– Всякое может быть, и правда. Я надеюсь на то, что этого человека уже наказали, кто бы он ни был. И что больше такого не повторится.
– Надо бы отправить запрос. Или иным способом найти виновника. И покарать за то… – суровый взгляд Светы вдруг сменился необычайно мягким, и она буквально замурлыкала. Глаза засветились, в них появился фиолетовый блеск. – За то, что у меня хотели забрать моего маленького ворчуна.
Света быстрым движением сорвала с меня одеяло до уровня торса и лизнула своим склизким языком. Я едва кони прямо на месте не двинул – испугался похлеще, чем во сне. Теперь меня покрывала противная густая слюна. Благо ещё, что без запаха.
– Господи, да что же ты творишь?! – возмутился я и рефлекторно отпрянул, к горлу подкатил ком. – Мерзость же!
– О, извини, не могла удержаться, – игривым голосом сказала Света и засмеялась. – Я просто рада, что успела спасти тебя. Ещё пара минут, и пришлось бы оплакивать тебя горькими слезами.
Света играла голосом, подобно актрисе, чего я за ней раньше не замечал. В нём легко читалась и комедия, и трагедия. Она быстро создала живой образ, который завораживал и смешил одновременно. Из-за этого происходящее столь же быстро превратилось в постановочную трагикомедию.
– Какое же счастье! – продолжала она. – Ох, какое же счастье, что всё обошлось. Как же хорошо, что ты сейчас лежишь передо мной тёпленький и живёхонький, а не наоборот…
– Ну всё, Свет, хорош, переигрываешь уже, – шутка явно затянулась, пора было заканчивать. – Спасибо тебе за помощь. Пойду я на занятия, пойду.
– Нет, сегодня никаких занятий не будет. Ты болеешь, – Света заговорила тихо и томно. – Я буду твоим врачом. Мечтаю вылечить тебя. Видишь, у меня кресты на одежде есть, и инструменты прилагаются, всё как положено.
– Не поймёшь тебя, – я покачал головой. – Ладно, давай тогда лечи. Диагностику проводи там, выписывай лекарства, что там ещё врачи делают?..
– Зачем? У тебя уже есть лекарство, – Света облизнула губы, как бы давая недвусмысленный намёк. – Я твоё лекарство.
После этих слов я продрог, во мне заговорил Человек – мой внутренний брат и нравственный ориентир. Я прекрасно понимал, что Света – женщина давно ушедших веков, где подобные пошлые выражения, наверное, были в порядке вещей. Однако сказать такое сегодня значит обозначить себя женщиной не то чтобы очень культурной. Перестав улыбаться, я поспешил заявить ей об этом:
– Света, ты чего? Прекращай эту отвратительную пошлость. Не сработает на меня такой дурацкий трюк.
– Эка заявил, – сказала Света и опустила голову пониже. – Ах, глупыш ты мой глупыш. Не понимаешь ты, что люблю я тебя. Люблю, а в твои жаркие уста поцеловать не могу.
Наяву я решил промолчать (всё равно не знал, что на это ответить), но мысленно обратился к СЕКАЧу:
«Как думаешь, врёт?»
«Не думаю, товарищ Чудов, – ответил СЕКАЧ не сразу, – мимика не выдаёт лжи. Да и само эмоциональное состояние скорее говорит о правдивости её слов».
«Хреново, что не врёт. «Любит», блин. Пусть в человека превратится, раз любит».
Света, в свою очередь, продолжала:
– Знаешь, Витя, не будь ты под надзором Евгения и будь у существ, вроде меня, в этом мире снов половые органы, я бы тебя давно уже обратила в дракона и с превеликой радостью почувствовала бы внутри себя ту твою мужскую часть, что совместно с женской частью творит чудо, называемое жизнью. Хотел бы ты того или нет, то было бы не важно, ибо ты в моём мире гость, а значит и законы тут действуют мои…
– Угу, всегда мечтал побывать в дракони́це, – было единственное, что я сказал. Мой отнюдь не равнодушный взгляд был направлен куда-то в сторону, рука гладила подбородок. Меня обуревало удивление – изъясниться так, как изъяснилась Света, и даже не запнуться хотя бы от стыда – это надо уметь.
– Не будь у тебя великой цели, – продолжала Света, – я бы нашла способ оцифровать твоё сознание в мой мир, и мы бы жили вместе до скончания веков. Думаю, из нас получилась бы хорошая пара, я бы сделала из тебя учёного, вместе бы трудились…
«СЕКАЧ, что она несёт? – искренне не понимал я, уже смотря прямо в глаза драконице. – Все эти дурные мечтания когда-нибудь закончатся?»
