Медленно развожу руки в стороны в приглашающем жесте, тем самым предоставляя выбор.

Осознаю, конечно, что если он будет не в мою пользу — хрен выпущу отсюда, поймаю тут же. Но с какой-то маниакальностью хочу проверить свою теорию и чертовски надеюсь, что не ошибусь.

Мила нервно кусает губы, слишком часто моргая, пытается спрятать эмоции, бьющие через край, и никак не может решиться.

Слегка сжимаю пальцы, зазывая в объятия, и продолжаю гипнотизировать взглядом.

Смотрю на нее, рассматриваю так близко, и на меня тревога накатывает. Поражаюсь тому, как она изменилась за эти три охренительно длинные недели. Похудела, бледная, черты лица заострились, а в глазах столько всего намешано… Помимо боли, страданий и отчаяния считываю невербальные сигналы: удивление, страх и печаль.

Не могу даже злиться, что допустила вероятность, будто бы я могу ее оставить. Забыла о том, что просил не сомневаться во мне. Хотел, чтобы доверяла.

Меня размазывает осознание своей вины в том, что ей пришлось испытать за этот период. Все те переживания и их последствия… у нее на лице.

Я так скучал, тосковал по ней, рвался душой и ждал. Насколько мог, терпеливо ждал, когда снова увижу ее. Варился в собственных чувствах и ощущениях, что даже не представлял в полной мере, какого было ей в тот момент.

Как теперь это тащить внутри?

Руки непроизвольно опускаются…

А в следующее мгновение Ми срывается с места и влетает мне прямо в грудь…

Спойлер:

Осознание того, что она лежит подо мной такая разгоряченная, взбудораженная и податливая лишает последних остатков разума…

Артём

Сжимаю ее крепче, буквально до хруста в ребрах. Накрывает мгновенно. Одичало припадаю к шее, шумно втягиваю дурманящий меня аромат, насыщая легкие родным запахом.

Как же я скучал!

Скольжу ладонями по спине, впитывая тепло ее тела. Она такая горячая, но при этом заметно дрожит. Да меня и самого не хило потряхивает.

— Почему сейчас? — коротко спрашивает она, но я понимаю о чем.

Ее голос такой тихий и слабый с колоссальной мощностью пробирается глубоко внутрь, оседая тяжелым грузом на сердце. Обширно распространяется по грудине, бьет под дых, спирая и без того затрудненное дыхание.

— Не мог раньше. Если бы была такая возможность… Уж поверь, знакомила бы со своей бабушкой еще три недели назад.

Отодвигаюсь ровно настолько, чтобы увидеть ее лицо, закрепить сказанное глазами.

— Я ждала…

— Знаю, — отражаю с виду спокойно. На деле же… Охренительно рад этой истине. — Прости, Ми… что задержался.

Она зачем-то часто кивает и быстро прячет лицо у меня на груди.

Кажется, что комната вокруг плывет, или это обоюдная повсеместная дрожь качает нас в расшатанной реальности. Не берусь размышлять. Стискиваю крепче свою Ми, намереваясь держать ее так бесконечно.

Даже если на нас обрушится землетрясение — хрен теперь выпущу из рук. Три адовые недели показались мне вечностью. Больше расставаться с ней я не планирую. Если нужно будет — и в Германию потащу следом.

— Пошли со мной? — выдвигаю спонтанное предложение. — Прогуляемся.

— Нас же скоро собирают в беседке…

— Похрен, сбежим.

Мила тяжело вздыхает, хмурится, видно обдумывая свое решение. А я наглым образом тычусь ей носом в шею, ползу выше к щеке, скольжу губами, лащусь словно голодный котяра.

— Так нельзя… — выдыхает взволнованно.

Напряжение между нами растет. Чувствую это по ее участившемуся дыханию и своей тяжести в штанах.

— Да блин, Ми, — хриплю в губы, задевая своими. — Плевать на все, идем.

— Я нагулялась! — доносится звонкий писк Вероники за дверью как всегда не вовремя. — Пустите погреться, а?

Блядь…

Мила отшатывается, упираясь руками в грудь, а я вынужден поправить эрекцию, дабы не пугать ошалевшим… Как там она говорила? Выпуклость? Невольно усмехаюсь.

— Украду тебя ночью, — предупреждаю ее, с трудом отпуская, и направляюсь на выход.

А как только все расходятся после собрания по своим домикам, стою на пороге у девчонок. Да не один, а с Михой.

