— Хватит с меня настоечек.

— Ну, тогда «ой».

На последнем Марином «Ой», мою ногу прожгла резкая, острая боль. Вместо «ой», естественно, прозвучало краткое, русское, забористое и совершенно нецензурное.

— Красиво, — резюмировала Мара. — Потом повторишь, с первого раза не запомню.

— Да иди ты…

— Если пойду я, то ты будешь ползать на трёх конечностях. Лежи. Дальше больно не будет.

Мара ещё несколько минут колдовала над моей конечностью. Больно действительно не было. А то покалывание, которое будоражило ногу, оказалось даже приятным.

— У вас все тут хирурги от бога или только избранные?

— Опять непонятными словами ругаешься. Я ведь предупреждала.

— И ничего не ругаюсь. Просто лекарем тебя назвал.

— А звучит как ругательство. Всё. Можешь идти. И не испытывай больше конечности на прочность о местную живность.

— Точно можно? — усомнился я.

— Да точно-точно. Давай лапу.

Мара ловко ухватила меня за руку и одним рывком поставила на ноги. Как этот пушистый комок раза в три меньше меня по весу мог так свободно дёргать моё тело в любых направлениях, так и оставалась для меня загадкой. По всем законам физики это было противоестественно. Но, видимо, физику в этом мире не изучали. А если и изучали, то наплевали на эти законы с высокой башни, и не стали заморачиваться с их применением.

Нога действительно не была больше сломана. Просто нога. Просто моя. Просто для ходить. Бить ей гургутов и дролонгов категорически не стоит. Других, наверное, тоже не стоит. Хотя я пока и не пробовал.

— Мара, — обратился я к пушистому комку.

— Значит, так, Серёжа. Чтобы не было долгих разбирательств. Давай отрезок от вылета из замка до этой полянки просто вычеркнем из памяти. Сейчас нет времени на долгие разбирательства: кто кого потерял, кто кого чуть не поджарил, и прочее, прочее, прочее. Захочешь — вернёмся к этому лет через сто. Просто вылетели, просто тут приземлились. Всё. Остального не было. Согласен?

— Я просто хотел сказать спасибо, — недоуменно произнёс я.

— Пожалуйста, — фыркнула Мара в ответ. Заложила лапки за спину. И с независимым видом направилась прочь. — Да, — тормознула она буквально через секунду, — поешь вон у того костра. Хлоя там тебя покормит.

Коготок одной из Мариных лапок указал мне направление. Потом лапка снова сцепилась в дружеский замок со второй, и Мара, не обернувшись более, прошествовала дальше.

Внезапно на меня нахлынуло такое чувство голода, что я готов был умять за один присест парочку дролонгов и закусить их дюжинной гургутов. И начхать было бы, что разумных существ потреблять не принято. Схомячил бы за милую душу! И даже не то что бы не лопнул — вширь бы и то не растянулся. Ноги мои уже сами собой несли меня к костру, а в мозгу пульсировала только одна мысль. ЖРАТЬ!!! Наверное, эта навязчивая мысль была написана на мне огромными буквами. Поскольку, узрев меня ещё на подлёте к костру, Хлоя, не слова ни говоря, выдернула самый большой шмат мяса на кости и молча всучила его мне в руки. Вгрызаясь в аппетитную хрустящую корочку, я испытал поистине кулинарный экстаз и понял, что жизнь удалась. По крайней мере сейчас и здесь. Прошлого и будущего просто не существовало.

— Интересно, Хлоя, а в их мире все такие?

— Какие, Мара?

— Ненасытные. Ты посмотри, он уже съел половину своего веса, а задор всё не пропадает. Ещё чуть-чуть, и я начну переживать.

— Не бойся, Мара, он не лопнет.

— Да лопнет — не страшно. Заштопаем и забудем. Страшно будет, если по запарке нас проглотит. Как-то не хочется выбираться из его организма через неприятное отверстие.

— Фу, Мара, какая ты пошлячка.

— Я реалистка. Кинь в него остатками тушки и отойдём подальше. Если не насытится, зададим стрекача, и будем бегать, пока не устанет.

Две принцессы одновременно прыснули и залились звенящим, весёлым смехом. Наверное, именно этот смех был той вишенкой на торте, которая завершила моё пиршество.

— Всё, — устало выдохнул я и завалился прямо там, где сидел. — Всем спасибо. Все свободны.

