– Алло? Алло!
– Здравствуй. Это Павел.
Пауза. Смешок.
– А… Все–таки позвонил. Молодец! Я очень рада.
В будке было не так холодно как на улице. Я прикрыл рот ладонью, словно боясь, что кто–то, стоящий рядом, услышит меня, и сказал:
– Я тоже… Знаешь, я тоже – ужасно рад!
XIII
Галина Дмитриевна, привстав на цыпочки, положила папку на верхнюю полку шкафа. Короткие крепкие ножки напряглись, платье приподнялось.
– Вам помочь?
– Нет–нет, я сама.
Задвинула стекло, обернулась.
– Слушаю вас.
– Видите ли, я уже говорил с Надеждой Степановной, но она почему–то против… Да, я согласен, факультатив будет отнимать много времени, нагрузка у детей огромная и все же, я никак не могу примириться со столь решительным отказом…
– Ничего не понимаю. Медленней и короче.
– Я предложил Надежде Степановне организовать исторический факультатив для седьмых классов. А она…
– Отказалась. И правильно сделала.
– Но им ужасно нравится!
– Что?
– Заниматься историей…
Поджав губы, постучала красным карандашиком по столу.
– Наслышана о ваших подвигах. На уроках стоит такой гам, что в коридоре звенят стекла. На днях мы с Владимиром Ивановичем заглянем к вам, проверим планы уроков, конспекты, методику занятий.
– Галина Дмитриевна, я признаю, у меня есть упущения… Они вызваны тем, что я хотел на уроке, я повторяю, на уроке – решить две взаимодополняющие, и все же плохо стыкующиеся друг с другом задачи: дать необходимый объем информации и внести в изучение игровой элемент, развивающий мышление и фантазию учеников. Именно для того, чтобы без помех осуществить эти задачи в полном объеме, я и прошу разрешения организовать факультатив. Вот – у меня составлен примерный план занятий и кое–какие разработки…
– Дайте сюда.
Перегнувшись через стол, выхватила листочки, пробежала глазами, задумалась.
– Исторический театр… Что означает сие?
– Да–да… Это ключевой момент. Видите ли, вся тонкость состоит в том, что выбирается какой – нибудь значимый исторический период. Можно разыграть, облачив в плоть и кровь, такой важный этап, как, например, возникновение государства. Но, разумеется, осуществляется привязка к конкретной среде, к конкретной культуре. Составляется сценарий, расписываются роли. Причем, здесь же идет и поглощение значительной информации, ибо нужно войти в ситуацию, представить себя человеком той эпохи. Прорабатывается позиция и общее направление действующих сил, но результат их столкновения не дается заранее. С каждой стороной, отдельно от другой, проигрываются возможные варианты. А это развивает аналитические способности. Со временем, надеюсь, ребята смогут придумывать сценарии сами.
– Мечты, мечты…
Вдруг улыбнулась. Откинула назад голову, посмотрела на меня долгим оценивающим взглядом.
– Есть любопытная идея… Хотите, скажу?
И, не дожидаясь моего ответа:
– В следующую пятницу состоится районная учительская конференция. Выступите там, расскажите об этом своем… театре. Но учтите – предельно осторожно.
Понизив голос и глядя мне прямо в глаза:
– Пока новые идеи одобряются или, хотя бы, не отметаются с порога. Не уверена, что через каких –нибудь полгода ситуация будет столь же благоприятна… Рискнем! Надо, ох как надо поднимать авторитет школы…
Замолчала, отвела взгляд.
– Предполагалось выступление Владимира Ивановича… Он неплохой методист, хотя слава его, мягко говоря, преувеличена…
– Но я попадаю в очень двусмысленную ситуацию! Владимир Иванович…
– Это не ваша забота. Всю ответственность я беру на себя.
– И все же портить отношения с человеком, который не сделал мне ничего плохого…
– Дорогой мой, ловите шанс. Возможность может не повториться!
Сгреб со стола листки, разровнял, осторожно засунул в портфель.
– Решайте. И поскорее, пожалуйста. У меня очень мало времени.
– Но могу ли я рассчитывать на ваше согласие…
– Не спешите. Пусть это выступление будет нашим пробным шаром. Возможно, непосредственную организацию факультатива придется на какое–то время и отложить.
