— Эй, жар-птицы, может, хватит?! — попытался я докричаться до двух принцесс сразу. — Тут сейчас человек заживо прожарится.

Ответ на мои вопли был ровно никакой. Ни одно ухо не дёрнулось, не говоря уже о мимолётном взгляде в мою сторону.

— Я говорю, спички детям не игрушка, а огнемёты в бабских руках — мировой катаклизм локального масштаба.

Куда там! Проще было выпросить понимания у стены, которую я сейчас подпирал, и уговорить её расступиться компактной, но длинной пещеркой для моего быстрого исчезновения с огненного поля боя.

— Всё, курицы, вы меня достали. А ну, на «раз» — сидеть, на «два» — смирно, на «три» — погасить пламя! — Во мне проснулся мой ротный, лихо командовавший мной в армии. Хотя даже ему я сейчас бы дал сто очков вперёд. — Кому непонятно со стороны головы — занесём со стороны задницы. Вмиг пятиконечных звёзд на ягодицах нарисую.

— Убью! — голоса Хлои и Мары слились в едином порыве.

Их «огнедышащие» взгляды вдруг уставились в мою сторону. Огненный торнадо мгновенно перестал бушевать на одном месте и ринулся в направлении меня, набирая скорость с каждой секундой.

Наверное, на моём лице застыла гримаса вселенского, безмолвного ужаса. Да что там, наверное, точно застыла, хотя я себя и не мог видеть со стороны. Помню только, что рот мой перекосился в беззвучной гримасе. Глаза прямо выкатились из орбит и уставились, не мигая, на приближающийся огненный столб, ревущий уже в десятке сантиметром до меня.

И всё... Сознание милостиво решило не подвергать меня последнему жизненному испытанию — сгоранию в геенне огненной. Судя по всему, у моего сознания было больше человечности, чем у меня. А я ведь даже не успел его поблагодарить. Но, думаю, оно не обиделось. Ведь любой бы на моём месте не успел.

Глава 5

— Дура ты, Мара, чуть человека не угробила!

— Нет, вы посмотрите на неё! Это я дура? А сама-то лучше, что ли? Накинулась на Серёжу, как разъярённая фурия. Кто кричал «убью!»?

— Ты.

— И ты.

— Ну ладно, вместе кричали. А дура всё равно ты. Если бы не накинулась на меня, ничего бы и не было. С какого перепугу тебя понесло?

— А кто войну против варов развязал? Матушка твоя. Ни с того ни с сего. Всё было мирно, тихо, по-дружески, как добрые соседи. И на тебе... И главное — коварно, без объяснения причин.

— Войну... матушка... Мара, не неси бред...

— Слушай, я тебя сейчас точно прикончу, если не замолчишь. А так, просто возьму в плен и обменяю на окончание войны. Я, когда тебя на поляне увидела, аж завизжала от счастья. Надо же, такая удача! Сама в руки пришла. Вот, правда, засомневалась немного, слишком просто тебя оказалось в дурманный сон ввести. Даже сопротивления не было. Хотя силы вокруг тебя витали. Но подумала, вдруг морок сильный.

— И ты решила проверить? Побег устроить и по катакомбам погонять.

— Должна же я была убедиться.

— А братьев зачем отпустила?

— Сдались они мне. Принцесса ты. Сестёр у тебя нет. Власть наследуешь ты. А их пои, корми, на обмен транспортируй. Сами доберутся — не маленькие.

— Ты говоришь — война. А если их убьют по дороге?

— Обижаешь, варам дан приказ их не трогать и даже оберегать. А до своих доберутся — там уж они принцы. Мне их жизни не нужны, я не такая кровожадная, как некоторые. Да и взять тебя было проще одну, я же видела, что ты из последних сил. Побоялась даже, что скончаешься от усердия, и накроется весь обмен пушистым холмиком. Но нет, справилась.

— Ты говоришь, что мы вам войну объявили?

— Объявили?! Да вы напали как последние гургуты. Половина наших земель в крови захлебнулась, пока достойный отпор дать смогли. И вот уже несколько месяцев война идёт. Мы, конечно, пытались понять, в чём дело. Даже парламентёров к вам засылали. Но ни один так и не вернулся. Вот так бы и пристукнула тебя, если бы не шанс всё это закончить. Думаю, что матушка твоя ради любимой доченьки-наследницы пойдёт на это.

