— Мы договорились, что мы подумаем, Владислав Степанович, — покачав головой, напомнил я, — и мы обещали рассмотреть возможность пойти навстречу Лисицким. И мы готовы пойти, но им это будет стоить, скажем так, некоторую сумму.

— Но это же шантаж! — возмутился директор.

— Никак нет, мы лишь хотим получить компенсацию нашего морального ущерба, — поправил его я. — Нанесённая нам психическая травма столь велика, что залечить её сможет или осознание того, что Лисицкие отправились за решётку, или финансовая компенсация.

— И в какую сумму вы оценили нанесённый вам ущерб? — оставив попытки нас отговорить, уточнил Владислав Степанович.

— Это предмет нашего разговора с боярином Лисицким.

— Но если вы требуете, чтобы я ему передал информацию, то мне хотелось бы быть в курсе деталей.

— Мы от вас ничего не требуем, мы лишь просим передать господину Лисицкому, если у вас, конечно же, есть такая возможность, что завтра утром оба эти заявления лягут на стол в полицейском участке, — поправил я мужчину. — После этого что-либо сделать и как-то повлиять на ситуацию мы уже не сможем. И тогда мы увидимся с боярином Лисицким уже только в суде. Но если он желает рассмотреть альтернативный вариант, то у него есть время до завтрашнего утра, чтобы с нами договориться.

Директор какое-то время молчал. Смотрел то на нас, то на заявления, а затем с тоской произнёс:

— Хорошо, я попробую вам помочь, — заявил он, — но вы даже не представляете, во что ввязываетесь.

— Вы попробуете помочь не нам, а Лисицким, — поправил я директора.

Возвращаться на занятия не пришлось. Пока мы ходили, пока препирались с секретаршей и говорили с директором, уже наступила пора идти на стрельбище.

На этот раз нам действительно давали именно стрелять, а не отрабатывать заклинания. Однако не успел ещё даже преподаватель прийти, как к нам подошёл посыльный.

— Орешкин, Воронов, через полчаса должны быть у директора, — объявил он.

— Хорошо, — кивнул я.

Оставаться и на этом занятии стало бесполезно, и мы не спеша снова отправились к зданию администрации. На лице Гриши сияла улыбка победителя, он явно получал от происходящего большое удовольствие, воспринимал это как интересное приключение.

Войдя в кабинет к директору, помимо самого Владислава Степановича, мы увидели мужика лет двадцати семи — тридцати. По его лицу было видно, что перед нами родственник Лисицкого, только в отличие от второкурсника, этот благородный господин за собой следил. А ещё мне бросилась в глаза короткая бородка без усов, переходящая в бакенбарды, и зачёсанные назад волосы, собранные на затылке в небольшой хвост. Запоминающаяся внешность.

— Вот, — произнёс директор, как только мы вошли, и указал на мужчину.

— Это отец курсанта второго курса Лисицкого? — спросил я, понимая, что это явно не так.

— Я его старший брат, — с раздражением произнёс старший боярич. — Чего вы хотели?

— С отцом твоим поговорить, — ответил я, посмотрел на директора академии и добавил: — И вроде мы своё пожелание ясно сформулировали.

— У моего отца нет времени на пустые встречи, тем более с такими, как вы, — с нескрываемым презрением произнёс Лисицкий.

Что ж, нас не воспринимают всерьёз. Впрочем, ничего удивительного — мы ведь два простолюдина, на нас можно надавить, чтобы добиться своего. Сидящий перед нами аристократ даже не соизволил назвать своё имя. Просто брат, с нас хватит и этой информации.

— Понимаю. Уважаю, — улыбнулся я. — Но всё же ему придётся как-то поднапрячься и найти немного времени, очень уж важный у нас к нему разговор. Для него важный в первую очередь.

— У отца нет времени! — отрезал Лисицкий. — Что вы хотели? Я вас слушаю.

— Мы будем разговаривать лишь с главой семьи, — продолжал я стоять на своём.

— Вы будете разговаривать с тем, кто пришёл с вами говорить! — показательно раздражаясь, выпалил боярич. — И советую не испытывать моё терпение. Мой отец с вами встречаться не будет, это исключено. Он уполномочил меня провести эту встречу.

— На самом деле, мы бы с радостью с тобой поговорили, — сказал я миролюбиво. — Но есть одна проблемка.

— Какая?

