— Полиция прибыла. Кто-то из слуг, похоже, всё-таки решил посмотреть, что хозяин делает в кабинете, и нашёл его за столом с пистолетом в руке. — Ответил Куницын. — Ты слишком долго добирался, я уже замёрз, — добавил он, ёжась и повыше поднимая воротник.

— Маша сказала, что Толя Дроздов здесь, в Москве. Он должен сопровождать их на балу, поэтому уже приехал. Его отец тоже, вроде бы собирался приехать. И сына поддержать, и по столице погулять. Я пытался номер мобилета Анатолия найти, он вроде говорил, что у него эта игрушка есть, но не смог. Завтра утром ещё раз попробую.

— Мог бы сразу на завтра перенести свои поиски. Или вообще на балу с Толькой встретиться. Он-то цыпочек своих будет караулить, которых мужья и родичи не растащат после представления императору, — пробурчал Куницын. — А то, чуть позже, чем полицейские, трое весьма недовольных мужчин прибыли, похоже, кредиторы Макара.

— Это отлично, — я даже позволил себе улыбнуться. — У них наверняка свои люди в полиции имеются, раз так быстро сообразили, что им грозят существенные убытки. Прилетели, чтобы убедиться. И не ной, я всего на десять минут задержался.

— Я не ною, я замёрз, — Куницын весьма выразительно посмотрел на меня. — И мы всё ещё стоим на морозе.

— Залезай, — я кивнул на машину. — Ты прав, мы должны появиться перед господами полицейскими и кредиторами, пышущие здоровьем и праведным гневом.

— С чего бы нам гневом дышать, да ещё и праведным? — Аркадий откинул голову на спинку сиденья и блаженно прикрыл глаза. При этом его слегка затрясло. Похоже, правда замёрз, как собака.

— Как это с чего? — я возмущённо посмотрел на него. — Дроздов, падла, решил покончить с собой и, таким образом, уйти от наших весьма справедливых, к слову, претензий. Получается, мы остались ни с чем? Даже без чувства полного удовлетворения? Я что, остался без его машины? Ну уж нет, я этого так не оставлю. — Куницын при этом покосился на меня, взглянув очень странным взглядом, но ничего не сказал. Я же увидел, что его перестало трясти. — Ты согрелся? Тогда поехали, пока так нужные нам господа не разбежались к чёртовой бабушке.

— Что ты задумал? — наконец, догадался спросить Аркадий.

— Увидишь. Главное, подыгрывай мне вовремя. Игнат, поехали.

— Прямо к дому? — уточнил сидящий за рулём Игнат. Он сам вызвался покатать меня, чтобы немного отвлечься от навалившейся на него горы бумаг.

— Конечно, — я даже удивился подобному вопросу. — Или ты думаешь, что мы от ворот потащимся, как бедные родственники?

Мой помощник ничего не ответил, и машина покатилась по заметённой снегом подъездной дорожке, приближаясь к дому.

Клыков Геннадий Викентьевич посмотрел на тело барона Дроздова, всё ещё сидящее в кресле, с ненавистью. Вот ведь гад какой. Решил таким вот способом покончить сразу со всеми проблемами. И что ему теперь делать? Ведь он остался главным кредитором Макара, перекупив его долги у остальных. Клыков просчитывал шансы вернуть деньги, и они были вполне реальные. В крайнем случае можно было обстановку этого дома вынести за долги. Здесь много ценных вещей, картины те же. В любом случае долг Макара бы окупился. А теперь что делать?

Если бы он приехал раньше полиции, то успел бы что-то урвать в качестве возмещения ущерба. А теперь нет, потому что эта тварь принципиальная, Славка Пчёлкин, уже вовсю ставит печати запрета. А они снимутся, только когда наследник вступит в права наследования.

И ещё не понятно, что там за наследник будет. Ладно, попадётся покладистый тип, который быстро оплатит долги так неожиданно свалившегося на него баронства. А если нет? Если наследничек той ещё сволочью окажется, и за каждую копейку судиться начнёт?

И дёрнул же его чёрт связаться с Дроздовым! А ведь потому и связался: не думал, что хватит у Макарки мужества вот так от долгов уйти. Никогда ещё Клыков так сильно не ошибался в людях. Уверен же был почти на сто процентов, что этот слизняк — и есть слизняк. А оно вон как оказалось.

