— Женя, уже объявили посадку, почему вы всё ещё топчетесь возле машины? — к нам шёл раздражённый дед.

— Потому что мы только что приехали в Новосибирск, — ответил я ему, продолжая наблюдать за тем, как четыре егеря во главе с Игнатом, подхватили чемоданы и коробки и двинулись к причальной станции.

— И ты мне так и не ответил, почему вы только что приехали, — Деду надоело разговаривать с моей спиной, и он схватил меня за плечо, разворачивая к себе лицом. — Ты так и не ответил, хотя я звонил тебе много раз. А Игнат мямлил что-то маловразумительное. Почему ты не отвечал.

— Засунул мобилет в чемодан и забыл про него, — признался я. — В форте он не нужен, и я не привык к нему. Может быть, когда буду большую часть времени жить в реальном мире, привыкну, но вот пока так, — я развёл руками.

— Никогда не думал, что скажу такое, но я надеюсь, что по окончании учёбы Дмитрий Фёдорович отправит тебя нести службу поближе к дому. Чтобы ты уже перестал скакать по изнанкам и фортам, — дед покачал головой и кивнул на причал, к которому уже подтянулись Машка и Мамбов с Шиповниковой.

Я опустился на корточки и прицепил к ошейнику Фыры поводок. Кошка, довольно смирно сидящая до этого момента у моих ног, встрепенулась и недовольно зафырчала.

— Не капризничай, — строго сказал я, ухватив её за голову и ткнувшись лбом в её лоб. — Так надо. Как только в своей каюте окажемся, я тебя отпущу. А пока терпи. Эти правила написаны кровью, и не нам их нарушать.

Я поднялся, Фыра демонстративно от меня отвернулась, но шла спокойно, задевая боком мою ногу. Перед нами на причал заскочила стайка девиц. Весело смеясь, они показали билеты суровому контролёру, который весьма тщательно проверял их, а после делал отметку в журнале и переключался на следующего пассажира.

— Так что послужило причиной задержания? — спросил дед, благодушно глядя на девушек, которые, весело щебеча, обстреляли меня глазами. Я подмигнул всем сразу, и только после этого ответил.

— Ну что могло задержать нам в форте, прорыв, конечно, — девчонки унеслись за стюардом, который пошёл показывать им дорогу, а дед внимательно посмотрел на меня, и только после этого кивнул контролёру.

— Ваше сиятельство, — контролёр коротко поклонился и быстро поставил галочки в журнале. — Миша, проводи их сиятельств. Третья палуба, правый отсек, закреплённый на этот полёт за графом Рысевым и его кланом.

Стоящий в стороне мальчишка подбежал к нам, и пошёл впереди, время от времени косясь на Фыру. Рысь решила не выделываться, и очень чинно шла рядом со мной, задрав голову и надменно глядя по сторонам. Как только мы попали в достаточно просторный коридор, послышался зычный голос.

— Все пассажиры на борту. Двери закрываются. Отстыковка через две минуты. Ориентировочное время полёта пятьдесят восемь часов.

— Почему перелёт такой долгий? — спросил я у деда, когда мы поднялись по небольшой лестнице на нашу палубу.

— Транспортные дирижабли неторопливы. — Ответил дед. — Перелёт должен быть комфортным и безопасным. И чтобы стопроцентно соблюдались эти условия, пришлось пожертвовать скоростью. Боевые птички летают гораздо быстрее.

— Поверю тебе на слово, — я хмыкнул. Пол под ногами чуть качнулся и появилось ощущение движения, но оно быстро исчезло, скорее всего, сработал какой-то стабилизирующий артефакт.

— Ваш отсек, ваше сиятельство, — проговорил мальчишка-стюард. — Ресторан откроется через три часа. Чтобы в него попасть, нужно пройти по этому коридору до конца. В каждой каюте на стене можно найти кнопку вызова дежурного стюарда. Также три кнопки расположены на стенах коридора.

— Прекрасно, — дед кинул ему мелкий макр. Мальчишка поймал его на лету, глядя на графа Сергея Ильича преданным взглядом. Я уже давно заметил, что мы вместе с деньгами и чековыми книжками таскаем мелкие макры в карманах, как своеобразную универсальную валюту. Стюард убежал, а дел посмотрел на меня. — Женя, что за прорыв?