— Ты никто и звать тебя никак, — утратив любой намёк на доброжелательность, заговорил я, — поэтому звони папочке и скажи ему, что у него есть время до девяти вечера, а потом у нас отбой, а утром мы уже будем в полиции.

Лисицкий побагровел, сжал кулаки и был готов броситься на меня. Ничего, должен же я был хоть немного на нём отыграться. С отца деньги, этому — унижения. Младший своё уже на ринге получил. Хороша семейка — от меня никто не уйдёт обиженным. Всем достанется.

— Да как ты смеешь, холоп, так со мной разговаривать⁈ — взревел Лисицкий, а директор вскочил, чтобы нас разнимать, явно решил, что сейчас начнётся драка.

— В восемь утра заявления будут в полиции, — как ни в чём не бывало, сказал я.

Казалось, Лисицкий сейчас набросится на меня, он краснел, пыхтел, я заметил, как его магия вспыхнула, как вокруг кулаков собралась сила, но он всё же сдержался и прошипел:

— Отец в отъезде.

— Отец твой на низком старте и готов сюда примчаться, если ты провалишь переговоры, — вновь взяв всё тот же тон, отмёл я оправдания собеседника, — а ты их провалил, поэтому давай не будем терять время. Нам на занятия надо.

Я встал, Орешкин тоже поднялся. Прежде чем покинуть кабинет, я заметил ошарашенное выражение лица директора академии. Вид у Владислава Степановича был совершенно офанаревший. А так тебе и надо, вот не простил бы прапора за воровство, возможно, ничего этого бы и не случилось.

И лишь выйдя на улицу, я вспомнил, что следующими у нас стояли занятия у Васильевой. А ведь мы с ней ещё не виделись с того момента, как я узнал, что моя женщина замужем.

Занятие я отсидел, как и положено прилежному курсанту — старался понять, что говорит преподаватель. Но хоть Фёдор и подтянул мне магическую теорию, однако я с самого начала урока почувствовал, что пропустил за отпуск много важного. Снова стало сложно воспринимать сказанное преподавателем, хотя я искренне старался.

— Воронов, задержись немного, — попросила Васильева после занятия. — Нужно поговорить по просветительской работе.

Спорить я, разумеется, не стал. И под сочувствующие взгляды уходящих парней остался в кабинете. Преподавательница закрыла дверь и, заперев её на замок, обернулась ко мне.

— Ты сильно удивился, узнав, что я замужем, — произнесла она. — Я это заметила тогда в кабинете у директора.

— Да, ты умеешь удивлять, — усмехнулся я.

— Я думала, ты догадывался, — закусив губу, сказала Аня.

— Если бы у меня хоть раз такая мысль возникла, я бы у тебя прямо спросил. Ты будешь смеяться, но у меня есть принципы. И один из них — не строить никаких отношений с замужними женщинами, — сообщил я.

Аня подошла ближе ко мне и, положив руки на плечи, вздохнула.

— Игорь, мой супруг годится мне в дедушки. Наш брак — формальность между двумя аристократическими семьями, — начала она пояснение. — Мы даже не спали ни разу с ним. Это, по сути, и браком назвать-то нельзя. Я не могу тебе рассказать причину, по которой мне пришлось на это пойти, просто поверь, что это фикция.

Я промолчал, не сводя с Ани взгляда.

— Не веришь? Хочешь, я позвоню мужу? — предложила она. — Он тебе сам это подтвердит, если ты мне не веришь. Я могу позвонить, это вообще не проблема. Для меня важно, чтобы ты мне поверил.

— Верю, — аккуратно положив руки на её пальцы, ответил я. — Но у меня принцип: не встречаться с чужими жёнами.

— Это странно слышать от восемнадцатилетнего парня, — приподняв брови, выдохнула Аня. — Но при этом звучит так, будто у тебя и в этом деле большой опыт. Ты не перестаёшь меня удивлять. Но вот только почему ты меня не понимаешь?

Уткнувшись лбом мне в грудь, Аня вновь вздохнула.

— Ты не представляешь, как много вокруг меня вертится всяких альфонсов, — заговорила она после короткой паузы. — Я так устала от них отбиваться. А тут появился ты, я ведь видела, что нравлюсь тебе совершенно искренне, и что ты со мной только ради секса. Ты хотел меня, а не жену заместителя министра обороны. А у меня не было никого уже больше года.