'Про конюха поговорим в другой раз. Если это тот парень, Сейбл, то он лошадиную природу назубок знает'.

Бесс кивнула, на ее лице отразилась грустная улыбка. 'Да, сир'. Затем, когда она вновь поняла, что осталась с королем один на один, и за ними никто не последует, представившаяся возможность показалась слишком удобной, чтобы ту упускать.

'Вам холодно?' - спросил Эдвард. 'Нам не следует долго здесь задерживаться, но думаю, вам все же придется позволить этой кобыле отдохнуть. Когда увижу, что вы пришли в себя, позову остальных. Жаль, у нас нет с собой вина, дабы согреться, но-'

'Сир', - прервала речь короля Бесс, - 'можно мне сказать? Я должна кое-что вам объяснить'.

'Дорогая Бесс', - рассмеялся Эдвард, - 'тут нет никого, кто помешал бы вам'.

'Это относится к мастеру Говарду', - произнесла она. 'Прошу вас, умоляю, не заставляйте меня выходить за него замуж. Он - он мне отвратителен'.

'Бедный Том! Он не настолько плохой парень, и вы вполне можете научиться ценить его по достоинству. Говард серьезно нацелен на ваше завоевание'.

'А я также серьезно нацелена на избежание этого'. Бесс не знала, как могла так прекословить Эдварду, но ею двигало отчаяние. 'Сир, вы - мужчина, вам не понять, но я не могу - не могу'.

'Почему нет? С чего бы Говарду оказаться столь - полагаю, вы сказали отвратительным?' Улыбка на губах монарха погасла. 'Виной тому воспоминание о Хамфри или', - мысль словно поразила его, - 'или вы любите кого-то другого? Бесс, скажите мне правду'. Зубы молодой женщины застучали, король подошел ближе, обнял и принялся растирать ей спину и плечи. 'Вот, разрешите мне согреть вас. А теперь ответьте, дело в человеке, к которому вы испытываете чувство? Вам известно, в данном вопросе я не отличаюсь жестокостью'.

'Да, все так, все так', - вздохнула молодая женщина. В ней не осталось ни капельки притворства, в глуши Эдвард обвил ее руками, пусть не по причине любви, и лишил последней способности защищаться. 'Да, дело в нем и началось это еще до того, как я вышла замуж за Хамфри'.

Сейчас она действительно короля удивила. 'До того, как вышли замуж за Хамфри? Но вы говорили мне, что были с Хамфри счастливы'.

'Была, потому что он проявлял только лучшие качества, доброту, и тогда я была счастлива -', - голос изменил Бесс. 'Но Хамфри погиб, а тот, кого я люблю, живой, теплый и находится так близко, что я не в силах перестать о нем думать'.

На лице Бесс промелькнуло что-то, что даже сильнее потока откровенных слов вынудило Эдварда сесть очень тихо, не переставая держать руку у собеседницы на плечах. Повисла долгая пауза. Молодая женщина опустила голову ему на грудь. Вот она и выдала себя, вот и оставила последний оплот светского лицемерия.

В конце концов Эдвард выдавил: 'Я не знал. Вы хорошо это скрывали'.

'Простите меня, - простите меня'. Он едва мог слышать ее слова и нагнул голову над головой Бесс. 'Все дело заключалось в вас, с того самого дня в Графтоне. Я пыталась и действительно полюбила Хамфри, - но иначе. Не гневайтесь на меня'.

'Гневаться?' - отозвался король. 'Какой мужчина способен разгневаться на любящую его женщину?' Он заставил Бесс поднять лицо, так чтобы можно было на него взглянуть, и увидел ее в совершенно другом свете. 'Годы лишь сделали вас прекраснее, Бесс'.

'Именно вы первый заметили, - я запомнила вашу фразу, - что я не так уж ужасна с мужской точки зрения, как это мне кажется'.

'Я так сказал? Тогда оказался прав, и вам следует получить любящий поцелуй в знак того, что я думал также как и говорил'.

Эдвард приблизил свои губы к губам Бесс. Для нее время будто повернулось вспять, и опять настал май, а ей недавно исполнилось шестнадцать, будто они не находились в этом крохотном укрытии от пронизывающего мартовского ветра, который трепал ветви над их головами. Бесс поддалась объятию, но не только губами, но еще и всем своим отзывчивым телом, и столь долго подавляемое чувство в конце концов вырвалось на свободу.

