'Сир'. Томас встал на ноги, поврежденное бедро едва его держало в таком положении. 'Сир, на протяжении всей моей жизни я служил короне. Возложили бы ее на кол, я бы служил этому колу. До вчерашнего дня Ричард был моим помазанным королем, я не мог поступить иначе, чем поступил. Мой отец погиб по той же причине'.
'Тем лучше для него, ибо я не стал бы, не сумел бы его пощадить'.
Томас надменно ответил: 'Он бы этого и не ждал. Что до меня, - я в ваших руках'. Он отказался добавить просьбу о милосердии и застыл в ожидании.
Лицо Генри не выдало ни единой эмоции, и тогда лорд Оксфорд заявил: 'Ваша Милость, милорд Суррей говорит правду. Во время моего пребывания в изгнании, его батюшка помогал моей жене, остро нуждающейся в тот момент в дружеской поддержке. Я очень обязан за это покойному герцогу, и поэтому прошу подарить сэру Томасу жизнь'.
'Как и я', - прибавил сэр Гилберт Тэлбот. 'У меня была возможность убить его, но я бы не стал прерывать жизненный путь достойного человека, который еще может вам хорошо послужить'.
Генри холодно взглянул на пленника. 'Кажется, у вас есть друзья, сэр. Можете пока наслаждаться жизнью. Вас отправят в Тауэр, а я поразмыслю над вашей судьбой'.
Томас поклонился. 'Я благодарю Вашу Милость'. Но слова прозвучали пусто - бессмысленно. В Генри Тюдоре не находилось ничего способного прийтись по душе, зацепить, - ни улыбки, ни обаяния Плантагенетов, ни внезапного проявления благородства, частого как у Эдварда, так и у Ричарда, что привлекало к ним сердца. Исключительно мерзлый трезвый ум, оценивающий сейчас победу, отнявшую у Томаса все, чем тот дорожил. Когда его уводили, Говард видел впереди только покрытое мраком неизвестности будущее и собственную неопределенную участь, сам вопрос выживания в руках этого чужеземца, знакомого крайне немногим, но вскоре готовящегося приступить к коронации в Вестминстерском аббатстве.
Генри Тюдор продержал Томаса в Тауэре в течение трех с половиной лет. Мрачных лет для Бесс. В один из холодных февральских дней 1489 года она в который раз проверяла содержимое своих закромов. Задача становилась все более и более угнетающей.
'Пять дюжин свечей, бочонок с сельдью, бочонок с засоленной говядиной. Думаю, говядину мы растянем до наступления поста, но тогда придется достать больше рыбы. Мастер Уилл, поезжайте на побережье, посмотрите, что сможете там купить. С собой возьмите Фитчета, он умеет проворачивать трудные сделки'.
Она начала осматривать соленья, запасы миндаля и изюма, меда и засушенных абрикосов. Все это истощалось медленно, тем не менее, чтобы сводить концы с концами, необходимо было вести тяжелую и изнурительную борьбу. Тревога относительно денег стала явлением постоянным, лишь знание, что Томас в безопасности, и раны его вылечены помогало леди Говард сохранять присутствие духа. Он обязательно вернется, - она была твердо уверена, однако до той минуты следовало поддерживать в хозяйстве порядок. Бесс могла только благодарить Господа за свою постоянную занятость, скоротать длинные дни помогала дюжина нуждающихся в одновременном решении задач.
Джон в сражении никакой роли не сыграл, поэтому и недовольства нового короля на себя не навлек. Он забрал юную супругу и овдовевшую герцогиню Норфолк жить в Лондон, где часто появлялся при дворе. Матушке молодой человек посылал все, что мог, - Говардов лишили абсолютно всего, за исключением владений Бесс, и даже те находились под угрозой из-за последовавшего на поле Босуорта разгрома. К удивлению леди Говард на подмогу ей пришел лорд Оксфорд, как поступил он раньше по отношению к Томасу. Бесс смогла остаться в Эшвелторпе и была благодарна за это не только от своего имени, но и от имени престарелого отца и детей. Также Джон отправлял матушке придворные новости, описав великолепие свадьбы Генри Тюдора с принцессой Елизаветой. Вот так, писал сын, Йорки, в конце концов, объединились с Ланкастерами, и конфликт получил достойное завершение. Прочитав данные слова, Бесс вздохнула. Мир теперь принадлежал Тюдорам, не сохранилось и следа от столь долго известной всем Англии эпохи правления Плантагенетов, и ей подобное не нравилось. Но пришлось смириться. Когда Джон отрядил весточку, говоря о позволении Его Величества Генри юному Тому стать пажом у новой королевы, Бесс согласилась того отпустить. Нельзя жить прошлым. Все, что сейчас ей осталось - тоска по Томасу, но не похожая на тоску, испытываемую в девичестве, Бесс нуждалась в твердом и надежном присутствии мужа, в покое, который они, наконец, вместе обретут. Вопреки дневным хлопотам, в душе бил глубокий источник одиночества, поэтому леди Говард очень медленно покинула амбар и направилась в зал.
