Некоторое время Брэндон и остальные шли вдоль рифлёных арок, обрамлявших интерьер оранжереи, утопающей в пышных растениях и журчащей воде. Затем свернули в коридор, располагающийся сбоку от столовой. Он не представлял, что стол может быть таким длинным и вмещать столько стульев.

— Вы когда-нибудь за ним едите?

Эйми даже не взглянула в сторону.

— Официальная столовая. Мы пользуемся ей примерно три-четыре раза в год, когда принимаем посетителей или отмечаем создание пары.

— И все места занимаются?

— Да, иногда даже не хватает мест. Обычно мы пользуемся простой столовой, в которой помещаются пятьдесят человек.

— Насколько огромна твоя семья?

— Увидишь. Мы, вероятно, не успеем собрать их всех на нашу церемонию, но уверена, что мама разошлёт приглашения на приём в конце недели, чтобы представить тебя семьям Септы.

Она говорила так, будто он собирался остаться. Маловероятно. Такой монстр, как он, привлёк бы слишком много внимания. Мир — место, сошедшее с ума. Меньше всего он хотел привести сюда охотников на монстров.

«Если они посмеют напасть, буду защищать. Похрущу костями. Сломаю несколько шей».

Его холодное внутреннее «я» не испытывало угрызений совести по поводу того, что придётся сделать. Но Брэндон не хотел сдаваться. Поддаться холоду означало потерять то, что от него осталось: брата, который просто хотел поступить правильно. Мальчика с болота, не планирующего идти по стопам семьи, поступить в общественный колледж и выучиться ремеслу, а не оказаться в тюрьме. Вместо этого он познал боль, обман и страх, когда Биттех заставлял его выполнять их приказы, включающие в себя совершение неприятных поступков по отношению к другим.

«Это было тогда. А сейчас всё иначе».

Голос Эйми щекотал разум, и Брэндон проигнорировал его, пытаясь притвориться, что она только что не прочитала его мысли.

— Куда именно мы направляемся? — И должен ли он оставлять за собой след из хлебных крошек, учитывая, что они спускались по какой-то лестнице, по крайней мере, на несколько этажей под землю?

— Тётушка держит здесь свою лабораторию.

— Лаборатория. — Он замер. — Она врач?

Кто-то, кому нравилось тыкать людей иглами и впрыскивать им жидкий огонь? О, чёрт возьми, нет.

— Не оскорбляй меня, мальчик. Люди пользуются услугами врачей. Я настоящий алхимик.

— Который в современном мире известен, как торговец наркотиками, — уточнила Эйми.

Удар.

От полученного от тётки подзатыльника, Эйми сверкнула глазами.

— Не бей меня за правду. Ты действительно торгуешь наркотиками, не только галлюциногенами. Она и лекарствами занимается.

Брэндон, поджав губы, отказывался сдвинуться с места.

— Я не употребляю наркотики.

Тётка внимательно посмотрела на него фиолетовыми глазами, а вокруг узких зрачков вспыхивал зелёный свет.

— Никаких наркотиков? Тогда остаётся лишь предполагать, что ты доволен тем, что остаёшься в облике зверя?

Конечно, нет. Так о чём она говорила?..

— Ты не понимаешь. Наркотики и врачи, играющие с моей ДНК — то, что втянуло меня в эту неразбериху.

— Тогда, возможно, наркотики помогут тебе выбраться.

Сомнительно. Повреждение произошло на клеточном уровне.

— Не думаю, что это хорошая идея. — Он повернулся и направился обратно. — Я должен уйти.

— Мне стыдно за тебя, племянница. Ты выбрала труса себе в пару. — В этих словах сквозило презрение.

— Он не трус, — возразила Эйми. — Просто осторожен.

— Нерешительность — удел слабых. Ваши дети будут занимать низкое положение в Септе. Ты позоришь наше имя.

— Он не трус.

Нет, но не станет отрицать, что мысль о том, чтобы позволить кому-то вводить ему наркотики, вызывала озноб. Какого хрена он должен доверять этим незнакомцам свою жизнь и здоровье?

Почему Брэндон должен им верить?

«Это моё тело они хотят использовать для экспериментов».

Предположительно, они могут помочь. А что, если лгут? Что, если захотят продолжить то, что начал Биттех?

«Не доверяй. Никогда не доверяй».

