– У защиты нет вопросов, – заявил старик с пенсне.

Орчиха зыркнула на него весьма неприязненно. Гоблин тоже бросил обеспокоенный взгляд.

«Орчиха и гоблин виновны», – опять всплыло в мозгу Пар Салви.

Он погнал прочь слова коллеги. Он не знает, виновны они или нет, и не будет знать даже после приговора. Он будет знать только одно: этот приговор будет подлежать исполнению. Вот это и есть его ответственность.

– Я доверяла ей. Относилась по-доброму... А она выкрала столько добра. Я могу обанкротиться, часть драгоценностей куплена на заемные средства. Я все еще плачу проценты по этому кредиту. – Плаксивый голос госпожи Березовой не вызывал жалости, лишь раздражение.

– Но мы ничего не брали. Ни того рубина, ни чего-то другого из вашего чертова списка! – с откровенной злобой зарычала орчиха, ее клыки окропились слюной.

– Тишина в зале! – потребовал судья и снова постучал молотком.

А в голове Пар Салви настойчиво выдолбились другие слова: «Думаю, во время процесса они захотят спасти свои шкуры. Признаются, где прячут или куда сбыли остальное».

Пока коллега ошибался. Арестанты гнули линию о своей невиновности. Но Пар Салви не собирался судить об этом. Ему нужно лишь ждать.

– Позвольте мне! – неожиданно выкрикнула с места и поднялась на ноги юная эльфийка.

Судья оглядел гостью.

– Кто вы?

– Ригина Навл. Я хозяйка Дзябоши Сизого. Я хочу сказать, что Дзябоши не мог натворить ничего…

– Возражаю! – тут же запротестовал обвинитель. – Согласно документам, этим гоблином владеет господин Грэгор Навл.

– Принято, – деловито кивнул судья. – Госпожа Навл, вы можете участвовать в прениях без одобрения сторон, только если у вас есть доверенность от господина Грэгора, вашего отца.

– Нет у меня никакой доверенности, – буркнула эльфийка.

– Тогда я должен уточнить у сторон, есть ли у них желание опросить вас как свидетеля, – пояснил ей судья.

– Нет, – выстрелил прокурор.

– Да! – радостно пропел гоблин, в его глазах сияла надежда.

– Нет-нет, думаю, что нет такой надобности, – в это же время заявил его адвокат самым скучным тоном.

– Стороны не нуждаются в ваших показаниях, госпожа Навл, – с легкой долей сочувствия пояснил судья.

Ригина шумно вздохнула, сжала пальцы в кулачки, но все-таки вернулась на место.

– Позвольте заявление, – устало попросил адвокат.

– Не возражаю, – любезно ответил обвинитель.

– Мои клиенты признают вину, но, к сожалению, не могут вспомнить, куда дели оставшиеся драгоценности. Они просят суд проявить максимальную снисходительность с учетом этого признания.

Фрадра тут же зарычала на него, разбрызгиваясь слюной. Дзябоши тоже лепетал о чем-то, и Пар Салви не смог понять, к кому он обращается: к адвокату или к орчихе. Адвокат что-то убежденно повторял про утренний разговор и что он ручается за результат.

Через несколько минут Фрадра всё-таки взяла себя в руки и прекратила истерику. Гоблин тоже перестал бормотать. А адвокат повторил свои слова судье. Тот, в свою очередь, обратился к обвиняемым.

– Вы подтверждаете заявление вашего защитника?

Оба закивали. Орчиха с явным презрением на лице, а гоблин с долей надежды. Он, что показалось забавным, смотрел на судью-эльфа довольно приязненно, может, даже с восхищением.

В голове Салви словно раскаленным железом выжглась последняя фраза Вандер Ганна: «Но вы же знаете… Виселицы им не избежать… За такое и человека бы вздернули, а тут… рабы…»

И господин Вандер оказался прав.

Когда спустя какие-то пять минут судья оглашал приговор, морда орчихи осталась с тем же выражением, что и была. Зато гоблин побледнел, его глаза размокли, и он стал выглядеть как потерявшийся малыш.

По решению суда оба признавались виновными и подлежали казни через повешение в обеденное время следующего дня. И вот ЭТО уже касалось Пар Салви. Он немедленно приказал двум жандармам, стоявшим возле приговоренных, чтобы орчиху и гоблина снова поместили в их камеру.