Фитчет вносил в дом внушительный сверток. 'От мастера Пастона из Кейстера, миледи', - объяснил он, - 'полагаю он дарит нам карпа из своих прудов'.
'Судя по запаху, я с вами соглашусь', - кивнула Бесс. Было нечто раздражающее в том, чтобы принимать столь частые подарки от человека, когда-то стремившегося на ней жениться, и кого она оттолкнула так далеко, не говоря о его игнорировании призыва Томаса идти сражаться, но в сложившейся ситуации, по ощущениям хозяйки дома, не оставалось иного выхода, как только благодарить за дары.
'Тут еще есть письмо', - прибавил Фитчет. Он ускользнул с поля Босуорта с не более, чем царапиной, утащив с собой раненого Роберта Белласиса, и даже нашел коней, чтобы обоим им в целости и невредимости вернуться домой. Именно Фитчет сообщил Бесс, что Томас попал в плен. 'Я уже видел, как один мой господин погиб', - проронил он, - 'хвала Господу, второго я в таком положении не застану. Сэр Томас вернется, миледи'. Царившее в душе у него воодушевление никуда не исчезло и теперь он с надеждой произнес: 'От лорда Оксфорда. Может статься, здесь добрые вести'.
Бесс легонько улыбнулась. 'Надеюсь, не более, чем его обычное любезное послание. Унесите этого карпа'.
Фитчет удалился в направлении кухни, и в тот же миг по лестнице спустилась Аннетта. 'Мне правильно послышалось, что кто-то пришел? Это был-' Ее тревога никогда не уходила, лишь проявлялась, стоила за стеной внезапно раздаться стуку копыт.
'Прислали рыбу от мастера Пастона и письмо', - ответила Бесс, задумчиво глядя на дочь. Маргарет какое-то время назад вступила в брак, но Аннетта, хотя была помолвлена с лордом Дакром и должна уже давно сочетаться с ним законными узами, упросила, дабы церемонию отсрочили, пока отчим не выйдет из заключения. Дни мелькали, лорд Дакр нетерпеливо ждал невесту, свадьбу планировали сыграть летом, вне зависимости будет Томас на ней присутствовать или нет, - Аннетте исполнилось целых двадцать три года.
Забота о матери была пронесена девушкой сквозь все эти годы испытаний, она предложила: 'Матушка, вы выглядите устало. Отправляйтесь и библиотеку, там вы сможете присесть и спокойно прочитать адресованное вам письмо'.
Но Бесс уже надломила печать. Как странно, что Оксфорд, этот несдержанный человек, вызвавший в юности столько проблем, превратился в способного полководца и слугу короны, а по отношению к ней еще и в верного друга. Она принялась читать. Его Светлость писал, что с тех пор, как граф Суррей отказался от тайного предложения бежать из Тауэра и присоединиться к закончившемуся печально прошлогоднему восстанию графа Линкольна, король стал смотреть на него заметно благосклоннее. Линкольн погиб, а единственный сын Кларенса, граф Уорвик, находился в темнице, совершенно потеряв самообладание, что окончательно похоронило дело Плантагенетов. Поэтому король решил освободить графа, который, несомненно, вскоре после получения письма вернется к жене к удовольствию его друзей, и, как надеялся Оксфорд, останется добрым господином для них обоих. На мгновение зал вокруг пошатнулся, затем, схватив письмо, Бесс взяла Аннетту за руки. 'Он возвращается домой! Аннетта, любовь моя, он, в конце концов, возвращается домой!'
Дом неожиданно наполнился счастьем, Аннетта смеялась и восклицала, мальчики кричали от удовольствия, слуги спешили внутрь - услышать хорошие вести. Бесс взбежала по лестнице, искать красивое платье, не использованное ею с поры прежних лондонских дней, и отрывочно вознесла благодарность Святой Деве, обнаружив его в процессе перетряхивания одежды.
