Изредка шоссе выходило к океану, лишь затем, чтобы с очередным поворотом снова исчезнуть в чаще. Но даже не видя воды, Наткет слышал за ревом мотора глухой рокот прибоя. Врывающийся в приоткрытое окно ветерок приносил ароматы морской соли и гниющих водорослей.

Рэнди спала, укрывшись пледом до самого подбородка. Рот приоткрыт, отчего вид получался по-детский беззащитный. Спереди раздавался храп толстой дамы; спинка ее кресла вибрировала как камертон. Телевизор по-прежнему показывал «Аллигатора», наверное уже в шестой раз и все так же без звука. Две пышногрудые девицы как раз собирались купаться, а пока смеясь бегали по пляжу. Бедняжки… Бегать на холоде им пришлось порядочно, прежде чем Наткет с чучелом выбрались из прибрежных зарослей.

Приподнявшись, Наткет осмотрел салон – сонное царство. На мгновение он испугался, представив, что и водитель спит за рулем. Того и гляди, не заметит очередной поворот и поездка обернется падением в серо-зеленые волны. Так ли было на самом деле, Наткет не знал; водитель прятался за непрозрачной перегородкой, и была видна лишь красная рука, лежащая на руле. До Спектра оставалось около двух часов.

Наткет вставил в телефон наушники и включил радио. Если повезет и попадется хорошая спокойная песня он сможет вздремнуть еще часок. Некоторое время приемник шипя ловил волну.

– …ды приветствовать вас на радио «Свободный Спектр». Как всегда с вами Большой Марв!

Голос был неприятный и хриплый, но Наткет не стал искать другую станцию. Откинувшись в кресле, он прикрыл глаза.

– День только начинается, а как его начнешь так и проведешь. Потому для нашего постоянного слушателя, Густава Гаспара, мы передаем эту песню…

Наткет насторожился, прислушиваясь. Для Густава Гаспара? Того самого, которому он везет письмо?

И тут же в уши ударил нечеловеческий рев, дополненный воющими гитарными рифами. Такие звуки могло издавать стадо носорогов в разгар вечеринки в магазине музыкальных инструментов. Наткет аж подскочил, выдергивая наушники. Остатки сна как рукой сняло. И вовсе не потому, что с утра он оказался не готов к жесткому металлу. Просто когда заиграла музыка Наткет узнал и голос ди-джея.

Как он вообще мог забыть! Большой Марв!

Марвин Краузе, лучший друг его отца, отец Николь, владелец мотоцикла с черепами, о котором Наткет мечтал все детство, автомеханик, анархист, борец за права животных и, как только что выяснилось, радио-ведущий…

На первый взгляд – слишком много для одного человека, но к Краузе слово «много» было не применимо. Слушая в детстве истории о великанах, Наткет всегда представлял на их месте Марва и с отведенной ему ролью тот справлялся превосходно. Ростом под два метра, едва ли не шире в плечах… Наткет помнил то время, когда садился ему на ладонь и Краузе поднимал его над головой, другой рукой поднимая Николь. Кожаная куртка Большого Марва трещала по швам, искры вспыхивали в длинных волосах и бороде… Они же хохотали от восторга и страха.

Зажав наушник в кулаке, Наикет прижал его к виску. Из всей песни он слышал только монотонное «бум-бум-бум». Большой Марв постарался на славу: выбранная композиция, казалось, никогда не кончится. Одну из девиц на экране успели съесть, вторая беззвучно орала на своего парня, который собирался купаться. Наткет начал клевать носом, убаюканный ровным ритмом и потому чуть не пропустил окончание песни. Едва успел вставить наушник, вслушиваясь в голос Большого Марва. Годы прибавили ему хрипоты и Наткет подумал, что когда он снова увидит отца Николь, тот будет седой как лунь. Интересно, а как изменилась ее мать? К женщинам годы порой более жестоки. А сама Николь?

– Надеюсь, Густаву Гаспару, очень понравилась песня. Радио «Свободный Спектр» радо приветствовать тех, кто к нам только что присоединился. В эфире – Большой Марв! За окном прекрасное субботнее утро и как приятно в столь ранний час понежиться в постели… Тем более, если вы легли поздно и всю ночь изучали звезды. В астрономии есть один минус – сложно выспаться. Для тех, кто решил посвятить жизнь этой увлекательной науке и прозвучит наша следующая композиция…

Наткет расслабился, полагая, что на этот раз музыка будет куда как спокойнее. Зря. Песня ничем не отличалась от предыдущей.

