Я молчал несколько минут, обдумывая причины такого поведения.

– Нужно встретиться с Николасом. Он не говорил, где остановился? – спросил я у Леопольда.

– Он прибыл сегодня, хотел остановиться в нашем монастыре. С ним еще пять служителей. К вечеру будет.

Я кивнул и направился к выходу. Открыв деревянную дверь, я попал в просторный холл, в центре которого располагалась лестница, ведущая на второй этаж. Наш монастырь был построен из каменных монолитных блоков, начиная со стен, заканчивая верандами и ступенями. По обе стороны от лестницы находились два длинных коридора, которые вели к жилым комнатам. Главный холл был таким же заброшенным, тёмным и пыльным, как и все остальные помещения монастыря. Запах сырости и плесени здесь ощущался сильнее, чем на втором этаже. На фресках с изображениями Ариадны лежал толстый слой пыли, витражные стёкла были разбиты, а огромные деревянные люстры под потолком сгнили. Давно мы их не зажигали.

Я направился по одному из коридоров в общежитие учеников. За пять лет многое тут изменилось. Окна были или выбиты, или треснули после последнего землетрясения. Какие-то двери были заколочены. Пыль перемешивалась с грязью и сухими листьями с прошлого сезона. А самое угнетающее – это гробовая тишина, напоминающая склеп на нижних этажах монастыря.

Я дошел до конца коридора и потянул дальнюю дверь. Тут была комната Тоббиаса. Он больше не был трусливым мальчишкой, которого я помнил, теперь он – пятнадцатилетний парень, готовый уйти на фронт, как только раздастся звук горна.

Но сейчас Тоббиас напоминал мне того беспомощного юнца, которого я нашел в этой комнате пять лет назад. Болезнь совсем лишила его сил. Мальчик спал. Рядом с ним сидела его возлюбленная Бетти, та самая лучшая моя ученица. Ее каштановые волосы были собраны в тугую косу, губы плотно сжаты, а на глазах проступали слезы. Девушка осторожно вытирала пот со лба любимого и пела ему колыбельную. Они очень любили друг друга, и если Бетти его потеряет, она не сможет пережить эту боль. Я очень переживаю за их судьбу.

– Как он? – спросил я, подойдя к койке.

– Все так же, плохо, – Бетти тяжело вздохнула и повернула голову в мою сторону, – Пока не приходил в себя. Я дала ему все, что могла, все травы, которые есть у нас в лазарете, но бестолку.

Я положил ей руку на плечо и сжал его. Девушка закрыла глаза, и слезы потекли по ее щекам.

– Эта какая–то черная инфекция, никто не знает, как лечить ее. Леопольд сказал, что в городе еще пять человек слегли с этой заразой, но один уже поправился, пришел в себя и даже ест сам, – я пытался приободрить Бетти.

Никто не знает, как лечить этот недуг. Всё начинается с головокружения и слабости, затем головные боли, немеют руки и ноги, а в конце – ужасная температура. Не многие могут находиться в сознании, большинство его теряют или засыпают.

Я дотронулся рукой до лба парня, проверяя температуру. По–прежнему жар. Далее поднес указательный палец к носу. Дыхание тяжелое и прерывистое. Нужно больше времени. Он еще не скоро придет в себя.

Я осмотрел комнату Тоббиаса. Это было небольшое помещение. У стены стояла деревянная кровать, у окна – стол и старый комод, а напротив кровати находился умывальник, который раздражающе капал. Окна были зашторены, поэтому в комнате было темно и душно. Я подошёл к окну и отодвинул занавески, пропуская в комнату багровый свет. Бетти зажмурилась от неприятного цвета. Затем я открыл форточку, и в комнату ворвались свежий воздух и запах мокрой земли. Комната наполнилась свежим воздухом. Из окна открывался вид на монастырский сад – единственное место, где можно было почувствовать себя живым. Я довольный направился к двери.

– Не закрывай ни шторы, ни окно. Может быть это поможет.

Бетти посмотрела на улицу, а после продолжила напевать колыбельную. Я закрыл дверь с той стороны и оставил их одних.

