'Знаю'. Сесиль протянула руку к младшему сыну. 'Милосердная Дева, что же нам делать?'

Леди Сент-Леджер взмолилась: 'Прости его, Эдвард. По крайней мере, если не свободу, но даруй Джорджу жизнь. Нам всем ясно, что на волю он уже не выйдет'.

'Слишком многие не желают, дабы Джордж сохранил и жизнь', - отметил Бэкингем. 'Вы забыли, все вы забыли, что против помилования выступают и королева, и ее родственники. Предполагаю, Его Милости придется выслушать еще и их мнения'.

'Конечно же, я прислушиваюсь к своей королеве', - резко оборвал Бэкингема Эдвард, - 'Она помышляет исключительно о моем благополучии'.

'Тем не менее, тебе нельзя подпадать под влияние оставшихся Вудвиллов, которые, не сомневаюсь, мечтали бы убрать большинство из нас с дороги', - - сказала герцогиня Сесиль. 'Эдвард, это личный вопрос, семейный вопрос'.

'Нет, матушка', - вскипел Эдвард, хотя интонация его отличалась значительной мягкостью, - 'он гораздо серьезнее. Он несет угрозу миру в стране. Джордж создал больше проблем, чем способны сотворить все мои подданные вместе взятые. Не представляю, как я с ним поступлю, но, Господу ведомо, хотел бы представлять. Одно я знаю точно, - снова довериться ему уже никогда не смогу'.

Ричард подошел и положил ладонь брату на руку. 'Эдвард, вспомни о нашем детстве в Ладлоу, о нашей компании и о том, какие шутки мы разыгрывали'.

'Мы уже не дети, да и подвиги Джорджа, как тогда, поркой не измеряются'.

'Нет, но я прошу тебя только о сохранении ему жизни. Эдвард, Бога ради!'

Король окинул взглядом присутствующих, - бледное лицо матери, по которому продолжали струиться слезы, сестру, кого годы несчастливого брака сделали циничной, сестру, всегда ревновавшую близких к воздействию Джорджа на старшую из семьи - Маргарет, агрессивно настроенного сегодня Бэкингема, дядюшку Эссекса, постаревшего, мудрого, но не имеющего в запасе нужного решения, и, в конце концов, Ричарда, самого верного из оставшихся в живых братьев. На мгновение Эдвард утонул в кресле, его живот напирал на пояс, длинные рукава одеяния лежали на полу. Затем король выпрямился. 'Джорджа будет судить Парламент, не я, хотя, помоги мне Господь, обвинение следует вынести именно мне. Но этого не случится, пока члены Парламента не соберутся в январе'.

В комнате повисла долгая пауза, находящихся в ней разрывали на части разнообразнейшие чувства. В конце концов, не выдержал Бэкингем, выпалив в свойственной ему легкомысленной манере, не обращаясь конкретно ни к кому: 'Господи, насколько же счастливое Рождество нам предстоит!'

Спокойно разрешившейся летом здоровым мальчиком Бесс казалось, что над всеми ними сгустилась мгла. Всегда являвшийся источником беспокойства и постоянно напивающийся на торжествах Кларенс, как бы то ни было, не выходил из мыслей своих родственников. Осознание его близости в тиши Тауэра, угрозы, направленной против жизни герцога, все это придавало монарху необычную суровость и делало Ричарда еще более молчаливым. Радостной оставалась одна королева, продолжающая устраивать праздники и поддерживаемая родительской семьей. Встряхнуться Эдварда заставил маркиз Дорсет, снова и снова подзывавший церемониймейстера наполнить королю кубок и встревающий между монархом и лордом Гастингсом при любом удобном случае. Когда в день святого Стефана Эдвард выехал в город, именно Дорсет сопровождал его во главе юных охранников на обед в доме, приобретенном королем для госпожи Шор.

'Как же Уильям не переносит этого молодчика и его безумных товарищей', - пожаловалась Бесс Екатерина Гастингс. 'Уильям сопровождал короля на протяжении последних двадцати лет, а сейчас моего мужа оттирает в сторону собственный зять. Меня подобное положение выводит из себя'.