Клыков перевёл взгляд на денщика Дроздова, который и обнаружил тело хозяина, и сразу же обратился в полицию. И зачем, спрашивается? Видно же, что эта скотина застрелилась. Нет, чтобы его позвать. Они бы честь по чести, договорились. И похороны Клыков устроил более, чем достойные. Да ещё и Пчёлкин сегодня дежурил, как назло. Просто дикое невезение и стечение обстоятельств.

— Какого чёрта здесь происходит? — голос, раздавшийся в дверях кабинета, заставил всех находящихся здесь людей обернуться. Кроме Клыкова, здесь же находились двое его помощников, этот самый принципиальный Пчёлкин и его подчинённый из низших чинов, который скрупулёзно описывал объекты, на которые его шеф накладывал печати.

В дверях стоял высокий, стройный молодой человек. Широкие плечи намекали на то, что физической подготовкой он не брезгует, но общий вид могло охарактеризовать одно слово — мажор. Он принялся стягивать с рук дорогие кожаные перчатки, а глаза при этом блеснули жёлтым огнём. Понятно, парень принадлежит к знати. Только у них настолько тесная связь с тотемами. Случаются, конечно, исключения, но они обычно подтверждают это правило.

— А вы, собственно, кто? — вперёд выступил Пчёлкин. Клыков пока предпочёл помалкивать. Его не выгоняли, и то хлеб. Есть время принять уже окончательное решение. Но Пчёлкин — скотина, смотрел не слишком дружелюбно и мог в любой момент встать в позу. И пришлось бы ему, Клыкову Геннадию Викентьевичу, убраться отсюда, несмотря на всё его немаленькое состояние, потому что ссориться с ведомством князя Мышкина — себе дороже.

— Граф Евгений Фёдорович Рысев, — раздражённо представился молодой человек, проходя в комнату. — С кем имею честь…

— Капитан полиции Вячеслав Семёнович Пчёлкин, — ответил Пчёлкин, нахмурившись, оглядывая графа с ног до головы.

— Очень хорошо, — граф кивнул. — Тогда ответьте мне, капитан, почему барон Дроздов находится вон там, не реагирует на нас и вообще находится в весьма провокационной позе? — И Рысев указал на тело Дроздова.

— Барон Дроздов застрелился, — сухо ответил Пчёлкин, продолжая смотреть на графа неприязненно.

— То есть как застрелился? — глаза Рысева снова сверкнули. — Как он мог застрелиться, если должен мне машину, а барону Куницыну моральное удовлетворение? Он что не мог подождать, пока мы приедем, и барон Куницын застрелит его по всем правилам, описанным в дуэльном кодексе?

— Вы у меня об этом спрашиваете, ваше сиятельство? — Пчёлкин закатил глаза.

— А у кого мне спрашивать? — Рысев прищурился.

— Так, а вы зачем сюда пришли, ваше сиятельство? — Пчёлкин поджал губы, бросил печати на стол и развернулся к графу, доставая планшет и вставляя в него бумагу.

— Я приехал за своей машиной, — любезно сообщил ему Рысев. — И вы не имеете права накладывать на неё арест, потому что она стала моей ещё в то время, когда барон был жив. Игнат, покажи господину капитану документы, — в кабинет вошёл рослый парень. По желтоватым глазам можно было предположить, что он принадлежит к клану Рысевых. Он молча протянул Пчёлкину документы.

— Дарственная, подписанная бароном Дроздовым, — скучным голосом произнёс Игнат. — Его сиятельство Евгений Фёдорович от всей широты души позволил барону доехать до дома, но, не дождавшись, когда машину пригонят ему, решил приехать и уточнить, в чём, собственно, дело.

— Это неважно, — покачал головой Пчёлкин. — Всё, что находится сейчас на территории поместья, будет опечатано. С наследником будете решать вопрос о принадлежности машины.

Клыков, смотревший на это дело с некой долей злорадства, усмехнулся. Вот так, ваше сиятельство, не только главному кредитору пришлось утереться. А ведь Дроздов был должен Клыкову гораздо больше, чем стоимость машины, которую, к слову, он тоже хотел забрать.

— Как это неважно? — Рысев сжал кулаки. — Так и знайте, я просто так это не оставлю.

— Это ваше право, — решительно произнёс Пчёлкин и перевёл взгляд на ещё одного молодого человека, стоявшего чуть в стороне от Рысева. — А вам покойный барон тоже что-то был должен.