'Смирю', - ответил Ричард Невилл, сохраняя голос твердым, как приказывала ему его воля. 'Смирю, Ваша Милость. И с чрезвычайным смирением прошу, дабы вы простили мне прежде нанесенные мною обиды'.

'А как насчет нарушения вашей торжественной клятвы? Неужели ваше слово станет ничего не стоящим?'

'И это тоже'. Не удовлетворенный Ричард Невилл подумал, что, вытаскивая меч, Маргарет поворачивает его в открытой ране с острым злорадным наслаждением.

'И вы восстановите в душе верность королю Генри на весь оставшийся вам срок жизни?'

'Я клянусь в этом'. Уорвик подумал о Генри, добром, глупом, крайне не похожем на монарха, и на миг увидел высокий и до мельчайшей детали царственный силуэт своего кузена Эдварда, представший перед ним, как немое сравнение. Но Ричард Невилл отмел видение в сторону. Сейчас он Эдварда ненавидел! Склонившись вперед до степени прикосновения лбом к плитам, Уорвик услышал источающее тихое удовлетворение шипение Маргарет.

'Поднимайтесь, милорд', произнесла она, в конце концов. 'Нам следует обдумать стратегию будущих действий'.

Часом позже, уже в личных покоях, граф сообщил своей младшей дочери, что ей выпало сочетаться браком с принцем Эдвардом. Анна разразилась морем слез. 'С этим брызгающим ненавистью кровожадным мальчишкой? Я его ненавижу. Нет, батюшка, нет, нет! Не заставляйте меня поступать подобным образом'.

Мертвенно бледная Изабель, сидящая на кровати и перекатывающая во рту конфету, отреагировала: 'Моя бедная сестра, если ты ищешь в браке счастья, то горько разочаруешься. У меня его было очень мало'.

'Сохраняй спокойствие', - вмешалась матушка Анны. 'Твой отец знает, что с наибольшим успехом поспособствует его планам, для этого мы все здесь и собрались. Анна, ты еще научишься любить своего мужа. Мы с твоим батюшкой тоже сначала были от счастья далеки, но теперь мы олицетворяем друг для друга все, не правда ли, милый?'

'Разумеется', - проронил Уорвик. 'К тому же, выйдя за Эдварда, ты станешь в один прекрасный день королевой Англии'.

Лицо Изабель залила краска. 'Милорд! Я думала, что вы хотели увидеть на троне Джорджа, что вы жаждали узреть корону на голове у меня. Вы сами признавались, что нынешний шаг - притворство, что данный союз - просто служит вашим тайным целям'.

Отец обернулся, чтобы внимательно взглянуть на старшую. 'Девочка моя, мне тебя жаль. Джордж совершенно не то, на что все мы надеемся. Он стал бы ужасным королем, не сомневаюсь, но, так или иначе, одна из моих дочерей обязательно наденет английскую корону. Чего большего ты можешь ожидать, Анна? Ответь'.

'Стать супругой Глостера', - зарыдала девушка и выбежала из комнаты.

Несколькими неделями позже, в жаркий июльский день в соборе города Тура прошла церемония обручения Анны и принца Эдварда. На ней было много песнопений, зажженных свечей и долгих молитв. Граф и королева Маргарет принесли клятву в верности на фрагменте Истинного Креста, король Людовик излучал удовольствие и каждого пришедшего обволакивал своим шармом. Маргарет радовалась смирению английского союзника, но все заметили, - с бледной и несчастной невестой она вела себя прохладно.

Принц ущипнул Анну за руку, вонзив ногти в кожу, так что та содрогнулась от боли. 'Отныне тебе придется мне повиноваться', - прошептал жених. 'Если не станешь, я заставлю тебя пожалеть. Что до Ричарда Глостера, я повешу его на стенах его собственного замка в Йоркшире, и ты мигом залепечешь о пощаде'.

Анна едва сумела сдержать подступившее к горлу рыдание и на протяжение всего последовавшего пира сидела, борясь с охватившими ее омерзением и страхом. Джордж Кларенс тоже был далек от безоблачного счастья. 'Какая мне выгода во всем этом?' - вопрошал он тестя, но в ответ получал только усталый взгляд. 'Если у Анны и Эдварда не появится наследника, трон получишь ты', - прозвучал ответ, а сказанное сквозь зубы: 'Слива в сахаре, чтобы меня обмануть' - и вовсе осталось без внимания. Джордж увидел себя сброшенным со всяческих счетов, едва выносимым при общении зятем, пусть и женатом на старшей дочери. Он основательно перебрал с вином, вернувшись в собственные покои, злорадно избил заспанного пажа и затем устроился писать послание старшему брату.

