Скитальцы добрались до гавани к утру, но Хамфри, к своему отвращению, был положен настолько низко из-за терзавшей его дурноты, что мог лишь отдаться на милость тошноты, после чего Фитчет с оруженосцем вынесли молодого человека на берег. Но даже на твердой земле желудок продолжал тяжело содрогаться, а ноги отказывались держать хозяина.

'Мне надо отыскать судно, которое отвезет нас в Бургундию'. Эдвард подошел и встал рядом с лежащим в гавани у стены и накрытым плащом Хамфри. 'Сожалею, друг мой, но тебе лучше остаться здесь'.

Хамфри попытался вытянуться во весь рост. 'Милорд, мне сейчас станет значительно лучше. Мое место - близ вас'. Но при взгляде на вздымающиеся на манер скал серые волны его дурнота снова заявила о себе, и Эдвард покачал головой.

'Тебе чересчур плохо. Благодарение Богу, у меня желудок для моря крепкий. Томас Говард должен отправиться в убежище Колчестерского монастыря, а тебя я прошу поехать в дом твоей жены - в Эшвелторп или же в Стенстид Холл, к нашему дядюшке, и ждать меня там. Когда я вернусь с помощью от сестры, я пришлю тебе весточку. В том, что я вернусь, даже не сомневайся'.

Слабый и дрожащий Хамфри поднял взор на мощную, полную решительности фигуру и попытался изобразить легкомысленную улыбку. 'Сир, я не сомневаюсь', - ответил он. И не позволил своим людям отнести его под крышу, пока не увидел, как корабль с Эдвардом исчез с горизонта в сумраке октябрьской ночи.

Стоило известиям о бегстве короля достигнуть Лондона, как горожан охватила паника. Люди в ужасе носились по улицам, - хорошо известные йоркисты ретировались в провинцию или распределились по убежищам, тогда как архиепископ Невилл, сломя голову, устремился в направлении Саутварка, чтобы подготовить въезд в столицу своего брата.

В Тауэре не сводили друг с друга глаз несколько отчаявшихся женщин. Королева, беременная уже более восьми месяцев, могла сделать крайне мало, исключительно стонать, закрывать лицо ладонями и позволять страху бросать ее тело в дрожь. Бесс и леди Скроуп заставляли Елизавету по глотку пить вино и растирали заледеневшие руки своей госпожи. Бесс и сама ничего не могла поделать с ознобом, тревожась об Эдварде и о Хамфри настолько, что не в состоянии была даже ясно размышлять. Именно леди Скроуп постановила: 'Нам следует отправиться в аббатство, в Вестминстер. Там вы окажетесь в безопасности, Ваша Милость. В местное убежище никто не проникнет, а помещение для гостей предоставит вам тот уровень удобства, на который мы только смеем надеяться'.

По лицу королевы заструились слезы. 'Что станет с Эдвардом? И со мной? Неужели Уорвик прикажет всех нас убить? Он настоящий дьявол во плоти, дьявол!'

'Нет, мадам', - твердо ответила леди Скроуп. 'Не могу поверить, что Ричард Невилл развяжет войну против женщин, к тому же, нам уже известно, что король успел отплыть в Бургундию'.

'Только бы он достиг берега! Эдварда могут перехватить французские корабли, его могут погубить штормы, в послании говорится, что он отплыл на рыболовном судне. Господи, Господи, мы же окончательно погибли'. Королева принялась раскачиваться взад и вперед, демонстрируя жуткую близость к истерическому припадку.

'Елизавета!' Бесс и думать забыла о придворном протоколе. 'Прекратите! Прекратите, или вы нанесете вред и себе, и ребенку. Может статься, вы носите сейчас наследника Эдварда. Успокойтесь, прошу вас'.

В этот миг дверь распахнулась, и в покои вбежали оба сына королевы.

'Мадам', - воскликнул Томас, - 'это правда? Мой отчим действительно сбежал? Как он мог? Эдвард испугался милорда Уорвика?'

Истерические слезы Елизаветы в секунду высохли. Она поднялась и наотмашь ударила Томаса по лицу. 'Как ты смеешь? Как ты смеешь называть короля трусом? Когда Эдвард вернется и разгромит своих недругов, я заставлю его разобраться также и с тобой, учитывая твою дерзость. И ты считаешь себя достойным соревноваться с ним!'

Щека Томаса заалела от следов материнских пальцев, но он все равно воинственно повторил: 'Я никуда не убегал'.

