Я хотела возразить, но Степан шикнул на меня и всучил мне в руки поводья. Он начал рассказывать, как залезать на лошадь, как слезать, да и в целом, как себя вести, сидя на животном. Рассказал также про простые приемы верховой езды, а именно, как тормозить и наоборот, как начинать движение. Степан рассказывал все настолько понятно, что моя вторая попытка оказалась удачной и я смогла прокатиться на лошади, при этом ни разу не упав.

Старик похлопал меня по плечу, похвалил за хорошую работу. После полуночи мы направились в дом. Я забралась на кровать под теплое одеяло, а Степан, как обычно, постелил себе одеяла у камина, повернулся ко мне спиной и мгновенно уснул.

А я спала той ночью плохо.

Пробуждение было не самым приятным. Кто–то тыкал меня в бок, заставляя открыть глаза. Рядом стоял Степан и толкал мое худое тело половником.

– Просыпайся! Они уже прибыли. Ждут тебя! – половником он указал на окно.

Снаружи и правда, стояли жрецы в желтых плащах. Они облокотились на своих лошадей и ждали моего появления. Первым меня увидел Астэр. Он весело улыбнулся и помахал мне рукой. Остальные лишь поклонились, сделав легкий кивок головы.

Я отвернулась от окна, хмыкнула и зарылась головой в подушку.

– Небось, полночи ворочалась вот и не выспалась? – Степан стоял ко мне спиной и разливал чай по кружкам тем самым половником, которым меня толкал. Сегодня он был при полном параде: чистые волосы были собраны кожаным жгутом, седая борода аккуратно причесана. Одет в темные войлочные брюки, заправленные в высокие белые носки и вязаный свитер цвета слоновой кости.

Я ничего не ответила, а просто поднялась с постели. На прикроватном столике лежала стопка новых вещей. Коричневые кожаные штаны и меховая рубашка лежали сверху. Внизу блестел желтый плащ из плотной ткани, такой же, как у жрецов снаружи.

– Что это? – указывая на наряд, спросила я у Степана.

Тот обернулся и посмотрел сначала на меня, а потом на столик.

– А, это? Старший Жрец принес их. Тот, что с надменной улыбкой. Только прошу, не упрямься, одевай, что дают. В своем тряпье ты далеко не уедешь, продрогнешь на смерть.

По правде сказать, я не собиралась спорить. Моя одежда, действительно, выглядела не лучшим образом. Она не подходила для путешествий по зимнему лесу.

– Я переодеваюсь, не поворачивайся, – сказала я старику и начала снимать с себя ночную рубашку, которая была мне в пол.

В доме было настолько тепло, что, стянув с себя всю одежду, я не почувствовала разницы.

Бинты мы со Степаном сняли еще вчера вечером, но рана по-прежнему доставляла мне дискомфорт, хоть и заживала быстро. Я потянулась за меховой рубашкой и быстрым движением продела руки в рукава, а затем и голову. Мех приятно щекотал грудь, от чего вырвался непроизвольный смешок. Стоя спиной к кровати, я решила сесть и надеть штаны, однако краем глаза увидела, что забыла зашторить окно.

Я выглянула на улицу. Жрецы стояли на своих местах. Они определенно видели, как я переодеваюсь. Однако, те, что всегда молчат, опустили головы и не смотрели в мою сторону, а у старшего, видать совсем нет манер. Он стоял, опираясь на свою лошадь и смотрел на меня, хитро улыбаясь и скрестив на груди руки. Астэр даже глазом не повел, когда я показала ему кулак и с силой дернула шторку, заканчивая это представление.

Желтый плащ шел последний. Я перекинула ткань через плечо, натянула глубокий капюшон на голову и завязала завязки на шее. Как и у жрецов монастыря Арос, мой плащ был украшен вышивкой из черных нитей. Листья папоротника буквально росли у оснований манжетов рукавов. Они были разных размеров, хаотично извиваясь, будто живые. Вышивка так же была и у капюшона, по всей окружности плаща. Она передавала яркие солнечные лучи самого жаркого дня лета. Присмотревшись к плащу внимательнее, я заметила, что ткань блестит на солнце, будто золото, а на подоле вышито маленькое солнце. Плащ был прекрасен, идеальная работа мастера.