— Да, мелкий прорыв первого уровня, — я махнул рукой. — Но из-за этой дряни закрыли портал, ты же знаешь технику безопасности. А сам прорыв, тьфу, даже упоминаний не стоит. Но из-за этого мы все здорово перенервничали. Хорошо ещё, с поездом всё сложилось нормально. — Дверь отсека прикрылась, чтобы сюда, на нашу временную клановую территорию, не забрёл случайно кто-нибудь посторонний, и я отстегнул поводок с ошейника Фыры.

Рысь сразу же унеслась обследовать территорию, а дед проследил за ней задумчивым взглядом, а потом снова посмотрел на меня.

— Ну, хорошо, Женя, принимается. Иди отдыхай. Надеюсь, вашу с Марией каюту ты способен найти самостоятельно.

— Когда ты решил выкупить весь отсек? — я посмотрел на него с улыбкой.

— Когда понял, что нас очень приличная толпа собирается. — Дед усмехнулся. — Да и тот нюанс, что мы рыси, сыграл немаловажную роль. Большие кошки плохо переносят чужаков. Зачем множить раздражение от праздно шатающихся мимо наших кают зевак, если это легко можно предотвратить?

— Действительно, — пробормотал я.

Дед пошёл по коридору, заложив руки за спину, а я принялся искать нашу с Машей каюту. Вроде бы она говорила, что это должна быть каюта под номером пять. Нашёл я её быстро. Зайдя внутрь, осмотрелся. Ничего так себе. Большая кровать, диванчик, стол с парой стульев. Приличная такая комната.

— И чем она отличается от всех остальных? — спросил я жену, которая сидела за столом. Перед Машей лежала приличная куча писем, которые ей вручили в Иркутске. Она так и не успела их прочитать. Подружек у Маши хватало, в том числе и заклятых, а новости, и даже сплетни мне тоже было охота узнать. Поэтому, чтобы ей не мешать, я разделся, оставшись только в рубашке и брюках, и завалился на кровать.

— Размером кровати, — рассеянно ответила Маша, беря в руки первое письмо и погружаясь в чтение.

— Да, вряд ли холостому Мамбова также с кроватью повезёт, — кивнул я, заложил руки за голову и прикрыл глаза. Главное, что мы успели, а остальное не столь уж и важно. Наверное, я всё-таки устал, потому что сам не заметил, как погрузился в лёгкую дремоту.

— Фыра! Что ты натворила? — крики, раздавшиеся из комнаты, которую я велел приготовить Веронике, застали меня в коридоре. — Немедленно прекрати!

Я сразу же свернул к двери и рывком открыл её. В другом конце коридора показался Мамбов, который подбежал ко мне.

— Что опять происходит? — спросил Олег, хватая меня за рукав, останавливая.

— Если ты меня отпустишь, то сейчас узнаем, — и мы ввалились в комнату.

Посреди комнаты на небольшой табуретке стояла Вероника. На полу сидела белошвейка, прижимающая к груди корзину с нитками, иголками и другими принадлежностями. А вокруг них бегала растрёпанная Маша с веником в руках, пытаясь догнать Фыру.

— Что у вас происходит? — зарычал я, выхватывая из этой вакханалии белошвейку.

— Я пустила по подолу серебряную тесьму, — чуть не плача, начала рассказывать девушка. — Но вашей рыси она чем-то не понравилась, и она её содрала. И половину подола испортила заодно.

Шум в комнате усиливался. Вика что-то пыталась говорить верещавшей Машке. Фыра завывала на одной ноте, девчонка ревела, а Мамбов просто стоял возле дверей и хлопал глазами. На нас с Олегом вообще внимания не обращали, игнорируя сам факт нашего нахождения в комнате.

— Тихо! — заорал я, хлопая в ладоши, чувствуя, как дёрнулся глаз.

В комнате сразу же воцарилась тишина. Маша застыла, но так и не опустила веник. Вероника прижала руки к горящим щекам, а Фыра с негромким хлопком исчезла.

— Сбежала, — голос Мамбова в наступившей тишине прозвучал набатом. И это послужило сигналом, потому что после этого заговорили все одновременно.

— Тихо, — я не орал, но меня услышали и замолчали. Я же подошёл к стоящей на стуле Веронике. — Что она натворила? И откуда здесь появилась серебряная тесьма? Сюда не идёт серебро. — Я нахмурился, глядя на платье.

Надо сказать, подошли мы с Мамбоваым к делу ответственно. Долго совещались и пришли к выводу, что если в белое платье сделать чёрные вставки, то будет очень даже ничего. Вероника — вдова, ей можно экспериментами заниматься, она не так связана ограничениями, как другие женщины.