Елизавета опять носила дитя, и Эдвард сопроводил ее в крепость Тауэра. 'Тут ты будешь в безопасности', - заверил король. 'Здесь довольно орудий и боеприпасов, дабы позаботиться об этом, любимая. Я не могу позволить оставить нашего малыша под угрозой. Если Господь нам улыбнется, после трех дочек появится и сын, и кем тогда окажется граф Уорвик, чтобы одержать над нами верх?'

Елизавета прямо восседала в кресле. Предложенное место нравилось ей меньше всего из королевских резиденций. 'Что внушает мне наибольшее отвращение, так это соседство с Генри', - уточнила она, - 'запертым в одной из местных башен'.

'Зато он в самом надежном из мест, что я мог для него отыскать. Не давай подобным мелочам расстраивать тебя, милая. Ты его даже не увидишь. И находясь тут, Генри не сумеет принести никакого вреда'.

'Никакого вреда? Не будь его в Тауэре, не возникло бы и мятежа в его пользу. Как могут люди думать о нем, как о монархе, более достойном, чем ты, совершенно выше моего понимания'.

Когда Эдвард ответил, в его голосе еле слышно звучали нотки нетерпения. 'Проблема не только во взаимоотношениях между мной и им, но еще и в противостоянии Йорков и Ланкастеров, и мой кузен Уорвик сегодня гораздо опаснее для меня, чем несчастный Генри. Ричард Невилл не в силах вынести, что я положил его на лопатки, и, если Генри умрет, Уорвик посадит на мой трон этого мальчишку, которого называют принцем Уэльским. Или же моего придурковатого братца'.

'Ты уверен, что Уорвик может нагрянуть?'

'Разумеется. Теперь, когда он объединился с анжуйской волчицей, Уорвик обязательно нагрянет, предатель проклятый. Восстание в Йоркшире лишь начало событий, как случалось и прежде'.

'Неужели Перси его не подавит? Разве ты не забрал у Монтегю графство Нортумберленд, просто так отдав земли Перси?'

'Забрал', - согласился Эдвард, но на душе у него скребли кошки. Север страны ревел из-за восстановления юного Перси в титулах его отца. Королю представлялось, что наилучшим решением будет купить преданность молодого человека, но неопытный и, по-видимому, чрезвычайно осторожный юноша прислал письмо, где говорилось, что он не настолько силен, дабы уладить вопрос с мятежниками. Эдвард едва ли мог вообразить, чтобы дед Перси, властный Горячая Шпора, совершил когда-либо подобное признание. Да и от Монтегю не поступало ни слова, заставляя монарха встревожиться до степени личного отбытия на север.

Однако он вдохновенно заявил: 'Учитывая наличие у нас кораблей и блокаду Бургундией морского Рукава, Уорвик найдет возможность высадки довольно нелегкой, а если рискнет осуществить ее в Йоркшире, мы уже будем его там ждать'.

'Матерь Божья', - проронила Елизавета. 'Почему это должно было случиться теперь, когда я беременна?'

'Знаю', - Эдвард подошел к жене и положил ладонь на выпуклость под платьем ее живота. 'Может статься, в противовес событиям, мы окажемся вознаграждены сыном. Ты только молись, чтобы я оставался дома, и чтобы наши враги были разбиты еще до того, как тебе последует отправляться на ложе родов'.

Хамфри уезжал вместе с королем, и они с Бесс снова были вынуждены друг с другом проститься. Дети находились в Эшвелторпе, и муж просил молодую женщину сразу, как Елизавета благополучно разрешится от бремени, вернуться к ним. Слегка улыбаясь, чтобы скрыть свою тревогу, он произнес: 'Если дела у нас пойдут не слишком хорошо, я бы все равно хотел видеть тебя лишь там'.

'Ох!' Бесс сжала руки. 'Я бы нигде не мечтала оказаться, кроме как в Эшвелторпе, но как оставить Ее Величество?'

'У нее есть и другие фрейлины. Но делай, как считаешь нужным, сердце мое. Я тебе доверяю. И нам обоим не остается ничего, как доверять Его Величеству'.