Николас прибыл как раз под ужин. Я с Леопольдом и еще тремя служителями сидел в столовой и ел пресную монастырскую булку и кашу. Это место, не считая наших жилых комнат, единственное в монастыре, где ничего не поменялось за время войны. Тут чисто и светло. Об этом мы заботимся каждый день.

– Илларион, приятель! Сколько лет, сколько зим! – Николас влетел в столовую и кинулся ко мне с распростертыми объятиями. Мы долго обнимались, после чего, я взял его за плечи и посмотрел на своего старого друга.

Николас был младше меня на четыре года и ниже на несколько сантиметров. Однако сейчас, в этой комнате, он выглядел как старик: его длинные и лохматые волосы утратили свой прежний блеск. Раньше Николас не носил бороду, а теперь она достигала его подбородка и была такой же лохматой, как и его причёска. Неизменным остались лишь его карие глаза, густые черные брови и широкая улыбка.

Я был рад встретиться с давним другом, отчего улыбался ему в ответ еще шире.

– Николас, добро пожаловать! – воскликнул я, обнажая все тридцать два зуба.

Когда-то мы трое: я, Леопольд и Николас, были юными студентами и учились в стенах этого монастыря. Мы были очень дружны и всё делали вместе, но в какой-то момент бывший Верховный Жрец отправил Николаса в Псарту, убеждая нас всех, что он готов управлять храмом, хоть и небольшим. А через пару лет меня назначили Верховным Жрецом. Под моей властью оказались все храмы и монастыри Ариадны. Это была моя цель и моя мечта, которую я смог осуществить. Леопольда я оставил рядом со мной как верного друга и хорошего помощника, а с Николасом мы больше не пересекались. Лишь получал годовые отчеты почтой из храма в Псарте.

Вот такая история.

Я попросил Фарина, одного из жрецов, помочь разместить послушников, что прибыли вместе с Николасом. Фарин кивнул и удалился из комнаты.

Мы трое сели за большой стол из красного дерева и начали вспоминать молодость. Мы так бурно обсуждали прошлое, что не заметили, как наступила ночь. Все послушники уже давно оставили нас одних.

Наконец, мы вернулись в настоящее. Пришло время обсудить текущие проблемы и задать волнующие вопросы.

– Леопольд рассказал, про нападение на Псарту и про сгоревшие храмы. Расскажи, что видел, Ник, – прервав молчание, сказал я другу.

Николас полминуты молчал, смотря в дальний угол столовой. Тени от факелов, пленили его, напоминая о событиях в Псарте и встречи с демонами. Такое невозможно забыть.

Я никогда не видел их так близко, однако, с башни монастыря открывается хороший вид на город и прилегающие территории. Я наблюдал за ними издалека.

Многие демоны ничем не отличаются от нас. Такое же строение тела, рост, походка, волосы. Но есть среди них и настоящие чудовища, передвигающиеся на четырех ногах. У этих тварей иссине-черная кожа, острые уши. Они похожи больше на волков, чем на людей, и издают такие ужасные звуки, которые ни один человек не способен повторить.

– Каждый день на протяжении пяти лет наш город жил в постоянном страхе. Хвала Ариадне, Разломов рядом с Псартой не было, но мы слышали, что соседние города и поселки пали, превращаясь в руины. Все жители находились в постоянной готовности – бежать или драться. Кто-то собрал почти все свои вещи в узелок, а кто-то наточил ножи, вооружился топорами и молотками. Но большая часть покинула свои дома, одна Ариадна знает, где они сейчас, – Ник сделал паузу, закрыл глаза и упер подбородок в свой правый кулак, а затем продолжил рассказ, – Месяц назад я сидел в храме, читал молитву. Услышал крики, доносившиеся с улицы. На проповеди в тот день ко мне пришло человек пятнадцать. Все мы подбежали к окнам, открыли двери, чтобы увидеть происходящее. Через городские ворота прошло около восьми демонов. Пять из них были неотличимы от людей, выделяла их среди толпы только одежда, сотканная будто из черного пепла и смолы. Они были невероятно красивы. А трое больше походили на больных чумой волков. Иссине-черная обгоревшая кожа с такими же черными волдырями, огромный прогнивший рот с большими зубами и красные глаза, горящие от ярости и ненависти!