'Нет, тебя бы пришлось снимать с копья какого-нибудь бунтовщика', - парировала Елизавета. 'Томас, ты же уже не ребенок. Научись использовать твой разум. Король сделал то, что должен - на текущий момент'.

'Я так и сказал', - тихо согласился ее младший сын. 'Я объяснил Томасу, что он дурак, если полагает, что Его Светлость мог поступить как-то иначе'.

'Замолчи', - вскипел Томас, - 'Ты ничего не знаешь!'

'Замолчите оба'. Дверь снова отворилась. На этот раз перед собравшимися предстала герцогиня Жакетта. Ее лицо покрывала бледность, но она сохраняла спокойствие. 'Как у вас хватает совести так расстраивать свою мать в подобное время? Елизавета, дорогая моя, нам не следует бояться, как и позволять кому-либо видеть испытываемый нами страх'.

Тем не менее, инцидент вернул Елизавете здравый смысл. 'Мы немедленно отправляемся в убежище', - быстро скомандовала она. 'Вы тоже, матушка. В течение часа все нужно сложить и подготовить к переносу. Поторопитесь! Поторопитесь!'

Бесс унеслась к себе в комнату, где они с Элизией затолкнули то, что могли в ее дорожный сундук. Испуганные слуги перетащили королевское добро и вещи дам Елизаветы к второпях оседланным лошадям, поставленным во внутреннем дворе, тогда как их госпоже уже помогали перебраться в носилки.

Бесс устроилась в седле, благодаря Уоту Сейблу. Не успела она оказаться на коне, как Уот дернул головой в направлении одинокой башни. 'С ним что?' - поинтересовался он в своем обычном кратком стиле. 'Как они с ним поступят, госпожа?'

'Бог знает'. Бесс взглянула наверх и заметила в оконном проеме лицо. Она спросила себя, - неужели это Генри, но из-за напряжения и тревоги в ту минуту бывший король для нее мало что значил.

Здание убежища в Вестминстере неудобством прибывших не напугало. Аббат принял монарших гостей также, как он заявил, принял бы любого, ищущего Господнего покровительства, как принял бы даже самого Христа. Женщины спокойно разместились внутри, Елизавета - в маленькой спальне, Бесс и леди Скроуп - на тюфяках в другой, примыкающей к комнате королевы.

Было тяжело ничего не знать и ничего не слышать. Когда почти две недели спустя колокола начали звонить с непривычным для них согласием, это вынудило всех дам вскочить, внезапно воодушевившись и столь же мгновенно поникнув. 'Должно быть, это из-за графа', - еле слышно промолвила Елизавета. 'Иначе и не могло оказаться, - Эдвард не в состоянии сейчас вернуться домой'.

'Нет, моя дорогая'. Герцогиня взяла дочь за руку. 'Нам рано даже думать о подобном'.

Они дождались следующего часа, все четверо ни на секунду не присаживающиеся, принимающиеся разговаривать и равно резко замолкающие. Томас с Ричардом находились в школе при аббатстве, и Бесс была рада их отсутствию, иначе мальчики стали бы раздражать матушку вопросами. В конце концов, в убежище пришел монах, принесший соль и специи, - подарок от одного из оставшихся в городе друзей Эдварда, и дамы поинтересовались у него, в честь чего звонили колокола.

'Как же так, Ваша Милость и мои госпожи, опять венчали на царство короля Генри. Милорд Уорвик нес его шлейф, а граф Оксфорд - церемониальный меч. Я церемонию не видел, но присутствовавший там член нашей братии поделился, - Генри смотрелся крайне бледным и едва ли понимал, что творится вокруг'.

'А народ?' - спросила Елизавета. 'Как во имя Господне воспринимают происходящее люди? Они всегда были готовы радостно приветствовать на улицах моего мужа'.

Старый монах вздохнул. Он уже много лет жил в аббатстве и видел на своем веку много перемен. 'Чудны дела Господни, госпожа. Мне не дано их понять. Лондонцы заботятся исключительно о торговле, и станут с одинаковым воодушевлением приветствовать как одного, так и другого короля'.

'Но это недостойно! Недостойно и порочно!'

'Простые люди, госпожа, должны выживать, что бы не вытворяли вельможи. Мы горюем, ибо епископ Стиллингтон, постоянный наш благодетель, позволил забрать у него печать канцлера'.