С этими мыслями, убаюканный равномерным покачиванием, я предпочёл отрешиться от данного мира в царстве Морфея.

Глава 20

— Говорила же — свидимся. Прямо как в воду глядела.

Этот голос в царстве снов был явно лишним. И от этого вызывал дичайший дискомфорт. Вот только прогнать его отсюда не было никакой возможности.

— А я поняла, что она в тебе нашла.

— Да какое мне дело, кто чего в ком нашёл. Мне ваши сплетни не интересны. Дайте спать.

— Не ори. Гургутов разбудишь.

После этого призыва я понял, что проснулся, и решил открыть глаза. Картина вокруг была умиротворяющая. Просторная поляна. Костёр посередине. Гургуты, спящие вповалку кто где придётся, в разнообразных позах. И птице-баба, торчащая столбом посреди этой идиллии.

— Я просила меня так не называть, даже мысленно, — проворчала трёхметровое создание, перебив моё уже готовое сорваться с губ «здрасьте».

— Ну извини… те, — проворчал я в ответ на упрёк. — Имени своего ты так и не сказала.

— А головка я, вижу, не зажила. Всё провалами в памяти страдаем.

— Это сейчас к чему?

— Это к тому, что я говорила, как меня называть.

— Это, в смысле, Болотной ведьмой? — на всякий случай осведомился я.

— Это просто Болотной ведьмой. Других смыслов искать не нужно.

Я пристально окинул взглядом эту птице-бабу, сначала в головы до ног. Потом не менее пристально с ног до головы. Потом ещё раз с головы до ног, уже останавливаясь на каждом элементе.

— Нет, — резюмировал я.

— Что «нет»?

— Сходства нет.

— Ах, вот ты о чём, — рассмеялась птице-баба. — А если так?

На миг костёр, горевший посередине поляны, вспыхнул нереально ярким светом. В глазах у меня зажглась вспышка сверхновой, на несколько минут погрузив в ярко-тягучий белый свет абсолютной слепоты. Слышался только смех, колокольцами звеневший в ушах.

Наверное, в лицо мне прыснули водой. Не в том смысле, что «наверное, прыснули», а в том, что «наверное, водой». Когда я стёр с лица эту приятственную жидкость, сверхновая погасла и зрение вернулось ко мне.

— А теперь сходство есть?

Признаться, первый порыв у меня был задушить кое-кого в объятьях. Или надавать по пятой точке со всей прилежностью. Эти два чувства так сильно боролись во мне, что с места я в итоге не сдвинулся.

— Болотная? — уточнил я.

— Ведьма, — подправила та, что стояла передо мной.

— И где шлялась? К чему был весь этот маскарад с птицей? Почему гургуты спят, а не просто обездвижены? И вообще, ты хоть понимаешь, зачем мы сюда попёрлись таким скопом? Не ты ли должна держать гургутов на болотах? Ты знаешь, что вождь уже союз с Хлоей собрался заключать? А Хлоя теперь… ты хоть представляешь, кто она? И…

— Стоп! — остановила меня Болотная. — Нет, опять не понимаю, что она в тебе нашла.

— Да кто она-то?!

— Вот я же говорю: головой ушибленный, и это не лечится. Да ещё и зрение страдает, наблюдательности никакой и сотня непонятных, отвратительных мелочей. Нет, я бы такого пристукнула из милосердных соображений, а она…

И тут я понял, точнее, увидел, что эта Болотная совсем не Болотная. Нет, сходство, как говорится, налицо. Но вот только это не она. Вот чувствую, что не она, хотя зрением и не вижу. Зрению-то она и она. А не она вовсе.

— Хватит! — остановила меня ведьма. — Ты мне на старости лет весь мозг сломаешь своим идиотизмом. Она, не она.

— Значит, на старости?

— Значит, на ней, — подтвердила ведьма. — А то, что ты сейчас видишь, было…

Ведьма закатила глазки, подсчитывая, сколько же лет назад у неё там что-то было. А вот я, глядючи на неё, точно понял, что не она. Я, конечно, не настолько тесно, как хотелось бы, был знаком с Болотной ведьмой. Но и того знакомства было достаточно, чтобы понять, что вот с этой особой у меня ничего не было.

— Вот дать бы тебе клювом по голове, — вывела меня из размышлений Болотная.