Трус

Он не был уверен, кто произнёс это слово, но оно чувствовалось, как зримое присутствие.

Проклятье. И именно поэтому титулы лауреата премии Дарвина носили в основном мужчины.

«Потому что мы чертовски глупы». Вздохнув, Брэндон обернулся.

— Что это за навязчивая идея у вас с детьми?

Ксилия, приняв позу, точно, как учитель Брэндона, за исключением линейки, объяснила:

— Необходимо сохранять уцелевшие родословные. Мы потеряли слишком много потомков во время чистки. И необходимо сделать так, чтобы это больше не повторилось. Но катимся в ту степь, когда смешиваем родословную со слабыми трусами. — Она без стеснения встретилась с его взглядом, клеймя своей насмешкой.

Хрена с два. Он может быть гигантской ящерицей, но у него ещё есть долбаная гордость. Он строго заговорил:

— Ты ничего обо мне не знаешь. Ничего. Я не просил быть таким. Ты понятия не имеешь, каково прятаться, потому что твоя внешность вызывает вопиющий хаос. — Крик исходил от его холодной половины. — Когда дело доходит до наркотиков, говорить «нет» незнакомцам — не трусость.

— Лекарство.

— Но всё же от незнакомца. Ты бы позволила кому-нибудь ввести что-нибудь в своё тело?

— Он не совсем глуп. — Обратилась Ксилия к Эйми, игнорируя его.

— Ты невероятно груба, — огрызнулся он.

— А ты чересчур эмоционален. Возьми себя в руки.

Взять себя в руки? Она не прошла через то, что прошёл он. Ей не понять. Как и не понять, что жизнь ему не принадлежала. На Брэндона кое-кто полагался.

— Я не могу рисковать сейчас, пока не спасу младшую сестру от Паркера.

— Паркер? Мы говорим о Паркере на ВСО?

— Да.

— И у него твоя сестра?

— Он годами держал её, заставляя мою семью и меня выполнять его приказы.

— И вы не напали на него? — Она сказала это так буднично, будто это само собой разумеющееся.

— Мы пытались. — И были наказаны. Более чем несколько Мерсеров теперь сидят за решёткой. Другие пропали. Это разрушило некогда крепкую семью. — Пытались и думали, что у нас получилось, когда всё в Биттехе полетело к чертям. Но проиграли. Нам не удалось освободить сестру. Не удалось убить Паркера, и теперь он выдал нас всему миру.

— Ты имеешь в виду, что он разоблачил оборотней. Не велика потеря. Они прокладывают путь. По крайней мере, люди пока ничего не знают о нашем виде. И учитывая реакцию, мы можем никогда не рассказывать им, что драконы ходят среди них. — Тётя неодобрительно поджала губы.

Очередная персона говорит, что они — нечто несуществующее.

— Ладно. Вижу, что заблуждение, от которого страдает Лунный лучик — это семейное. Драконы. Серьёзно? Ты же не всерьёз думаешь, что кто-то в это поверит. — Он не смог удержаться от смешка.

Ксилия моргнула и на мгновение, казалось, растерялась, не находя слов.

— Ты не веришь в драконов.

— Ни на секунду. Я повидал в своей жизни всяких оборотней. Больших и маленьких. Волосатых, пернатых и чешуйчатых. Никто, и я имею в виду, никто никогда ничего не говорил о драконах. — Он округлил глаза, когда в голову пришла внезапная мысль. — Если только вы не драконы Комодо. Видел их однажды в зоопарке. Неразумная разновидность, конечно. Они крутые, даже если и относятся к более причудливому виду аллигаторов.

Ксилия в шоке округлила рот.

— Твоя пара только что намекнул, что мы ящерицы?

Эйми поморщилась.

— Да. Но в его защиту скажу, что он действительно, похоже, не знает о нашем виде.

— Но он дракон. Я чувствую это по запаху.

— Знаю. Пыталась сказать ему, но он настаивает на обратном. — Эйми пожала плечами. — Возможно, эксперименты в Биттехе повредили ему воспоминания.

— Или, возможно, я говорю правду, — вмешался Брэндон.

— И что за правда? — спросила тётя.

— Я аллигатор из Эверглейдс, которому скрестили гены, и в результате получилось вот это. — Он обвёл рукой тело. — Это не гибридная форма, как вы говорите. А я. И только я. Никакие лекарства этого не исправят.