— Нету её больше, Мара.

— Кого?

— Матушки. Убили её.

— Давай рассказывай мне сказки. Я сейчас только ушки поразвесистее распушу и буду внимать каждому твоему слову.

— Да пойми ты, дурёха малолетняя, переворот у нас случился.

— Будешь хамить — верну не целую, но дееспособную.

— Помолчи хоть минутку! Переворот, говорю, у нас случился. Родителей убили, меня с братьями закинули в другое измерение. Кто-то сел на трон! Вот только не знаю кто.

— И весь народ в едином порыве им сразу поверил и пошёл войной на самых дружелюбных из соседей. Хлоя, чего ты мне в детстве сказок не рассказывала? Классно получается.

— Да не знаю я, почему поверил! Не было меня здесь! Не бы-ло-о-о.

— Ладно, хватит. Добровольно пойдёшь меняться или силой тащить?

— Куда тащить? Там меня сразу и прихлопнут как мать.

— Могли бы и до этого прихлопнуть, если бы хотели. Чего тянуть-то? Закидывать куда-то, силы на порталы тратить.

— Вот я и хочу разобраться, Мара. И за смерть родителей отомстить.

— Ладно, хватит спорить. Всё равно без толку. Попозже разберёмся. Давай вкусненького в чувства приводить.

— Кого?

— Серёжу твоего. Или как ты там его называла? И где только такую прелесть откапала? Я, пожалуй, его себе оставлю.

— Да там, в другом измерении. Вот тебе и первое подтверждение, что я там была всё это время. У нас ведь таких нет.

— Ага, сейчас, подтверждение… как же. Ну, смоталась в другое измерение, эка невидаль при твоих способностях. Притащила вкусненького за какой-то надобностью. Только теперь он мой. И отдавать я тебе его не собираюсь. Вдруг он тебе для победы над нами нужен.

Приходил я в себя какими-то рывками. Вот вроде и голоса какие-то слышу, и вдруг — провал. Потом снова адское пламя, и опять провал. Очнусь — нет пламени, есть голоса; и снова провал.

И так, казалось, до бесконечности.

Но постепенно окружающая реальность и внутренняя сущность начали приобретать осмысленность.

Голоса, женские — да, точно женские — чего-то там активно спорили, доказывая друг другу. Но мне, если честно было сейчас не до них. Я пытался оценить ущерб, нанесённый мне адским пламенем.

Странно… Даже если я и выжил, искупавшись в этом напалме, то сейчас должен был испытывать адские муки от многочисленных ожогов.

Но мук нет. Не то что адских, а даже простейших.

У меня вроде открыты глаза? Или закрыты? Тьма кромешная, не понятно. А вдруг глаз у меня уже нет? Они просто выгорели дотла.

Но я слышу голоса. Не могу разобрать, чьи они, но слышу.

Может, позвать? Вдруг это не бред воспалённого мозга?

— Эй! Тут есть кто живой?

— Мара, он очнулся! Давай пульсар, он в темноте не видит.

Неяркий свет озарил окружающую действительность, и я отчётливо увидел своды пещеры.

Значит, зрение сохранилось. Уже радует.

— Сейчас, Серёжа, я тебя посажу, — надо мной появилось лицо Хлои.

— Стой! Не трогай! — Мара схватила Хлою за плечо одной рукой, во второй она держала огненный мячик. — Я поила его настойкой, снимающей действия дурень-травы. Ему будет больно.

— Хлоя, развяжи меня, — попросил я, после того как подёргал руками и понял, что всё ещё связан.

— Сейчас, сейчас, — засуетилась Хлоя, не обращая внимания на протесты Мары.

Впрочем, протесты со стороны пушистого комка были какие-то неуверенные. Прямо скажем, вяло-сомневающееся протесты. Поэтому Хлое они абсолютно не помешали быстро освободить меня от пут, ограничивающих свободу перемещения в пространстве.

И вот, наконец, я смог лицезреть свои руки. Я поднёс их к глазам, и придирчиво осматривая, повертели ими в разные стороны.

А чего — руки как руки. Нормальные, человеческие, только чересчур розовые. Даже красные. Но это, наверное, от святящегося мячика в лапках Мары. Правда, остались бороздочки от сковывавших меня пут. Но никаких признаков онемения, а уж тем более отмирания я не заметил.