– Напоминаем, что вы на волне радио «Свободный Спектр». К астрономии мы еще вернемся, а пока поговорим о другой науке. Вы все слышали, что палеонтологические раскопки, которые ведет консорциум Кабота, санкционированы Академией Естественных Наук и проводятся под контролем Управления Природных Ресурсов. Об этом трындят все газеты. Про что только не пишут – про «новый шанс для города», про «бережное вмешательство» и «прорыв в науке». Но если подумать, то…

Автобус нырнул в туннель и связь пропала, подло оборвав Марва на полуслове. Когда же, спустя пару минут, они выбрались, приемник так и не смог восстановить волну. Наткет несколько раз проматывал настройку, – все без толку. Радио «Свободный Спектр» исчезло, словно его и вовсе не было, а на ближайшей волне юная суперзвезда весело страдала от неразделенной любви.

Наткет почувствовал себя обманутым. Какие еще палеонтологические раскопки? Как-то в детстве Наткет нашел камешек известняка с окаменевшей ракушкой, а теперь оказывается нужно было смотреть внимательнее. И что за консорциум? Если Наткет хоть немного знал Марва Краузе, для того одно это слово было равнозначно объявлению войны.

Снова уснуть Наткет уже не смог. Смотрел в окно, припоминая знакомые места и пытаясь уловить что-то важное в очертаниях холмов и изгибах шоссе. Думая о том, как встретит его родной город. Вряд ли все двенадцать лет Спектр простоял неизменным как замок Спящей Красавицы, дожидаясь пока Наткет соизволит вернуться.

Через полтора часа по широкой дуге автострады автобус выехал к городу. Сверху открывался вид на оливковую громаду океана, покрытую россыпью темных пятен. Спектр сверкал на солнце стальными крышами и цветной черепицей. Прижавшись к стеклу, Наткет поискал собственный дом, пузатую башенку над чердачным окном… В какой-то момент показалось что увидел: блеснул флюгер, раскачиваясь в такт порывам соленого ветра. Отец, по одному ему известным причинам, захотел чтобы над их домом вместо привычных петухов поселилась совсем иная птица – дронт. Он лично выпилил его из фанеры и околотил жестью. Правда его художественные способности оставляли желать лучшего, и в результате птица больше походила на грустного индюка.

Наткет тряхнул головой. Он выдает желаемое за действительное – чтобы разглядеть отсюда дом, а тем более флюгер, нужно обладать зрением голодного грифа. Он осторожно толкнул Рэнди в плечо. Девушка мгновенно открыла глаза.

– Подъезжаем.

Рэнди выпрямилась и повернулась к окну.

– Это и есть Спектр?

– Он самый, – и словно в подтверждение слов, автобус проехал мимо дорожного щита: «Добро пожаловать в Спектр!». Этот же щит стоял здесь когда Наткет уезжал в Город. Только теперь краска совсем выгорела и облупилась, вмятины стали вызывающе заметны, а улыбающийся рыбак в штанах на подтяжках, выглядел совсем жалко. Провожая щит взглядом Рэнди хмурилась.

Из динамиков раздался пронзительный хрип, будя пассажиров.

– Автобус подъезжает… Пассажиров следующих… Стоянка десять…

Спустившись с холма, они поехали мимо окрашенных в пастельные тона домов, прячущихся за живыми изгородями, и вскоре остановились на крошечной площади. Дверь медленно открылась; Наткет успел весь извертеться. Автовокзал ничуть не изменился: двухэтажное здание с пыльными окнами, обшитое рассохшимися досками. Дом, в котором приведениям куда уютнее, чем живым людям. Над дверью покачивалась резная вывеска: «Спектр, 1897» Приехали!

Он помог Рэнди снять рюкзак и поспешил к выходу. Врывающийся в открытую дверь ветер пах бензином и океаном. Наткет соскочил на асфальт, немного постоял, прошелся вдоль остановки. А если снять кроссовки? Почувствует ли он, как в него, точно в Антея, вливаются силы земли? Из длинной трещины вдоль поребрика пробивалась щетина пожухлой травы. От вокзала до дома около пяти километров, но Наткет твердо решил, что пойдет их пешком.