'Ничего не осталось таким, каким было', - согласилась Бесс, но она ощущала себя уже менее несчастной, нежели прошлым летом. Ее маленький сын, названный в честь короля Эдвардом, превратился в чудесного ребенка, и монарх стал ему крестным отцом. Роберт и Элизия поженились, оба сохранив свои места на службе Бесс. Роберт теперь исполнял обязанности управляющего. Молодая женщина начала чудесным образом привыкать к Томасу, ничто более не причиняло ей прежней боли. Она относила это к целительному воздействию времени и думала, насколько же скоро подойдет к тридцатилетнему рубежу. Бесс была постоянно занята, часто присутствовала при дворе и с множеством друзей развлекалась дома, самым приятным для нее являлось удивительное зрелище становления Джона настоящим эрудитом. Данным изменением Бесс была обязана лорду Риверсу. Как бы народ не питал отвращения к семейству Вудвиллов, она никогда не забудет им совершенного благого дела. А вот Екатерина недолюбливала их всех, возможно, исключая лишь Энтони, тогда как лорд Гастингс с каждым днем сильнее дружески сближался с кланом Говардов.

'Я рада, что Рождество прошло', - поделилась Екатерина. С годами она худела и приобретала относительную угловатость форм. Сейчас леди Гастингс носила высокий головной убор, абсолютно ей не подходящий. 'Оно подарило нам чересчур мало радости, но в предстоящем бракосочетании счастья найдется еще меньше, чтобы церемония хоть как-то доставила гостям удовольствие'.

Бесс улыбнулась. 'По крайней мере, я не расстроена, это я вам могу точно обещать. Детская свадьба всегда прелестна, да и принц Ричард нравится своей маленькой нареченной, насколько мне известно, хотя Томас, боюсь, происходящего не одобряет'.

'Конечно, не одобряет. Он хотел заполучить наследницу Норфолка для вашего Тома, разве не так? Передача Анны Моубрей и герцогства принцу еще дальше отодвигает лорда Говарда от возможности насладиться владениями кузена. Однако, следует признать, если Томас чувствует обиду, при дворе он ее не демонстрирует'.

'Нет, никоим образом', - согласилась Бесс. 'Но все равно ненавидит подобный поворот. Томас - Томас очень волевой человек'.

'И не самый легкий в общении свекр. Бог с ним, что вы наденете на церемонию?'

И дамы отдались разговору о платьях и драгоценностях. Томас вернулся домой вскоре после ухода Екатерины. Казалось, что угрюмость последних дней куда-то испарилась, и действительно, он с видимым удовлетворением сообщил жене, что завтра ожидает посвящения в рыцари. 'По крайней мере, отныне я буду сэром Томасом, а ты - станешь носить титул леди Говард'.

'Я очень рада - рада за тебя'.

Непреднамеренная пауза больно его уколола. 'Да? Полагаю, для тебя это не имеет значения. Ты и раньше являлась 'миледи' для окружающих'.

Бесс увидела, что оскорбила Томаса, испортила ему все удовольствие, что сейчас необходимо попросить у него прощения.

'Томас, я не имела этого в виду. Я рада за нас обоих'.

Смуглая кожа сделала еще более явным потемнение его лица. 'Ты назвала меня Томасом', - произнес он. 'Чего никогда не делала раньше. Неужели присвоение мне рыцарского достоинства играет такую существенную роль?'

'Дорогой', - Бесс беспомощно всплеснула руками, - 'но почему я всегда говорю то, что выводит тебя из равновесия, или же почему ты всегда кажешься неправильно меня понимающим? Гордость здесь не при чем. Я увидела, что нанесла тебе обиду. Действительно, очень значимо, что ты получил, наконец, по праву принадлежащие тебе шпоры'.

Томас стоял перед Бесс в своей обычной манере, заложив руки за спину. 'Задаю себе вопрос, насколько искренне ты обо мне заботишься? Почти шесть лет мы делим постель и стол, у нас двое здоровых сыновей и двое погребенных в земле младенцев, но мы продолжаем находиться далеко друг от друга, как, впрочем, и всегда'.

'Далеко друг от друга?' Бесс приподняла брови. 'Но мы ничем не отличаемся от большинства супружеских пар'.

'Да, не отличаемся', - холодно парировал Томас. 'Однажды в Миддлхэме я объяснил тебе, что чувствую и надеялся, - ты изменишь поведение, но этого не произошло'.

'Сожалею, что подвела тебя, как жена', - тихо проронила Бесс. 'Я пыталась-'

'Пыталась! Если тебе приходилось пытаться, значит, моей женой действительно быть тяжело'. И Томас покинул комнату с гордо поднятой головой.