Мила с Вероникой смотрят на нас с нескрываемым удивлением и сохраняют затяжное молчание, пока вваливаемся внутрь.

— Ну что ж… — тянет друг. — К моему глубочайшему сожалению… я лишился крова. Приютишь, Ник? Обещаю не домогаться. Ну, если сама не попросишь… — лыбится он, приземляясь на свободную кровать Милы.

— Совсем охренели?! — взрывается Вероника. — Чеши отсюда! На улице спи!

Подзываю Милу, но она не двигается с места и буравит меня недовольным взглядом. На это я не рассчитывал.

— Ник, на одну ночь, — нагло вру. — Он тебя не тронет, — смотрю предупреждающе на Миху.

— Не трону! У нас с ним уговор.

— Придурки! — кричит Вероника, подскакивая с кровати. Быстро сует какие-то вещи в сумку и несется к двери. — Переночую у девчонок… — ворчит себе под нос и оставляет нас втроем.

Мила встает следом и тоже направляется на выход. Перехватываю ее одной рукой, заглядывая в глаза.

— Тём, — режет обидой в голосе. — Ты не прав. Хоть бы со мной посоветовался…

— Да в чем проблема-то? Он к ней не полезет, — бросаю угрожающий взгляд на друга.

— Да неважно! Она… встречается кое с кем. Да и вообще… Не нормально это! Пойду, верну ее. Вы пока уходите… — вырывается из моих рук и уходит.

Да бля…

— Мих?

— Понял, пойду к пацанам. Должен будешь, — вскакивает с кровати и толкает в плечо. — Ника, блядь, динамщица… — доносится его бубнеж за спиной.

Дожидаюсь Милу в комнате и наконец-таки утаскиваю ее к себе.

— А Миша когда вернется? — топчется в дверях, оглядываясь по сторонам.

Интерьер во всех домиках практически одинаковый, вряд ли она видит что-то новое, скорее прячется от моего пожирающего взгляда.

— Не вернется, — крадусь к ней ближе и притягиваю к себе. — Мы вдвоем до утра.

Вздрагивает.

Смотрит на меня, теряя «интерес» к окружающей нас обстановке, и заметно смущается.

Двигаюсь спиной назад по направлению к горизонтальной плоскости, увлекаю ее за собой. Упираясь ногами в кровать, сажусь сам и смотрю на нее.

— Залезешь сверху?

Позволяю себе эту наглость, упиваясь ее бурной реакцией. Как умалишенный прусь от застилающего щеки румянца, лихорадочного блеска в глазах и растерянного покусывания губ, которые, пиздец, как жажду покусать сам.

Башню сносит капитально.

— Нам нужно поговорить… — роняет тихо, выводя меня из легкого транса.

— Ага… Поговорим…

Медленно скольжу руками по бедрам, перемещаясь выше. Впиваюсь пальцами в мягкую кожу и дергаю за талию на себя, приземляя ее сверху.

Ми успевает лишь коротко вскрикнуть, пока не впиваюсь в ее манящие губы.

Пожирал их взглядом с того момента, как увидел сегодня днем в беседке. И, наконец, могу ощутить этот пьянящий вкус. Сладкий, ягодный, ни с чем не сравнимый.

Рвусь глубже, захватываю, всасываю ее язык, собирая новые оттенки на чувствительных рецепторах.

Сердце выбивает барабанный ритм, заглушает все посторонние звуки, кроме тех, что издаем мы. Все радары направлены на Ми. Кажется, слышу даже, как сглатывает.

Возбуждаюсь зверски. Ткань между нами ощущается чертовски грубой и крайне лишней.

Улавливаю ее тихий стон и, точно сорвавшись с цепи, заваливаю на кровать, нависая сверху.

Осознание того, что она лежит подо мной такая разгоряченная, взбудораженная и податливая лишает последних остатков разума. Нутро заволакивает неистовой похотью.

Блядь. Ведь не хотел жестить…

Сжав челюсти, натужно тяну воздух, пытаясь укротить необузданные порывы. А ведь она все еще укутана с ног до головы в одежду. Боюсь представить, что будет, когда лишится ее.

— Тём… — шелестит робко Ми, пользуясь передышкой, что предоставил нам незапланированно.

Снова кидаюсь к ее рту, исправляя свою оплошность.

— Тёма… — шепчет в перерывах. — Поговорить…

Как бы не хотелось, но игнорировать не могу…