– Доброе утро, – сказал он.

Николь обернулась. На ней был длинный мешковатый свитер крупной вязки, голубой, что не удивительно. Забавное сочетание с разрисованным нарциссами передником. От воды, ее руки покраснели, волосы она убрала в хвост.

– Привет, привет! Завтрак скромный, – с порога предупредила Николь.

– Да не переживай. Я по утрам много не ем.

Наткет бы не расстроился если б она поставила перед ним тарелку с плесневелыми корками. Достаточно самого факта. Он сел за стол. Николь закрыла кран и вытерла руки о край передника.

– Не стала на этот раз рисковать с яичницей, – сказала она. – А то могла и дом спалить. Так что просто сварила яйца. Английский завтрак… Ты не против?

– Нет, конечно!

Яйца она поставила в пластиковые подставки с ножками – ни дать ни взять парочка Шалтай-Болтаев, а пририсовать глаза и улыбку так и вовсе не отличишь. Дурачась, Наткет водрузил одну из подставок на салфетницу – ничего более похожего на стену под рукой не оказалось. Яйцо восседало уверенно, и не шелохнулось даже когда Наткет легонько пнул ножку стола.

– Аккуратнее, – предупредила Николь. – А то явится вся королевская конница… Две-три лошади на кухне, может, и поместятся, но есть в таких условиях будет невозможно. К тому же цветник вытопчут, а я слишком много сил в него вложила.

– Пожалуй, – сказал Наткет, снимая яйцо с импровизированной стены. – Игры с едой до добра не доводят.

– Самое смешное в швырянии кремовыми тортами, как раз нарушение табу – «еда не игрушка», – Николь загремела туркой о плиту.

– Ага, – сказал Наткет. – В лучшей сцене мирового кинематографа во время званного ужина кидаются осьминогом…

– Мило, – согласилась Николь. – Помнится в одном из Бартоновских фильмов очень весело осьминога похищали. Это не тот же самый?

– В «Эд Вуде», – кивнул Наткет. – Если тот же, то ему отлично удаются комические роли. У нас на студии есть механический осьминог, но тот только и умеет, что топить лодки и подкрадываться щупальцами.

– Как-нибудь предложите ему подумать над сменой амплуа, – предложила Николь. – Какие планы на сегодня?

– Надо отвезти письмо, – сказал он. – А потом – никаких.

– А когда автобус?

Черт! Он же сегодня уезжает… Всего несколько часов назад этот срок казался бесконечно далеким абстрактным «завтра». «Завтра» оно всегда далеко, в отличие от «сегодня», которое обычно кончалось, так и не успев начаться.

– В десять вечера, – сказал он упавшим голосом.

– Не так уж и плохо, – сказала Николь. – Если вдуматься, времени предостаточно.

– Наверное…

– Тогда поскорее разбирайся со своими делами и заезжай в кафе. Хотела показать тебе одну штуку. Нельзя, чтобы ты уехал, так ее и не увидев.

– Э… – он насторожился. – Это какую штуку?

– Сюрприз, – ответила Николь.

Как всякий более-менее здравомыслящий человек Наткет терпеть не мог сюрпризы. Ничем хорошим они не заканчиваются. А ожидаемые сюрпризы и того хуже. И не только потому, что никогда не оправдывают возложенных ожиданий.

– Хорошо…

– Буду ждать в кафе.

– Я же должен тебя туда отвезти? – напомнил Наткет.

– Да ладно, – отмахнулась Николь. – Лучше не трать время.

Она разлила кофе по чашкам.

Через полчаса зеленый Фольксваген уже подпрыгивал на ухабах, взбираясь к маяку. Вот интересно, думал Наткет, сегодня он уезжает, а что будет с машиной? Так ее и бросит? Это показалось нечестным, будто автомобиль был старой собакой, верой и правдой служившей еще отцу. Неужели он выгонит ее на улицу?

Ну, а как по-другому? Машина конечно маленькая, но в багажник автобуса все равно не поместится. Может отдать ее Николь? Не век же им с Сандрой делить «Дакоту»…

Хорошая идея, но Наткету она не понравилась. Не потому, что стало жалко, было бы за что цепляться, но… Как там она сказала? «Тебе идет эта машина»? Если и дальше следовать этой логике, то Николь «Жук» подходил как клоунские ботинки – английской королеве. Оригинально, забавно, и все же что-то не то.

Ладно, успеет еще разобраться. Наткет погладил пластик руля – точно почесал загривок. Машина отозвалась довольным урчанием мотора.

