётся жаркий спор между личностями? И снова та же история с энергомутацией…»

Сергей Казимирович вздохнул и в мыслях, и в действительности. Света-драконица это заметила, но предпочла промолчать.

«Мне не хочется вновь терять мою Светку. Однажды я её уже отпустил и через два года умер. Не то чтобы это было сильно связано между собой, ибо умер я от смеха».

«То есть? – я нахмурился. – Как это – от смеха?»

«А вот так. Во время боя за посёлок К. меня ранили в грудь, пробили лёгкое. Образовался пневмоторакс. Меня заштопали, наказав при этом сильно в будущем не смеяться, ибо может опять прорваться. Сложный там случай был, короче, даже время не излечит. Ну вот, тридцать лет я не смеялся во весь голос. А потом на встрече ветеранов мой боевой товарищ решил рассказать один прекрасный, без шуток, армейский анекдот. Смеялись мы от души, пока у меня вновь дыра в груди не появилась. Одно хорошо в той ситуации – умер я счастливым, безболезненно. Не успела скорая приехать, вот я и оказался скоропостижно в царстве Аида, в пятом мире-измерении. Глупая смерть, как по мне, – Сергей Казимирович провёл языком с внутренней стороны губ и поднял взгляд на меня. – К чему я это всё? Жизнь мне уже много вторых шансов давала. Но, чую, фортуна не бесконечна. Чую, если потеряю Свету и в этот раз, то она не вернётся ко мне уже никогда. Даже в мире мёртвых, ибо, наверное, ей уготована судьба вечно жить с тобой в третьем мире-измерении. Ты ведь Посвящённый, а значит, имеешь такую привилегию. Либо же эта личность её просто-напросто дезинтегрирует. Это хуже смерти».

Сергей Казимирович понурил голову и продолжил говорить:

«Боюсь я этой драконицы. Я всегда боялся драконов – этих смертоносных тварей. Ненавидел их, идеологически боролся с ними, не допускал, чтоб этот символ стал в России положительным, герб Москвы потому любил, ведь Георгий Победоносец там зме́я убивал. А когда попал в царство Евгения, был в ужасе – эти чёртовы чудовища повсюду. Набожный я человек, Виталий, был, есть и, наверное, навсегда останусь. Дракон – слуга сатаны, Анугиразус это подтвердил своей позицией, целым видом жестоких драконов-карателей и своей ненавистью к человечеству. Я уже долго служу Евгению, кое-как привык к нему и его большой семье, но… – Сергей Казимирович проворчал что-то невнятное, но затем продолжил. – Всё равно мне больно видеть, как дракон стал символом России, как Россия отдалась в лапы этому чудищу, как вот эта драконица присвоила себе имя моей дочери и мою фамилию. Она может предать ту, кого оберегает, встать на её место, навсегда отправив в небытие ту Свету, что я когда-то растил и воспитывал».

Сергей Казимирович говорил быстро, но время всё равно шло. Света-драконица, я следил за ней, в эти минуты лишь нюхала цветы и поглаживала меня по спине своей массивной когтистой рукой.

«Буквально несколько минут назад вы умилялись тем, как Света-драконица копирует поведение вашей дочери, – сказал я. – Что же заставило вас столь быстро поменять мнение?»

«Размышления, знания и простые логические цепочки, – ответил Сергей Казимирович. – Личность либо сама отделится и будет жить в другом мире-измерении, либо захватит контроль. Оба эти варианта описаны, это исторический опыт других подобных особей в разных галактиках. Высшие существа обмениваются некоторыми знаниями».