Токсическим шоком мы воспользовались немедленно: ударил в тыл из каменной кладки цитадели Полоз, спикировал с небес Грифон, защелкали снайперские винтовки с башни… А потом и мы с папуасами с крыши спрыгнули: нахрен нам внутри цитадели орудовать, если враг — вот он!

Расправа получилась долгой: древние кровососы все порывались подняться и наброситься, и всякий раз получали в хлебало или горячий свинец из всех стволов, или заостренные железки во все части тела. В итоге — по всем и каждому протоптался мамонт, залили получившийся фарш горючкой из местного резервного генератора, подожгли — а потом кинулись грабить покои хозяев, погреба и кладовые… Ну а то, что недосмотрели, и цитадель тоже загорелась — так это пустяки, дело житейское…

Главное — свалить успели, и своих с собой забрать, пока обдуренные духами местные вояки с металлургического комбината не вернулись!

И вот теперь здесь, километрах в пяти от замка Хуньяди, у самой границы Аномалии, я стоял столбом и тупил, глядя на гигантскую паучиху, которая и не думала нападать. Пялилась на меня и сучила ногами, выжидающе. А за ее спиной, на деревьях, под деревьями и вообще — везде, расположилась тьма-тьмущая арахнидов всех форм и размеров, и они тоже сучили ногами и пялились на нас, и не нападали!

Вдовушка поклацала жвалами и стукнула передней лапой об землю. Я видел свое отражение во всех восьми глазах чудовища, и с любопытством наблюдал, как моя физиономия искажалась и вытягивалась. Точно как в кривом зеркале, в комнате смеха. Мне хотелось скорчить рожу и показать язык, но Эсси дернула меня за руку:

— Ну⁈

— А! — очнулся я. — Да! Уважаемая Вдовушка, мы по делу. Мы с пацанами и девчонками идем к эпицентру, чтобы я там нарисовал каляки-маляки, от которых вот эта самая Хтонь разрастется до неприличия. Или не разрастется, но эффект ее будет масштабирован — это точно. Тут нет полностью достоверной информации. Так или иначе, ничего взрываться и стрелять не будет на мно-о-огие километры и сотни километров вокруг. Как долго — точно не скажу. Но на бесптичьи и жопа — соловей, верно? Не думаю, что вы, сударыня будете против таких раскладов. Поэтому — предлагаю нам с вами разойтись краями. Со своей стороны обещаю Хтонь Хунедоарскую не закрывать, паучат ваших матерным словам не учить, хрен об занавески… То бишь, об паутину — не вытирать. В конце концов мы — Орда, мы за все хорошее против всего плохого. Мы положительные герои!

— Тр-тр-тр-тр? — прострикала гигантская паучиха своими капитальными челюстями.

— Что? — снова я тупил. — А! Ваша часть договора — никого из наших ни хватать и в паутину не запутывать. И паучат своих этому же научить. Поучить. Гы-гы. В общем — мы туда и обратно, быстренько! Нет, один не могу, мне нужна группа поддержки. И не смотри на меня так, это я с виду большой и мощный, а с самооценкой у меня проблемы. Я — публичная личность! Нет! К публичной женщине это не имеет никакого отношения! Мне нужно чтобы в меня верили и мной восхищались, тогда всё получается более, чем менее. Во-о-от!

Я выдохнул и уставился на капитально стремную тварь, которая стояла на самой границе Хтони.

Вести переговоры с такой падлой — это была не моя идея, а Эссина. Я бы лучше попробовал ее все-таки рубануть. Потому что Вдовушка — сильно стремная. А как гласит урукская народная мудрость, если видишь что-то стремное, то надо рубануть, размахнуться и еще раз рубануть, а не шариться с фонариком и высматривать лютую дичь по углам. Но именно эта хтоническая сущность зарекомендовала себе как личность явно не обделенная зачатками интеллекта и прагматическим отношением к жизни. А мы, ордынцы — мы за индивидуальный подход. Поэтому… Попробовать стоило.

— Цк-цк-цк, — раздался странный, но, кажется, одобрительный звук из паучиной пасти.

И она отошла в сторону! И весь сонм паучат самых разных форм и размеров — расступился, уступая нам дорогу.

— Ну что, ребята? Улыбаемся и машем! — скомандовал я. — Шагом — марш! Камрад Лурц! Песню запе-вай!

Радостный Лурц воздел вверх черный штандарт с белой дланью и зарычал:

— Вставай проклятьем заклейменный

Весь мир голодных и рабов!