Вскоре он остановился у разросшейся изгороди. Наткет достал письмо. После вчерашней беготни от рабочих, вид у конверта был такой, будто его вытащили из стиральной машины. Наткет кое-как расправил его на приборной панели, но бумага все равно норовила сморщиться. Оставалось только утешать себя мыслью, что Корнелий обрадовался бы, узнав с какими приключениями письмо добиралось до адресата.

Наткет вышел из машины, но вместо того, чтобы сразу идти к маякe, пошел вдоль изгороди. Внизу серо-зеленый океан с рокотом брасался на скалы, точно собака рвущаяся с цепи. Отлив обнажил огромные валуны. Они сверкали на солнце склизкой пленкой водорослей, ершились щеточками морских уточек. Длинноногие кулики суетливо бегали среди камней выискивая червей или крабов, пока океан вновь не спрятал свои дары под волнами. Вдалеке мелькнула длинная тень.

Наткет присмотрелся: так и есть – тощая береговая гиена плескалась в приливном болотце в поисках незадачливой рыбы, не успевшей сбежать с отливом. Отец рассказывал, что гиены специально вымазываются в иле. Высыхая на солнце, тот образует крепкий панцирь и гиены могут без опаски ловить змей и прочих ядовитых гадов. У особо старых гиен эти доспехи такие прочные, что их не берет и пуля. Единственное чего они бояться, так это воды. Честер сам видел, как одна такая тварь растворилась в грязную лужу попав под сильный дождь.

Ракета стояла там, где он ее оставил. Наткет вздохнул: все-таки она ему не привиделась. Крутые металлические бока блестели капельками росы и кристаллами соли; иллюминаторы запотели изнутри. Неужели Гаспар всерьез думает, что сможет долететь на ней до Марса? С тем же успехом он мог отправится в путь на бумажном самолетике.

Сомнительно, что ракета вообще оторвется от земли… Ну ладно, метров на двадцать может и взлетит, прежде чем рухнет в океан. Или больше? В голове заворочался червячок сомнений – доходят же люди пешком до Северного Полюса и взбираются на Эверест без снаряжения. Наткет покачал головой: все-таки Марс несколько дальше, чем Эверест, тут одного упорства недостаточно.

Он вернулся к маяку. Из башни не доносилось ни единого звука. Опять что ли никого нет? Или Гаспар еще спит? Астроном все-таки – небось всю ночь смотрел на звезды, а теперь его не добудишься. С минуту потоптавшись на пороге, Наткет постучался.

Ответом был приглушенный грохот и последовавшее бормотание. Кто-то явно свалился с кровати, а теперь вдохновенно чертыхался. Наткет терпеливо подождал, пока из-за двери не раздалось осторожное «Кто там?».

– Густав Гаспар? – уточнил Наткет.

– Да? – дверь приоткрылась, но совсем чуть-чуть.

– У меня для вас письмо, – сказал Наткет.

– Письмо?! – очки в дверной щели заблестели. – Какое письмо? От кого?

– От Корнелия Базвиля, если вы знаете…

Дверь резко распахнулась. Наткету пришлось отпрыгнуть, дабы не получить по лбу. На пороге стоял круглощекий толстяк в брезентовой ветровке. Окинув Наткета взглядом полным сомнений, он вынес вердикт:

– Ты же не почтальон!

– Э… Ну да, – согласился Наткет.

– Думаешь, провел меня?! Ха!

Гаспар отскочил и захлопнул дверь. Наткет так и остался стоять с раскрытым ртом. Ничего себе! Он прислушался – из-за двери доносилось сиплое дыхание.

– Эй! – он снова постучался.

– Что надо? Вот сейчас я заряжаю ружье, слышишь как щелкает затвор?

Гаспар поскреб ногтями но дверному косяку – звук был совсем не ружейный.

– Если через минуту ты будешь здесь – пеняй на себя.

Параноик какой-то…

– Я привез письмо от Корнелия Базвиля, – напомнил Наткет.

– Так я поверил! Проваливай и передай своим зеленым приятелям, что Густав Гаспар будет стоять до конца.

Зеленым приятелям? Опять его приняли за гринписовца? Намечалась нездоровая тенденция. Наткет оглядел себя, выискивая признаки зеленых, но поскольку не знал, в чем эти признаки выражаются, ничего так и не нашел. Хотя… Помнится, он пожертвовал небольшую сумму в фонд защиты попугаев какапо. Исключительно из симпатии к забавным птицам. Неужели, невинное на первый взгляд деяние отпечаталось на лице?