Да, под её командой пятьдесят человек умерло от болезней, голода, жажды и истощения. Пятьдесят за три месяца. Это не считая пассажиров фрегата и галиота, о которых новостей не было. И пропавших без вести на «альмиранте». И погибших на Санта-Крус.

Но остальные, которых она вела, за которыми надзирала, благополучно прибыли в порт: сорок человек, о которых из Америки тоже уже сообщали как о погибших вместе со всеми.

Она привела с собой мужчин и женщин, верно ей служивших. И своих ближних: чтицу донью Эльвиру Лосано, служанку Инес, рабыню Панчу. И старого моряка — первооткрывателя Филиппин. И главного навигатора Кироса.

Он же выставлял себя великим путешественником, единственным начальником на корабле, единственным, кто спас «Сан-Херонимо», кому и сама донья Исабель обязана своим спасением.

Война между ними только начиналась.

А пока народ, столпившийся на стенах крепости, громко славил знатную сеньору, которая, не пошатываясь, сошла по трапу и прыгнула в лодку, приютившуюся близ её корабля-призрака.

Её отвезли на берег, в Манилу, где, как говорили, утренний свет сладок, будто мёд, а вечерний — горяч, как огонь. Куда свозили китайский фарфор, японские доспехи, сиамскую слоновую кость, цейлонские рубины, малабарский перец, рабов с Борнео, пряности с Молукк. Где опиум, камфару, мускус, амбру, бензой меняли на серебряные слитки с рудников Нового Света. В Манилу, где высился самый прекрасный испанский собор на всех завоёванных землях.

Губернатор, епископ, духовенство, дворянство собрались на Пласа-Майор. С крестами и при шпагах, со всеми знаками отличий и должностей они выстроились в процессию и направились к порту. Монахи, мореходы, искатели приключений, конкистадоры — все стремились навстречу той, которую моряки вновь, как когда-то именовали жемчужиной Востока, славой Запада, Царицей Савской в Кастилии Антиподов.

Ей было двадцать восемь лет.

КВАДРАТ МРАКА[25]

1596—1609

Манила — Акапулько — Кастровиррейна — Лима

Исхудала. Иссохла. Горяча, как палуба «Сан-Херонимо»...

Но какой в этом дворце покой! И как сладостно пахнет жасмином в спальне! Может, надо только не закрывать глаз, чтобы исчезла слепящая синь, чтобы не слышать больше плеска воды о форштевень? Да, надо только поглядеть вокруг — и расплывётся пляшущий круг горизонта, и тишина настанет...

Исхудала. Иссохла. Горяча, как палуба «Сан-Херонимо». Минутами ей казалось, что она себя чувствует лучше. Только удары крови в виски, только мерные приливы к голове ещё воскрешали непрестанное колыхание волн. Да ещё морская болезнь, вечная тошнота, которая почти не мучила её в океане, а здесь, на суше, не отпускала.

Не закрывать глаз. Не засыпать. Если закроет глаза — утонет в прошлом. Не дать миражам захватить её, заполонить, вернуть обратно на берег Санта-Крус...

Все эти дни, странно отключённые от реальности, она проводила в битве со страхом: лежала, скрючившись, и цеплялась мыслями ко всем окружавшем предметам. Они переставали двигаться. Взгляд её хватался за сундуки, за квадратные стулья, за неровные складки парчи на окнах, за панели китайской кровати, в которой она лежала. В коробке — квадратной, как и всё остальное... Она заставляла себя смотреть в чёрное деревянное небо — гладкое, плоское, тоже квадратное, твёрдое, с перламутровыми инкрустациями, напоминавшими звёзды в тёмной ночи. Даже белёсое облачко мух, кружившихся над нею в алькове, было частью плотной, осязаемой, доступной для неё действительности.

Глаза надо было держать открытыми. Не прекращать борьбы с огромными волнами, бросавшими её на могилы Санта-Крус.

В комнате ничто не движется — только слабо жужжат москиты и шуршит опахало, которым её обмахивает Инес.

А город между тем рядом. Она слышала, как за окном кипит и бурлит Манила.