Я закончила переодеваться. Провела руками по желтой накидке, разглаживая складки и направилась к столу, где Степан подготовил все для завтрака. На столе стояли две кружки, те самые, из которых вчера пили облепиховый чай, рядом была вазочка из стекла с малиновым вареньем, тарелка с двумя яблоками лежала поодаль. И главным блюдом на столе была овсяная каша с маслом.

Степан жестом пригласил меня к столу, и я покорно села. Мы ели молча. Никто из нас не проронил ни слова, хотя, я часто ловила на себе косые взгляды старика. Будто он хотел мне что–то сказать, но не мог. Он так и не заговорил со мной, даже когда я встала и направилась ко входной двери.

На привычном месте моих старых и потрепанных сапог не было. Я начала осматривать коридор, ища свое рванье, однако все четно. Вместо них стояли новые кожаные сапожки черного цвета. Они были идеально чистыми, что при взгляде на них, я видела свое отражение. Все вещи, которые монахи принесли для меня, выглядели очень дорого. Будто я была принцессой, привыкшая жить на широкую ногу.

Я молча зашнуровала новую пару обуви и вышла вон.

Меня встретило морозное утро. За ночь, снега выпало еще больше, отчего я не видела ступеней – они скрывались под белой пеленой. Увидя троицу, что ждала меня, я тяжело выдохнула облачко пара и начала спускаться с крыльца. Хруст свежего снега сливался с пением птиц, сидящих на ближайших к дому деревьях. Среди них были и ели, чей аромат пропитывал это место хвоей и шишками. Утро выдалось хоть и морозным, но солнечным. Ни единого облачка я не заметила на голубом небе.

Когда оставались всего две ступени, я сконцентрировала свое внимание на движениях. Астэр подошел к крыльцу и ждал подле, а потом подал мне руку, как истинный кавалер. Я приняла его заботу, боясь поскользнуться. Его рука была мягкая, по сравнению с рукой Степана, но такая же горячая. Он слегка сжал мои пальцы и помог спуститься.

– Ну как размерчик? Все вещи подошли? – его тон был мягок, как его рука, и весел, как его улыбка, но я читала между строк. В этих словах слышалась издевка. Он определенно глазел на меня, пока я переодевалась.

– Будто ты не знаешь! – ответила я, проглатывая смущение.

– Нет, что ты! Я ничего не видел, – он поднял руки вверх, в качестве поражения. Но я не поверила его оправданиям.

– Все жрецы в вашем храме такие или только ты такой распущенный?

Он пару секунд молчал, идя к моей лошади. Остановившись, повернулся ко мне и с усмешкой ответил:

– Не переживай, миледи, тебя и пальцем никто не тронет и не посмотрит в твою сторону. А если посмотрит – будет иметь дело со мной, – последнюю фразу договаривал он серьезно, без прежнего веселья и задорства. Наверное, не шутил он тогда, говоря, что защищать меня теперь его смысл жизни. До сих пор не могу понять значения той фразы.

Я ничего не ответила, лишь пошла вперед, к своей лошади, которую Астэр держал за поводья. Кобыла была спокойная, лишний раз не дергалась и не брыкалась. Я осторожно погладила лошадь по гриве и подошла к седлу, чтобы залезть.

– Давай помогу, – сказал Астэр.

– Не нужно, я сама, – после этих слов, я поставила одну ногу на стремена, а вторую – перекинула через туловище лошади и села в седло, поправляя желтый плащ.

– Ого, – удивился жрец, – Ты умеешь ездить верхом? Неожиданно. Ты, оказывается, непростая штучка.

Я ничего не ответила. Спасибо Степану за вчерашние уроки по верховой езде. Без него мне бы всегда пришлось просить помощь у этих троих. Не хотела снова зависеть от мужиков.

Степан.

Он так и не вышел проводить меня. И не проронил ни слова за завтраком. Может зря я тоже играла в молчанку. Нужно вернуться в дом, поблагодарить и попрощаться. Как только я собралась слезть с лошади, Степан сам вышел во двор. Все присутствующие повернулись на звук открывающейся двери.

Степан выглядел суровым лесничим, к которому лишний раз лучше не подходить, особенно в этой меховой шапке и шубе из дикого зверя.