И сводный ордынский отряд маршируя кто в лес, кто по дрова, и жутко перевирая мелодию «Интернационала» подхватил:

— Кипит наш разум возмущенный

И в смертный бой идти готов!

Новенькие, из балканских уруков — они прислушивались к незнакомым словам, и пучили свои глаза и едва ушами не прядали, ощущая эманации нашего, ордынского эгрегора, который раскрывал свои страшные крылья в небесах Хтони, а паучата — эти бы зааплодировали, если б могли. Им всё очень нравилось.

Такой херни со мной еще не было. Парадным строем в Хтонь входить — это вам не шубу в трусы заправлять! За нашими спинами горят развалины замка Хуньяди, жарко полыхает металлургический комбинат, из самой Хунедоары бежит народ, воют сирены, гудят клаксоны, ор, крики, паника! И мы бодро шагаем к эпицентру! Это — эпично! И я очень надеялся, что Кузя всё заснял, потому что если нет, то нахрен он вообще нужен, вместе со своей «Гоблин Пикчерз»?

Наши винтовки, пулеметы и другой огнестрел мы оставили тут же, у самой границы Хтони, тупо замотали в брезент, и огромный дуб, повинуясь эльфийской магии Брегалада и Эсси, укрыл наш арсенал под своими корнями, на высоком берегу реки Муреша. Здесь, в аномалии, от них толку не было. Да и вообще, если все получится — оно нам больше не понадобится. По крайней мере, на Балканах. Кое-кто оставил себе пушки, которые были дороги как память: Хуеморген — обрез, я — ракетницу… Но в целом — лишняя тяжесть. Даже Витенька вместо кучи пистиков вооружился не меньшей кучей опасных бритв. Чертов осьминожий извращенец! Ненормальный вообще.

Что будет, если у нас ничего не получится, я старался не думать. Но оно все равно лезло в башку. Жопа нам будет, вот что! С другой стороны… Вдовушка поработала над Хунедоарской Хтонью капитально. Паучата нас не тронут, а местные твари-недобитки полусотне злобных рыл не страшны. Так что как там поется? Знамена ввысь? А, не, тьфу, чтой-то я? Совсем берега путаю? Исправляясь прежде всего перед самим собой, я вдохновенно проорал, подпевая разошедшемуся не на шутку Лурцу:

— Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим —

Кто был ничем, тот станет всем!

Мы шли по опушке темного, мрачного леса, опутанного колючим терновником, липкими лианами и паучьей паутиной плотной коробкой. В первых рядах — тяжи: уруки, тролли, гномы, люди, снага из тех, кто покрупнее. Во вторых рядах — народ с древковым оружием, чтобы в случае необходимости лупить супостата через головы товарищей, на расстоянии. В центре — стрелки и волшебники. И не только Сагдей с двумя эльфами! У Цегорахова, например, нашлась солидная такая праща, у нескольких молодых папуасов — боевые рогатки, стальные, с мощнейшими резинками и металлическими шариками в качестве боеприпаса. Таким и голову размозжить можно! Хулиганье…

Эсси, конечно, была тут, рядом, а не в центре построения. Взяла меня под локоть да так и шла, время от времени касаясь меня бедром и посматривая. Знала она меня слишком хорошо, и потому за внешней бравадой и дикими воплями, похоже, рассмотрела думы окаянные. Которые мои мысли, мои скакуны…

— Ты всех порвешь, — сказала она и погладила мое предплечье. — Мы все в тебя верим. Орда в тебя верит. И я тебя люблю. Татау придумал?

— Ага, — откликнулся я, и поежился от удовольствия. — Даже три. Или пять! Это будет дичь эпического масштаба. Есть только одна проблема: если малевать, так я только карту всех Балкан вместе с Пеллопонесом смогу. И то — примерно…

— Ого! — брови эльфийки поползли вверх. — Это прямо весь полуостров накроет? Но тогда, наверное, ненадолго, да? Не навсегда ведь?

Я задумался. Конечно, Резчик я был хоть куда. Могучий и крутой. Но — Балканы! Это масштабы будь здоров! Тут малюй так или эдак, а, получается, в любом случае — в процессы мирового масштаба влезаешь! Это вам не кадавра с ктулху сексом трахаться заставлять! Так что, похоже, Эсси была права. В таких масштабах — пару дней, может быть — недель, вот мой максимум. Вот в это я верю.