— Это ещё с какого? праведно возмутился я. Вас-то я где через дорогу не перевёл?

— Да я бы даже не плюнула в твою сторону. А вот внучка что в тебе нашла — не понятно.

— Минуточку. Давайте внесём ясность. Внучка — это та, о ком я подумал?

— Отшлёпать бы её, но теперь поздно, — проворчала ведьма.

— А отшлёпать за что?

— Да за тебя, поганца.

— Стоп! У нас ничего не было.

— Да тебя за это вообще прибить надо!

— Нормальный расклад. Интересно, есть предел трекнутости на голову в этом мире?! Вот если бы у нас что-то было — то вот оно было бы вот самое то. А если ничего не было — то секир башка, и хорошо, если только башка. Что с моральными принципами, тётенька? Куда катится этот окончательно свихнувшийся мир?

— Куда надо, туда и катится. Тебя позабыл спросить.

— А если сейчас отставить отшепанья, прибития и прочие репрессивные меры и встать на рельсы конструктивного диалога, то какие конкретно претензии?

— Ты вот это сейчас с кем? — уточнила ведьма.

— Я говорю, что такого мы вытворили вместе с твоей внучкой, что её бабушка так захлопала крыльями?

— В том-то и дело, что ничего. У Болотных ведь оно один раз и на всю жизнь. А вы! Зла на вас не хватает.

— Сейчас я впаду в ступор непонимания. Что один раз? На какую жизнь?

— Любовь один раз. И на всю жизнь.

— Так. Понятно. А я тут с какого?

— Ты позлить меня решил или правда такой идиот?

— Допустим, второе, — не стал я строить из себя умного.

— У Болотных ведьм дети только по любви. А любовь одна и на всю жизнь. Чего не понятно?

— Ты хочешь сказать, что эта любовь я?! И твоя внучка со мной…

— Дошло наконец!

— Трендец! Прямо не мир, а собрание…

Слов, чтобы достойно выразить свою мысль, у меня сходу не подобралось и обратиться за подсказкой было не к кому. И на душе как-то в один миг стало тоскливо. Но, как ни странно, напиться не хотелось, и это уже пугало не на шутку. Всё в мире проходящее. А вот чтобы напиться не хотелось… Вот тут уже стоит призадуматься, пригорюниться, и, чего там греха таить, впасть в некоторую панику.

— И что будем делать? — нарушила мои паникёрские измышления Болотная.

— А? — тупо переспросил я, пытаясь вернуться к реальности.

— Ты меня лучше не выводи, — честно предупредила ведьма. — А то дочка может сиротой остаться ещё до рождения.

— Какая дочка?

— Твоя и моей внучки.

— И не жалко? — ляпнул я первый пришедший на ум вопрос.

— Внучку жалко, конечно. Но ничего, погорюет девка, поубивается и позабудет. В конце концов, ты не маг, и твой век против её раз в десять меньше. Ты бы уже помер, а она бы и порог юности не переступила. Вот такая ведьмовская доля.

Болотная тяжело вздохнула. Нахохлилась. И превратилась в перьевой шар.

— Серьёзно в вашем ведьмовском департаменте. Только тут, бабуся, твои понты щёлкнули тебя по клюву. Я, конечно, уже и не маг, а вот только твою внучку я переживу с большим запасом. Поэтому цветы на могилку носить мне. Она какие больше предпочитает?

Судя по взгляду Болотной, я сейчас, вот только что, вот прямо на её глазах обрушил законы мироздания, да ещё и ножкой втоптал их в пыль за ненадобностью.

— В смысле СЕЙЧАС не маг? И давно это СЕЙЧАС?

— Да вот буквально со вчера. Поменял, так сказать, на долгую жизнь. Как думаешь, не продешевил?

— Да ведь не было в тебе ничего, — всплеснула крыльями по-бабьи Болотная. — Ни я, ни внучка не нашли.

— Зато другие нашли. И уже успели попользоваться. Так что, как это ни прискорбно, но придётся твоей внучке менять традиции. Ибо любовь с первого раза у нас не получилась. Я в некоторой степени мужчина не свободный, с пожизненной женатостью на одной магичке. Приговор окончательный и обжалованью не подлежит. А что, со второй влюблённости у вас дети не получаются? — полез я в интимную сферу, рискуя конкретно нарваться. Но уж больно было интересно. Про такой противозачаточный способ я раньше не слышал.