— Уф, — выдохнула Мара сквозь смех. — Живём, Хлоя.

— Пока живём, Мара. Может, уже сразу ужин готовить? Вдруг Серёженка оголодает?

— Язвы, лучше бы винца плеснули.

— Водички сколько хочешь, — махнула рукой Хлоя.

— До речки дотащить или сам доковыляешь? — поддержала подругу Мара.

— Спелись, язвы, — пробормотал я в ответ и, хоть и с трудом, но поковылял к реке. Пить действительно хотелось невыносимо.

— За штанишки подержать?

— Чтоб не утоп.

— Не только язвы, но ещё и стервы, — огрызнулся я в ответ и больше решил не обращать на них внимания.

— Может, макнём зануду? — предложила Мара.

— За стерв можно и макнуть, — поддержала Хлоя.

Дальнейшее случилось как по щелчку пальцев. Точнее, целой россыпи щелчков.

Щелчок. И принцессы уже возле меня.

Ещё щелчок. И меня берут под белы рученьки.

Щелчок. И я отрываюсь от земли.

И финальный щелчок. Моё бренное тело летит в холоднючую, глубокую речку.

Брызги. Семиэтажный мат. Занавес.

Хотя нет. С занавесом я явно погорячился.

Не успел я выбраться на берег, стуча зубами и проклиная двух мегер, как некая сила снова опрокинула меня на середину реки. И не просто опрокинула, а окунула пару раз и тщательно прополоскала.

— Всё-всё, хватит! — взмолился я. — Достаточно.

— А где извинения? — в унисон вопрошали принцессы.

— Вот ещё! — фыркнул я.

Фыркнул, а зря. Очередной плюх в воду не заставил себя долго ждать. Мало того что плюх, так ещё и эта неведомая сила перевернула меня вниз головой, поставила в позу синхронистки и заставила выписывать ногами различные па. Точнее, различные па выписывал я сам по своей собственной инициативе, пытаясь банально вынырнуть и хлебнуть свежего воздуха. Что-то водичка не пришлась по вкусу моим дыхательным путям. Вот только тело всё никак не желало принимать правильное положение — головой кверху. Лёгкие, требующие новую порцию кислорода, уже ощутимо покалывало. В мозг явственно стучалась паника. В пору было писать завещание, хотя и мысленно, поскольку вынырнуть, по-прежнему, не было никакой возможности. В какой-то момент я, наверное, на мгновение потерял контроль над собой, поскольку хлебнул водички. Точнее, не хлебнул, а от души вдохнул, подсознательно стараясь загасить разрывающее лёгкие пламя. Вдохнул и даже не закашлялся. Напротив, вода из реки принесла долгожданное облегчение. Облегчение и успокоение. Успокоение и столь необходимый моему бренному телу кислород. Я мог дышать, и почему-то меня это не удивляло. Вот ни капельки. Словно я всегда это мог, а вот потом просто позабыл про это и долго этим не пользовался. И именно в тот момент, когда я понял, что утопление мне не грозит, та самая сила, которая удерживала под водой, беспардонно вытолкала меня на берег.

— Смотри, Хлоя, какой синенький.

— Прямо загляденье. Глаз не оторвать.

— Предлагаю так и зафиксировать. Пусть народ радует и веселит.

— Я сейчас кому-то зафиксирую по мягкому месту. Такой колер наведу, что и показать не стыдно будет. Вот только спать придётся стоя или на животе.

— Мара, мне кажется, что нам кто-то хамит.

— А мне, Хлоя, кажется, что нам кто-то угрожает.

— Хамские угрозы — это, наверное, уже чересчур.

— А угрожающее хамство — вообще ни в какие ворота.

— Продолжим макать?

— Продолжим.

— Отставить макать кап…

Договорить я не успел. Остатки знаменитой в моём мире фразы вырвались из меня с изящным бульканьем и скрылись вдали нечленораздельными переливами. Я же рванул совершенно в другую сторону. Поглубже и подальше от разбушевавшихся ведьмочек. Думать о причинах внезапно отросших у меня жабр или трансформации моих лёгких в энную субстанцию, способную регенерировать кислород из водной среды, у меня не было ни желания, ни подобающего настроения. А вот поиздеваться кое над кем, уже изрядно доставшим меня, желание было. Огромное желание, прямо-таки неугасимое.