Так что они нас засекли, и, конечно, Эсси и Алиса подстрелили парочку, но остальные фальшпавианы с воплями и уханьем улепетнули. И вот, навели на нас церберов, с которыми сейчас и дерутся наши маги…
— Ваще-то мы все сделали, Бабай! — сделал широкий жест Кузя, демонстрируя капитальный плот примерно четыре на семь метров, даже — с навесом из плащпалатки, для девочек.
— Мы пахали, — усмехнулся я. — Теперь — в стороны, Бабай творить будет!
Я достал бутылочку с колером для татау и кисточку — самую обычную, беличью, школьную. Потом извлёк из рюкзака фляжечку, открутил с неё крышечку, и разбавил в этой само крышке воды с чёрным колором. Оставалось только секануть палец и сдобрить все это снадобье резчиковой кровью.
Гоблин и тролль благовейно смотрели за всеми этими священнодействиями, и пикнуть боялись, пока я малевал на шершавой коре брёвен необходимые знаки и пел-рычал себе под нос песенку из мультика про капитана Врунгеля:
— В синем море как в аптеке
Все имеет суть и вес!
Кораблю как человеку
Нужно имя позарез!
— И че, и че? Как корапь назовем? — подпрыгивал гоблин. — Как?
— Имя вы не зря даёте,
Я скажу вам наперёд…
Как вы яхту назовёте,
Так она и поплывёт! — закончил я. — Нарекаю сей первый боевой корабль будущего могучего Ордынского флота благородным именем великого человека — «Конюх Федоров!» И я вас уверяю — он хрен пропадет!
И начертал кириллическими буквами на надстройке, а потом размазал оставшийся колер по ладони — и ляпнул рядом. Не белая, конечно, но тоже — сойдет. А потом мы с Хурджином напряглись — и оттолкали его на мелководье. А Кузя ухватил у меня связку гранаток-книппелей и побежал к перешейку, на котором держали подступы к отмели маги.
— Всё на борт, все на борт! — орал гоблин и размахивал над головой взрывчаткой. — Щас звезданет! Щас кину!
И кинул. Только чеку, идиот носатый, не выдернул! Пришлось нашему отряду прикрытия уматывать на плот впопыхах, уворачиваясь от клацающих зубов церберов. Конечно, я пальнул из ракетницы пару раз для острастки, и сводный отряд забрался на борт без потерь, но все равно — осадочек остался. Как будто твари нас победили! И это мне вообще не нравилось. Хорошо, что у нас с собой имелась глазастая эльфийка со снайперской винтовкой! Когда остатки церберской стаи рванули следом за отчаливающим «Фёдором Конюховым» Эсси, замершая в стрелковой стойке на корме, выстрелила, и попала.
И вот тогда звездануло!
* * *
Мои знаки работали. Во-первых, благодаря водоотталкивающему символу, древесина не намокала, и оставалась легкой. Во-вторых, плот едва касался речной глади, скользил подобно судно на подводных крыльях или катеру на воздушной подушке. Ну и речушка эта, которая черт знает как называлась, Дунаем не была, и чудища в ней присутствовали — но нас не трогали, вились вокруг на расстоянии метров пяти — десяти, шевелили своими чешуйчатыми плавниками, иногда — протягивали руки и завывали… Да, да, это были фальшсирены, или фальшрусалки — как угодно назовите. Водные демоны. С цыцками. Кузю эти цыцки приводили в состояние радостного возбуждения, он бегал вдоль борта и тряс задницей и передницей, но свои то ли шорты, то ли штаны снимать не торопился: я следил за ним зорко, и он тут же отправился бы осваивать стиль баттерфляй, или — кроль, по желанию. Главное — соревнования прошли бы на открытой воде и с мощными и конкурентоспособными соперниками. Потому как демонстрировать мудя при дамах, если эти дамы к вам отношения не имеют — это некультурно. А мы — Орда, претендующая на звание Орды высокого уровня культуры и быта!
— Раздражают, — Эсси целилась в сирен из винтовки. — У меня пять патронов осталось, можно я стрельну? Воют — отвратительно! И кто придумал, что их пение — притягательное и сексуальное? Как этот легендарный Одиссей Лаэртович мог на такое повестись? Это даже не фальцет, это… Алкоголическое сопрано! Так что: я стрельну?
— Понятия не имею, можно или нельзя, — честно признался я. — А что, если пролитая кровь спровоцирует коллапс в работе моих древесных татау, и мы будем вынуждены иметь дело с парой десятков их хвостатых подруг? Гляди, какие у них зубы! Скаи! Нет, мы-то справимся, но тут есть проблемка: когда справимся, мне очень захочется добыть ингредиенты. А главный ингредиент у сирена — молочные железы. Я резать рыбьи цыцки не собираюсь! А если не станем резать — меня жаба задавит. Кто будет резать рыбьи цыцки и цедить молоко? Снага у нас под рукой нет.