– Галина Дмитриевна, послушайте…
– Обещаю, что буду делать в этом направлении все от меня зависящее. Ну же, поднимите буйну головушку и перестаньте хмуриться! Увы, приходится иногда сталкиваться нос к носу на узкой тропинке и обратного хода – нет.
Приподнялась, протянула через стол маленькую пухлую ручку:
– Надеюсь, творцу «исторического театра» это не так уж трудно понять?
XIV
На конференции у меня было не больше десяти минут, и я успел рассказать лишь о некоторых методических принципах. Доклад заинтересовал, я отвечал на вопросы, но старался не вдаваться в подробности. В перерыве Владимир Иванович, глядя на меня с полупрезрительным, полувосхищенным изумлением, произнес:
– Нда… Быстро же вы сориентировались, голубчик! Не ожидал. Я предупреждал вас: с этой дамой надо держать ухо востро, на провокации не поддаваться. Или, может быть, вы сознательно…
– Сознательно.
– Так–так…
Отставив мизинец, почесал за ухом.
– Что ж, попутного ветра. Но знайте, – приблизился вплотную, сверля маленькими голубыми буравчиками, – я не собираюсь сносить все время эту отсебятину! От вашего с позволения сказать «метода» тянет вполне определенным идеологическим запашком. Не зарывайтесь. Вы ходите по краешку… По самому краю.
Зато Галина Дмитриевна осталась очень довольна. Оказалось, выступление понравилось самой Полине Семеновне. Правда, Галина Дмитриевна толком не знала, что именно и почему понравилось, но это было не так уж и важно. По интонации я понял, что Полина Семеновна занимает весьма высокое место в исполкомовской иерархии. Поэтому в понедельник, снова обратившись к Галине Дмитриевне с просьбой об организации факультатива, я не особенно удивился, получив положительный ответ. Разрешение было обставлено рядом условий, самым неприятным из которых казался пункт об утверждении директором развернутого плана каждого занятия. Логичнее было перепоручить это Владимиру Ивановичу, который, совмещая в едином лице ипостаси историка и секретаря парторганизации, мог блестяще справиться с делом. Но учитывая, как она выразилась, субъективный фактор, Галина Дмитриевна мудро отказалась от этого.
Так начался короткий и самый счастливый период моей школьной жизни: занятая сверх головы хозяйственными хлопотами, директриса не вмешивалась в мои дела, Владимир Иванович следил издалека со скрыто–язвительным недоброжелательством, а мы – мы, замкнувшись в четырех стенах узкой длинной комнаты, заново творили историю…
Вечерами я встречался с Фаиной. Спрятавшись под ее зонтом от мелкого осеннего дождя, мы кружили по улицам, забегали в кафе или кино, словно набираясь тепла и света, и снова уходили в неотвязное бесконечное круженье. Она нервничала, молчала или вдруг начинала смеяться гортанным смехом. Когда мы шли под зонтом, тесно прижавшись друг к другу, я чувствовал ее грудь и узкие бедра. Однажды (не помню, по выдуманному или действительному поводу) мы напились и, заскочив в первый попавшийся подъезд, целовались. На следующее утро, с омерзением ощущая во рту метал лический привкус вина, смешанный с дымом выкуренных вчера бесчисленных сигарет, я решил не звонить ей. Но на улице опять был дождь, и когда она сама позвонила через несколько дней, мы договорились о новой встрече.
XV
В начале декабря обстановка в школе резко ухудшилась. Вот уже три раза схватки конунга с народным собранием не давали перевеса ни одной из сторон. Я хотел прекратить борьбу, так как, по моему мнению, все возможности в развитии событий были уже исчерпаны. Но я заблуждался. Они собрались в четвертый раз, без моего ведома. Конунг призвал отборных наемников из соседней страны – самых рослых восьмиклассников, и они, вломившись в решающий момент в собрание, силой лишили народ его прав. В результате стычки была сорвана дверь в классе, сломаны несколько стульев, а наиболее отчаянные воины заработали синяки и царапины. Затем, собравшись вместе, единодушно присудили победу конунгу, прокатились галдящей возбужденной толпой по близлежащим переулкам и закончили труды праведные поеданием мороженого на Чистопрудном бульваре.