А завтра после полудня он проследит, чтобы приговор вступил в силу.

Папа и мама Ригины собирались на какой-то важный званый вечер в столице. Поездка предстояла непростой. До Грандина в карете два, а то и три дня пути. Мама много суетилась и очень нервничала, боялась, как бы не забыть что-то нужное. В такие моменты к ней лучше не подходить. Папа, в отличие от нее, всегда был спокоен. Поэтому Ригина выбрала своей жертвой именно его.

Они спорили возле длинного стола в гостиной их громадного особняка. Спор этот длился уже минут десять. И с каждой минутой надежды в душе Ригины становилось всё меньше и меньше.

– Ну пап! Папочка! – взмолилась Ригина.

– Довольно!

– Но он же не преступник!

– Он вор. Его взяли с поличным.

– Фрадру! Не его. Он просто был рядом.

– Суд разберется, – отмахнулся отец.

– Уже разобрался. Говорю ведь. Их собираются казнить завтра днем.

Отец лишь развел руки в стороны: «Какие, мол, ко мне-то вопросы?»

– Но ведь он твоя собственность, папа. Неужели ты позволишь им лишить тебя твоей собственности?

Но и эта уловка не сработала.

– Я не поставлю свою репутацию против цены раба. Мы спокойно можем позволить себе покупку нового слуги. Да! Даже такого, как этот, как там его?

Тут он, конечно, лукавил, притворяясь, что не помнит имени. С тех пор как Дзябоши исцелил его сломанную ногу, он и сам относился к нему чуть ласковей. Даже подумывал, не вложиться ли в обучение гоблина. Но потом передумал.

А вот новых рабов он действительно мог покупать хоть десятками, а то и сотнями. В распоряжении ее отца, господина Грэгора, были воистину огромные капиталы. У них была куча плантаций, несколько фабрик, разного рода другие предприятия и недвижимость по всей стране и за ее пределами.

– У Дзябоши есть родители! Папа и мама! Они работают на нашей плантации, где-то на побережье.

– Вот и славно, – не стал спорить отец. – Пусть работают. Они-то точно ничего не крали.

– Но я прошу тебя, – снова взмолилась Ригина.

Отец на это не ответил, а хороших доводов больше не оставалось. Ригина отчаянно пыталась придумать еще хоть что-нибудь, но ничего путного на ум не приходило. Не рассказать же ему про «Свободную группу», в которой она тайно состояла.

– Дорогой! – донесся взволнованный голос ее мамы, госпожи Лианы. Она торопливо топала к ним, чеканя каблуками. – Дорогой, тут письмо.

– Что еще за письмо? – тут же отозвался отец.

Он охотно отвлекся от Ригины, и, как только конверт оказался в его руках, поспешил его вскрыть.

– Королевская печать, – слегка дрожащим голосом сообщила мама.

– Я заметил, – невозмутимо ответил отец, разворачивая исписанный лист. – Так-так-так… Это от Первого Советника…

– От Советника Туринионоччи? Но ведь вечер должен быть в его резиденции.

– Угу. – Отец продолжал изучать письмо.

– Ох, чую, отменится поездочка. – Мама прижала руки к груди, вид ее казался крайне несчастным.

– Так и есть. – Отец кивнул и принялся запихивать письмо обратно в конверт. – Господин Туринионоччи Панас вынужден отложить званый вечер, так как у него возникли дела государственной важности, и он срочно покидает столицу.

– Ну все! – Мама уронила голову на плечо отца.

Послышались непрерывные приглушенные всхлипывания, и отец принялся поглаживать маму. Он начал утешать ее и обещать, что скоро они обязательно съездят в столицу. Что мероприятий разного рода там всегда в достатке и все будет хорошо.

Вот уж проблема так проблема – отменяется поездка в Грандин. А жизнь Дзябоши это же просто пустяк!

Ригине стало противно. Она брезгливо отвернулась и покинула гостиную, а потом и вовсе вышла из дома и уселась на качели под навесом в саду. Близилось собрание «Свободной группы». Ох, каких трудов стоило Ригине стать ее членом! Если в твоей семье есть рабы, то это почти невозможно. А у Навлов сотни рабов.