— Послушайте, но это же оксюморон — рыбье молоко! — ставился Ермолов. — Что ты ерунду-то порешь, Бабай?
— О! — сказал я. — Голосок прорезался. Оглянись вокруг, великий тёмный маг! Тут все — оксюморон! Тебя не смутили павианы с крыльями, гуси посреди адского пекла, эльфийка, тролль, гоблин, урук, светлый и тёмный маги в одной команде? Тебя только рыбье молоко беспокоит, действительно?
— Хм! — Клавдий задумался. — А помогает это самое молоко в каких случаях? Дорогая штука?
— Очень дорогая. Голос, говорят восстанавливает. При ангинах, ларингитах, фарингитах и прочей подобной дряни, — великодушно поделился знаниями я.
— Варварство какое! Почему не сходить к целителю? Для тех же Боткиных эти проблемы — на щелчок пальцев! — он даже пальцами щелкнул, чтобы мы лучше поняли.
— Не настолько дорогая, — усмехнулся я. — Дядя Клава, ты живёшь в счастливом неведении! Примерно для сто пятьдесят миллионов жителей нашего богохранимого отечества и за год не зарабатывают столько, сколько берет какой-нибудь весьма посредственный маг-целитель за свои услуги по единовременному лечению ларингита. Потому — пьют гоголь-моголь, те, кто позажиточней — антибиотики, а бизнесмены и начальники средней руки уже могут позволить себе и что-нибудь алхимическое, какие-нибудь вот такие вот зелья. У кого есть доступ в сервитуты, к тамошним аптекам, конечно.
— Это вы о земских-то беспокоитесь, получается? — лицо Клавдия выражало столько брезгливости и презрения, что мне снова захотелось врезать ему как следует. — Серая масса. Тупое стадо ни на что не способное, кроме как жрать, пить и воспроизводить себе подобных. Единицы из них осмеливаются изменить свою жизнь, выйти за рамки зоны комфорта, рискнуть, раздвинуть границы реальности…
— Меня всегда бесило… — сказала вдруг Селезнева, появляясь из-под навеса. — Всегда бесило, когда какие-нибудь мажоры из папенькиной юридики, расположенной на субтропическом побережье, советуют работягам, например, из Орска выйти из зоны комфорта.
Наверное, в ней проснулось коммунистическое прошлое. С другой стороны — я ее прекрасно понимал, а у меня коммунистического прошлого не было, я позже родился.
— Алиса! — лицо Ермолова моментально изменилось. — Алиса, ну что ты такое говоришь, ну я ведь не это имел в виду…
И он погарцевал к ней, так шибко, что аж плот затрясся.
— Так-то аккуратнее надо,- посоветовал Хурджин.
Вот кого абсолютно не напрягал чемпионат по синхронному плаванию, который устроили сирены! Он сидел у кормового весла, поджав ноги, по своему обыкновению, по-турецки, и редко-редко бил в бубен:
— ТАМ!.. — и спустя минуту-другую снова: — ТАМ!
Мне казалось, что он слушает эхо, определяет расстояние до берегов, скрытых в хтонической хмари. Хурджин вообще — золото, ему бы темперамент поэнергичнее, и вышел бы из него прекрасный наследник и заместитель всея Орды…
— Это чего это ты о наследниках задумался, чудовище моё ненаглядное? — Эсси оставила свои упражнения по прицеливанию, красиво изогнувшись встала, подошла ко мне и погладила по голове. — Будут тебе и наследники, м? Ты же вроде замуж меня позвал?
— Ого! — я уставился на неё с некоторым недоверием. — Ну, а тот факт что я этот, как его… Лигр! Это разве…
— Ну, во-первых ты чёрный урук, — сказала она, придирчиво разглядывая меня с ног до головы. — От уруков всегда рождаются уруки. Четверть крови, одна восьмая, одна двадцать четвертая… Это не имеет никакого значания. И да, полукровки менее плодовиты, чем чистокровные орки, но это не столько из-за некоторых физиологических особенностей, а в основном потому, что найти постоянную пару для полукровки — дело практически невозможное, учитывая уровень бытового расизма в этом лучшем из миров. Ты можешь представить себе девушку, которая согласилась бы родить от тебя детей? Эй, я сейчас тебя убью, Бабай! Не смей закатывать глаза и вспоминать всех своих баб! Вот она я!
