– Но что делать? – он развёл руками. – Вы спросили, я ответил. Другой версии у меня нет. Попробуйте переработать то, что услышали. Вы же писатель, – он попытался уловить почти ускользающий недовольный взгляд, хитро улыбаясь, – нет, я серьёзно. Можете написать более обтекаемо, если вас что-то смущает, а вообще, честно признаюсь, прошло уже столько времени, что теперь эта история больше не ранит меня и я могу говорить открыто.

– Вас же не оставят в покое, вы понимаете это? Вы дадите повод думать о вас, как о герое романа. Девочки с ума сойдут, а администрация? Ректор? Она этого не одобрит.

– Не одобрит – это точно, – Макинтайер усмехнулся каким-то своим мыслям. – А насчёт школьниц не переживайте. Они мне и так прохода не дают. Тем более, скоро меня здесь не будет. Мне отыщут замену, и я исчезну из вашей жизни и из памяти местных обитателей.

– Вы больше не виделись с ней? – любопытство Кристины оказалось сильнее скромности.

– Виделся. Не так давно.

– Она что, сюда переехала?

– Да, работает здесь, совсем недалеко.

Кристина не сразу осознала, что нагло пялится на учителя, округлив до невозможности свои и без того огромные глаза. Придя в себя, она резко выпрямилась, после чего стала разглядывать страницы блокнота в поисках новых менее провокационных вопросов. Хотелось уже, наконец, сменить неудобную тему.

– Скажите, – протянула она, – где вы работали до того, как попали к нам?

– В гимназии Сассекса.

– Вам там нравилось?

– Не больше, чем в любой другой школе.

– А что планируете, когда оставите нас?

– Завести семью.

– Понятно, – Кристина глянула на него исподлобья. – То есть она всё-таки согласилась? – вырвался невольный вопрос. Ей очень хотелось, чтобы у истории был счастливый финал.

– Нет, мы оба поняли, что не подходим друг другу и разошлись друзьями. Я намерен жениться на другой.

Кристина несколько раз кивнула, пытаясь скрыть лёгкое разочарование, затем спросила:

– Получается, вы помолвлены?

– Ещё нет.

Недосказанность приводила девушку в смятение. Очень хотелось выяснить, что же это за таинственная невеста, но углубляться дальше не позволяла скромность. Она подумала ещё и спросила:

– А что насчёт работы? Когда вернётесь домой, устроитесь учителем? Или смените профессию? Вы же стали педагогом из-за возлюбленной, но какой выбор вы бы сделали, не окажись на вашем пути высокое чувство?

Макинтайер почесал подбородок, посылая озадаченный взор куда-то в сумеречную даль за окном.

– Признаюсь, изредка я подумывал об этом, особенно после проверки нескольких стопок тетрадей с сочинениями в ночи, но ни к чему так и не пришёл. Даже не знаю, – он обернулся к девушке. – Озадачили вы меня, Кристина. Но надо же что-то написать, поэтому давайте так: я всю жизнь мечтал стать театральным режиссёром, но любовь смешала все планы. Думаю, читателям понравится, – он встретился с укоризненным взглядом девушки, что заставило его стереть с лица улыбку.

– Я не хочу никого обманывать, – твёрдо проговорила она.

– Серьёзно? – вопрос вырвался непроизвольно и прозвучал довольно насмешливо. Кристина насторожилась.

Как и прежде при заходе на тему разговора, так или иначе связанную с ложью, она напряглась, плечи её поползли вверх, шея втянулась. Но взгляда она не отвела.

– Что вы хотите сказать? – упавшим голосом спросила девушка.

– Ничего, простите, Кристина, – Теодор мысленно обозвал себя ослом за то, что не сдержался, и всё же он продолжил. – Не хотел обидеть вас, просто за время нашего знакомства у меня сложилось впечатление, что вы постоянно чего-то недоговариваете. Каждый имеет право на тайну, но послушайте, – он подался вперёд, склонив голову набок и заговорил проникновенно как человек, искренне желающий помочь, – Кристина, знайте, что вы всегда можете рассказать мне, если вас что-то беспокоит. Я вижу, как вы напряжены и догадываюсь, что у этого есть причины. Я ни на чём не настаиваю. Просто знайте, что можете мне доверять. Ваша тайна уедет вместе со мной, когда придёт время.