За гардинами, за опущенными жалюзи.

Да, там всё-таки была жизнь.

Когда Исабель только сошла на берег, в лихорадке первого момента казалось, что всё ей будет нипочём. Она царица праздника. В полном сознанье, стоя перед людьми, она с необыкновенной остротой ощущала заново открываемый мир. Вулкан, высившийся вдалеке за огромной полосой зелени. Мангровые деревья, окаймляющие бухту. Белые домики в порту, где бросил якорь «Сан-Херонимо». И кучки хижин в туземных деревнях вдоль берега.

Заворожённая, с горячечно возбуждёнными чувствами, она всё видела, всё замечала. Даже успела обратить внимание на туземцев, совершенно непохожих на жителей других островов. Крохотного роста, с тёмными, чуть скошенными глазами, в соломенных остроконечных шляпах... А дальше толпа китайских кули с длинными косицами на спине[26] — двадцать китайцев на одного белого. Наконец, господа-испанцы. В такую жару они никак не могли носить доспехи, но у каждого на боку была рапира, а в руке шлем.

При всём беспорядке чувств, как бы ни теснилось множество ясных и отчётливых образов, она в одну секунду запомнила их чины и родственные связи. Всё это она могла теперь пересказать.

Во-первых, дон Луис Дасмариньяс, кавалер ордена Алькантары. Самый титулованный. Двадцать шесть лет, жгучий брюнет, узкое вытянутое лицо. Он замещал отца, убитого три года назад, — временно исполнял обязанности губернатора.

Затем тот, кто шёл от него по правую руку: генерал-лейтенант дон Антонио де Морга. Назначен самим королём. У него-то и была настоящая власть. Ему ещё не было сорока; он казался отменно учтив.

Третий — племянник покойного губернатора, капитан дон Эрнандо де Кастро Боланьос-и-Риваденейра, кавалер ордена Сантьяго. Этот офицер выделялся из всех — пламенный и порывистый. Молодой. Самый горячий и самый красноречивый из всех. У него была ни на кого не похожая манера задавать вопросы и слушать ответы. Он интересовался героиней дня, расспрашивал, каким путём они плыли, как выглядят открытые ей острова, через какие страшные испытания они прошли. Короче, он инстинктивно старался ей понравиться, но и сам хотел много узнать.

Исабель нашла, что молодой человек хорош собой и приятен в беседе.

Высшие сановники провинции стали ей уже как близкие знакомые.

Она была словно дома, в Лиме, в придворном кружке вместе с приятелями — маркизами Каньете.

И тело, и ум её вернулись к старым привычкам. Она отливала себя по общей форме, проникалась общими обычаями. С безупречной лёгкостью впивала в себя запахи, цвета и звуки. Ни одна деталь не ускользала от неё. Женщины, даже белые, ходили по улицам свободно, без вуалей. На площадях они болтали с солдатами; те сами носили драгоценности и шелка. Как-то раз племянник губернатора дон Эрнандо де Кастро шепнул ей: здесь военные потому так роскошествуют, что шелка и камни очень просто купить в китайском квартале. Ну да, она поняла. Можно купить товары с Востока. Дёшево. А потом продать испанским купцам. А потом — на рынках Нового Света. Она отмстила это, и ещё разные отобранные для неё сведения.

Но больше всего она изучала сам город. С квадратными кварталами, как Лима. И, как в Лиме, здесь была королевская резиденция. Тёмно-серый дворец под огромной черепичной крышей. Она хорошо запомнила, что рассказал ей сосед, дон Эрнандо: дверные порталы и великолепные балконы верхнего этажа скопированы, вырезаны и отлиты мастерами из китайского квартала. Да и всё здесь сделано китайцами. Они построили даже дворцы на Пласа-Майор, тоже из серого камня, с бесчисленными окнами, ставнями, с гербами знатных фамилий над воротами. Испанский квартал окружали высокие стены со множеством бастионов, башен и фортов, с одной стороны выходившие на море, с другой на реку и тот самый китайский квартал Париан. С трёх сторон город обороняли пушки. Новая Кастилия — поистине так. Испания во всём великолепии.