'Почему я раньше так на вас не смотрел?' - спросил он и положил ладонь на распустившиеся локоны Бесс, позволяя им разлиться водопадом по щеке и шее по направлению к груди, другой развязывая ленту на лифе. 'Теперь вы согрелись, Бесс, каждый ваш дюйм обжигает любовью. Я это чувствую, вы дрожите от любви'.

'Как мне не дрожать?' - пробормотала Бесс. 'Находиться в ваших объятиях это то, о чем я всегда мечтала'.

Эдвард снова поцеловал Бесс, в этот раз настойчивее, толкая ее на расстеленный на земле плащ. Потом на мгновение поднял голову. 'Я не стану вовлекать вас в скандал, Бесс. Слишком о вас забочусь, чтобы делать своей любовницей, пусть и желал бы этого. Но у нас будут следующие минуты, столь удачно дарованные судьбой. Удовлетворит ли вас подобное? Однако, если вы этого хотите, то мне и спрашивать не надо'.

Бесс покачала головой, не в силах более размышлять здраво, сосредоточившись лишь на Эдварде, на его мощном теле, тепле и растущем желании - желании ее, ее! 'Милорд, любимый, возьмите меня. После я сделаю все, о чем бы вы меня не попросили'.

Король тихо расхохотался. 'Полагаете, я заключаю сделку?' Губы снова впились в нее, принося экстаз, превосходящий самый смелые мечты, подчиняя себе и разум, и тело, как Бесс и представить прежде не осмеливалась.

Кобыла успела успокоиться, порывы ветра затихли. Казавшийся наполовину задремавшим Эдвард встрепенулся и встал. 'Надо возвращаться', - произнес он, - 'нас могут хватиться'.

Молодая женщина безучастно одернула платье, позволила королю завязать на себе ленты накидки и надела на голову капюшон. Эдвард продолжал разговор в том же свойском тоне, его голос не капельки не изменился, тем не менее, она уже не являлась той, которая выехала утром на ястребиную охоту. Мгновение представлялось Бесс далеким от действительности, как и укрытие из кустарников, словно ничего из только что случившегося не произошло, но в данном месте мечта воплотилась в реальность, и любовь к королю кричала, - это не финал их взаимоотношений. Как бы то ни было, монарх считал именно так, ибо, подняв спутницу в седло, продолжил, пусть и взирая на нее с полной теплоты улыбкой. 'Я не забыл, вы принадлежали мне, Бесс, но сделаете ли вы, как я того желаю? Вы выйдете замуж за Тома Говарда?'

Промозглость погоды показалась не соответствующей весеннему вечеру, свершившееся чудо разбилось как простое стекло. Король вспрыгнул в свое седло. Бесс могла заметить, он не видел в этом ничего из ряда вон выходящего, исключительно забавный эпизод. Эдвард заводил любовниц, давал или отказывал в одобрении брачных союзов, на все выражал собственное соизволение и принимал покорность в качестве само собой разумеющейся. Ибо был монархом.

Бесс взяла в руки поводья и тоскливо сказала: 'Я выйду замуж за мастера Говарда'.

Свадьбу назначили на последний день апреля, и ко времени объявления о помолвке и получения письма с одобрением обрадованных родителей Бесс опять обрела невозмутимость. После ночи, вперемешку заполненной слезами и радостью, которую ни на что бы не обменяла, невесте стало дурно от легкой лихорадки. Она благословляла несколько проведенных в постели дней, когда уход за ней взяли на себя Элизия и Аннетта, с любовью хлопотавшие вокруг. Те минуты предоставили Бесс возможность взглянуть в лицо сознанию ею сотворенного.

Молодую женщину терзали ощущение вины и угрызения совести. Она сбилась с пути истинного, введенная во грех любовью, и уступив там, где должна была оказать сопротивление. То, что Эдвард без малейших сомнений взял ее и сам нес равную долю ответственности, Бесс в голову не приходило. Если женщина лично бросается к мужчине, особенно к королю, чего ей ожидать в подобном положении? Бесс ни на секунду не вспомнила о Елизавете, о своем трауре, о детях, не подумала ни о ком, всецело сконцентрировавшись на Эдварде. Если ответственность за сделанное причиняла боль, то воспоминание о мгновениях экстаза не переставали на нее накатывать, превращая остальное в оправданную цену. Она неподвижно лежала в постели, страдая от кашля и жара, но никто и представить не мог, до какой степени лихорадит ее мысли.