– Это не имеет никакого смысла, – тихо сказала девушка.

– Смысл есть. Всегда становится легче, если излить душу. Помните, с чего началось наше знакомство? Воспринимайте меня, как попутчика из поезда. Можно говорить обо всём потому, что мы больше никогда не встретимся.

Кристина нервно усмехнулась.

– Вы уверены? – она понуро опустила взгляд, не ожидая ответа.

Этим разговором девушка подтверждала его смутную догадку, отчего желание выяснить тайну, которая мучила её, только усилилось. Это не было праздным любопытством. Теодор ощущал её беспокойство и искренне желал избавить от него, внушить, что он готов её поддержать.

На минуту, окутанную звенящей тишиной, они скрестили взгляды. Кристина ничего не собиралась рассказывать, но участие мужчины в её неприятностях в который раз селило смутное убеждение в том, что она не одна, что есть кто-то, кроме матери, кому не безразлична её судьба. Но многолетняя привычка никому не доверять взяла своё и Кристина, громко выдохнув, нарушила молчание:

– Мне не нужна ничья помощь, господин Макинтайер. У меня всё хорошо. Думаю, на этом можно заканчивать. Спасибо, что уделили время, – она поднялась, отодвигая стул.

– Не стоит благодарности, – ответил ей мужчина, протягивая руку. – Мне было приятно пообщаться с вами.

Кристина вопросительно глянула на эту самую руку, затем на лицо её хозяина, после чего нерешительно подала свою. Теодор сжал маленькую ладошку довольно крепко, чуть притянув девушку к себе, чтобы завладеть её вниманием. Кристина с недоумением уставилась на него, ловя во взгляде серо-зелёных глаз новые грани неподдельного интереса и нежелания прекращать начатый разговор.

– Можно я пойду? – кротко спросила девушка.

– Идите, – кивнул учитель. – Но помните, что я вам сказал. – Он смотрел на неё с высоты своего внушительного роста и только теперь, оказавшись совсем рядом с учителем, Кристина оценила его величину. Нет, он вовсе не был худым. С чего она вообще это взяла? Серая рубашка немного обтягивала плечи и грудь, на которых выступали рельефные мышцы, широкую шею огибал плавный ворот и казалось, что именно эта шея не давала рубашке быть застёгнутой на все пуговицы. Какая-то совсем другая, почти неведомая степень волнения посетила Кристину в те секунды, за которые сильная рука с изящными длинными пальцами сжимала её ладонь. Но бежать и спасаться почему-то не хотелось. Девушка поймала и осознала все эти мысли, ничуть не пугаясь их.

– До свидания, – коротко попрощалась она.

– До понедельника, – уточнил Макинтайер.

Кристина покинула кабинет. Продвигаясь по длинному тёмному коридору к лестнице, она прокручивала в голове разговор с учителем и радовалась тому, что не поддалась порыву. В какой-то момент она ощутила, как всё внутри неё возопило о желании сознаться, открыться, ведь она так устала жить во лжи, не имея рядом никого, кому могла бы открыть себя. Доверить кому-то свою тайну было настолько противоречивым желанием, что до сего дня Кристина даже мысли такой не допускала. Хоть она и не рассказала ничего Теодору, но всё же ему удалось сдвинуть с места железобетонное укрепление, которое девушка выстраивала вокруг себя все эти годы. Но наиболее странным во всём этом было то, что Кристина сама позволила ему это сделать.

Пользуясь тем, что большая часть работы по подготовке газеты к выпуску была готова, а уроки худо-бедно выполнены, Кристина опустилась на пол возле своей кровати. Она вынула из сумки, запрятанной в дальнем углу тумбы, позабытую рукопись. Вспомнить о ней пришлось по причине острого потока вдохновения, нашедшего на девушку после общения с учителем. Она подправила несколько жарких моментов любовных сцен, дописала концовку для свидания на фабрике и даже получила одобрение от прожжённой и многоопытной Марты, которая со свойственной ей проницательностью отыскала истоки столь бурного творческого прорыва в недавнем свидании соседки с учителем. Кристина никак не прокомментировала её слова и в присущей ей манере изворачиваться, когда прижмут, ушла от ответа. Ханна же, впечатлённая донельзя, теперь лежала на своей подушке, теребя волосы, и причитала: