Сила всех артефактов совмещалась, давала невероятный заряд мощи, который сразу же подпитывал реликвии, не отправляя те в состояние покоя. Квинт взмахнул мечом, и с лезвия слетела широкая сверкающая дуга, описанная орудием в воздухе, двигаясь изогнутым серпом в орду инферналов. Бредущих и ползущих существ разрывало напополам, отсекало им ноги и головы, а затем следовал новый взмах и ещё, и ещё. Не участвуя напрямую в сражении, архиепископ с огромного расстояния буквально кромсал потусторонней силой клинка-артефакта войска демонов.

– Невероятная мощь, – отметил Альберт, стоя в колеснице Немезиды рядом с ней и приобнимая одной рукой прижимавшуюся к нему спиной дочь.

– Он запросто может победить. Одолеть всех! Принести победу Империи!

– И это будет значить, что сила Клира куда мощнее власти самого императора. Это будет закат для Империи Гростерн и, боюсь, начало Империи Виндекс, – произнёс ей отец.

– Нет… – чуть дёрнулась вперёд Анфиса. – Так же нельзя! Фи! Мы все заодно… Все эти люди, – глянула она вниз на людские войска, – сражаются за императора, а не за церковь. Ну, может, кроме священников…

Внутри неё снова ледяным огнём полыхала колючая боль. Девочка просто не понимала, что же творится вокруг. Когда-то её отец был священником. Нунцием при прошлом архиепископе. Теперь же Клир пошёл против власти самого императора. Но и став послом, Квинт не очень-то разделял интересы Лор де Рона, о чём Анфисе было прекрасно известно.

Она так и не могла сообразить, на какой же она стороне. Чьи интересы ей защищать, кому оставаться верной. Ведь она теперь знала, что является дочерью языческой богини. Столь запутавшейся и потерянной Анфиса никогда прежде себя не чувствовала. Сердце сдавливало изнутри хваткой совести, как будто она всё в своей жизни делает не так. Словно зря пошла по пути чародейки, зря убила Магнуса, словно зря пошла в ученицы к некроманту, зря охотилась на культистов, зря поклялась защищать императора, зря молилась Творцу.

Каждый свой поступок, каждое своё решение, каждый миг своей жизни она теперь считала неким грехом, проступком, чем-то неправильным, постыдным и некрасивым. Недостойным чести и доблести. Металась меж нескольких огней в попытках, будучи вечно на стороне отца, не растерять себя саму. Все стороны ей теперь казались неправильными, а жить дальше как-то нужно было со всеми этими ошибками, через все угрызения совести, и это было невероятно больно. Как будто теперь даже победа Империи в войне означала поражение лично для неё.

Квинт двигался дальше по воздуху, сверкая ярко-белым светом, обращая на себя внимание и эльфов, и имперцев, и драконидов. Всех, кто мог видеть его в небесах. Вновь и вновь он направлял удары копья-артефакта на демонов или нежить, проносясь над их ордами и осыпая лучезарным дождём. Зомби таяли, крошились в пыль, разрывались на части. Некоторые даже продолжали двигаться, лишившись конечностей, но тогда их настигала новая волна громыхающего звездопада.

– Тьма непроглядная, это ж сколько он собрал артефактов? – проговорил внизу Бальтазар, глядя ввысь.

– Достаточно, чтобы выиграть эту войну, – нахмурившись, с серьёзным лицом направил в ту сторону своих мертвецов барон Самеди, двигаясь Квинту навстречу.

Сет направил в сторону парящего незваного гостя три соединявших землю и небо смерча. Мара, раскрыв острозубый рот, создала буран морозным дыханием. Но костюм из множества артефактов выдержал натиск стихий. Архиепископ же, убрав Аргетлам в ножны и копьё Гунгнир за спину в двойной кольцевой держатель, достал ледяной лук и дал залп прямо в небо.

Оттуда вскоре в виде громадных сосулек, бело-голубых вытянутых конусов, на поле боя обрушился сокрушительный дождь, атакуя и оставшиеся скопления орков, и пехоту фоморов, эльфийскую кавалерию на пегасах, всё те же войска демонов и мертвецов.

Лада в лёгком платьице, с зелёным венком в длинных распущенных волосах и корзинкой цветов бежала средь войск, отпрыгивая и маневрируя среди падающих полупрозрачных глыб. А ледяные пики разных размеров вонзались в промёрзлую землю вокруг то слева, то справа, то прямо перед ней. Но лёд таял от её весенней и тёплой ауры, так что она буквально пробегала сквозь препятствие, оставляя после себя сквозной тоннель.

– Соколик-соколик, принеси весну на хвостике… – повторяла она, глядя в небо, зная, что Гор сейчас явно наблюдает, вот только вмешиваться тот явно не торопился.

Раненный Сет скалился от попавших в него крупных сосулек. Раскалёнными руками он хватался за некоторые из них, вынимая, пока те быстро таяли и уменьшались. Иные, источая пар от горячего тела, сами стекали водой вниз по чёрной растрескавшейся коже с яркими прожилками.

Мара же летящие в неё ледяные глыбы остановила в морозном воздухе. Древесные «рога» её разрослись, голубое пламя средь них усилилось. Зависшие сосульки заструились каплями, которые буквально тут же застывали. Довольно быстро их толстая задняя часть утончилась и заострилась, а конус, наоборот, собрал много замерзающей влаги. Таким образом, они практически развернулись, теперь будто бы были направлены в самого архиепископа и по взмаху руки богини зимы полетели прямо туда.

Яркое сияние оплавляло их на подлёте, заставляя пролиться дождём крупных капель, в полёте обращавшихся в льдинки и градины. Долетевшие же таки до цели сосульки принимали на себя узорчатые доспехи богов войны и защиты. Так что ледяные стрелы не причинили понтифику никакого вреда.

Высвободившийся за это время из морозного плена Радогост, глядя, как и имперские ближайшие полки пострадали от сосулек-гигантов, метнул свой щит в зависшую в воздухе фигуру сияющего архиепископа. Но сферы из защитного «нимба» вырвались вперёд, отразив круглый летящий снаряд ещё до соприкосновения с доспехами понтифика, отправив обратно.

Щит попал богу земледелия в грудь, повалив на спину с грохотом и волнами землетрясения, раскидавшими тех имперцев, которым посчастливилось не быть раздавленными таким великаном. Треснули укрепления, повыпадало оружие из множества рук людских воинов. Но, казалось, все эти потери понтифика не волновали.

Он снова направил из своего сверкающего нагрудника ворох ярких лучей вниз, на полчища зомби, но на этот раз, выставив вперёд свободную руку от трости, сотворил клубящуюся черноту барон Самеди, затушив приближающийся свет, погасив его силой своего мрака и как бы защищая от проникновения подобных заклятий воинство нежити.

Нахмурившийся Квинт послал туда одну за другой яркие звёзды с искрящимся следом. Но и те гасли, становясь в процессе своего полёта все мельче и мельче, пока последние маленькие огоньки-точки не потухли в клубящемся сумраке.

Архиепископ достал Аргетлам, задрал меч высоко над собой, направляя туда потоки энергии из других артефактов. Синеватые молнии, белёсые дуновения, жёлтые искры, сияния, шарообразные поднимающиеся сгустки – всё это впитывалось в заряжающееся лезвие. И при этом было недоступно для взора снизу, ведь небо Бальтазару и Самеди застилал сгусток кромешной тьмы.

Лорд-некромант был занят восстановлением големов и костяных драконов. Собирал бесформенные массы из разбросанных костей и ошмётков плоти. Ползущие твари с обилием голов, с плетьми-позвоночниками, множеством лап и конечностей, поднимались, перестукивали зубами и продолжали движение.

И вот со взмахом вооружённой клинком руки яркий полумесяц пронзил тьму насквозь с такой силой, что та по обе стороны от его движения просто развеялась. А сам сверкающий разряд угодил в барона Самеди и его воинство, рассёк тело темнокожего божества напополам, разбросав останки.

– Зараза! – увидев это, бросился, сжимая покрепче меч, к рассечённому туловищу бога мёртвых лорд Кроненгард.

Вокруг яркие лучи разрушали его творения, упокаивали или разрывали на части живых мертвецов, а он, перепрыгивая, оббегая препятствия, под хруст попадавшихся под ноги костей нёсся к поверженному соратнику, как будто мог сейчас чем-то помочь.

– Теперь… я знаю, чего боитесь вы, смертные…. Но это ещё не победа наших врагов… – едва-едва проговорил Самеди, когда некромант подскочил к нему, склонившись и приподняв. – Пробуди… Папу Ведо… Дамбалла может помочь… Разбуди змея в недрах Таскарии…