«Судя по голосу, ей они очень нравятся, – сказал СЕКАЧ, не ответив на второй вопрос. – Причём настолько, что они её… кхм… заводят».
«Теперь дракони́ца не только разошлась признаниями в любви, но ещё и возбуждается от них, – констатировал я. – Дальше чего ждать? Раздеваться начнёт? Станцует для меня? Что там ещё было популярно триста лет назад? Я-то человек взрослый, перетерпеть всякое могу, но мне и правда интересно».
«Вообще-то её халат уже давно расстёгнут, товарищ Чудов, – сказал СЕКАЧ. – А по поводу танцев – в архивах нет ни единого упоминания о возможности дракона исполнить нечто эротическое. Причина тому – нечеловеческая анатомия».
«Архивам верю, да и здравому смыслу тоже, но убеждён, что Света – женщина явно не из глупых. И дракони́цей найдёт способ меня «развлечь», если так уж захочет. Чёрт возьми, а я ведь даже воспротивиться не смогу».
К слову, белый халат с зелёными крестами и правда лишь свисал со Светы, уже не застёгнутый ни на одну из заклёпок. Сердце-реактор внутри её груди работало усерднее обычного, невооружённым глазом видна была вибрация.
– Из тебя получился бы интересный дракон, Витя, – продолжала Света. – Думаю, тебе бы подошёл красный цвет чешуи. И серые глаза. Да, металлические! А ещё я бы заставила тебя отрастить себе крепкие мышцы, худощавость идёт тебе только в человеческом облике…
Мне почему-то только сейчас пришло в голову проделать манипуляцию, призванную развеивать иллюзии Анугиразуса. Это могла быть и простая проверка, а могло быть и настоящее нападение, а учитывая, что любимое оружие Анугиразуса – безумие (ныне происходящее иначе не назовёшь), мне могла грозить смертельная опасность.
Манипуляция проста – воспользоваться методом рандомизации энергетического шифра, также известным, как «метод РЭШ по Змееву». Если в двух словах объяснять столь мудрёный термин, то это похоже на медленное взбалтывание банки с чем-то сыпучим, где хранится нечто не особо крупное. Когда враг суёт «руку» (отправляет запрос) в «банку» (разум), он стремится нащупать определённый объект (тот самый энергошифр), который позволит ему впоследствии сломать эту «банку». Энергопотоки и их запросы в чужой разум работают так, что нащупать энергошифр мало, его надо ещё и достать. Для этого нужна отдельная манипуляция, прервать которую позволит принудительное смещение энергошифра в другую позицию внутри мозга, который представляет из себя воистину обширное трёхмерное поле с невероятным множеством объектов. Злоумышленнику будет казаться, что искомое до сих пор находится там, но на самом деле его ждёт лишь провал.
Столь сложное объяснение считаю необходимым, поскольку, держа всё это в голове, я готовился почувствовать чужеродные «щупальца» внутри своего разума и прогнать их или попытаться ухватиться за них, чтобы попробовать считать с них какую-нибудь информацию, но с превеликим удивлением обнаружил, что мой разум чист и совершенно не тронут чужим влиянием.
Происходящее безумие было реальным. Света в действительности рассказывала мне о своих откровенно пошлых мечтаниях, смотрела на меня взглядом мягким и томным и с громкими щелчками отстёгивала заклёпку за заклёпкой на своей юбке. Драконица вздрагивала каждый раз, когда дециметр за дециметром она освобождалась от стесняющего костюма. СЕКАЧ говорил мне потом, что мои глаза тогда были выпучены, причём вовсе не от шока, а, как ни странно, от стыда.
Самым страшным для меня тогда оказалось то, что первобытная часть моей мужской психики, свободная ото всяких табу и дремлющая где-то в глубине, видела в этом процессе нечто женственное и привлекательное. Человек внутри меня молчал, а та неведомая часть видела в раздевающейся драконице властную и пылкую женщину, что, желая меня, исполнит любое моё желание. Глуповатая и до жути наивная моя физиология решила ответить на эти заигрывания сменой кровотока и учащением сердечных сокращений и дыхания. Энергия, пламенной аурой окружавшая тогда Свету, длинными и мягкими «щупальцами» ласкала меня, сам я, будто загипнотизированный, смотрел Свете в светящиеся фиолетовым глаза и уже готов был перестать сопротивляться. Полюбившаяся мною сущность всей своей составляющей хотела меня, я не хотел ей отказывать, но вдруг осознал себя и решил прервать долгий монолог.
