Оливер ничего не говорит, пока поднимается по лестнице, бросая взгляд на качели на крыльце и ряд кустов, которые я посадила прошлой весной, прежде чем бросить взгляд на белый сайдинг. Цветы в ящиках на окне танцуют на легком ветерке.

Осознание пробегает у меня по коже, когда я прохожу мимо Оливера, чтобы отпереть входную дверь. Он качает головой, когда я жестом приглашаю его войти первым, поэтому я захожу внутрь раньше него.

В отличие от моей внешности, я следила за тем, чтобы дом был безупречно чистым. Пропылесосила и вытерла пыль. Я даже вымыла кухню. На кухонном столе рядом с вазой с лаймами стоит ваза с розовыми пионами.

Оливер ставит свой чемодан на пол и оглядывается. На его лице интерес и заинтригованность, когда он бредет в сторону кухни.

Это слишком интимно — видеть его в моем доме. В моем пространстве. Я предполагала, что он остановится в отеле, но он спросил мой адрес, когда заказывал машину. Поскольку он проделал весь этот путь, принять его — это меньшее, что я могу сделать. Но это также похоже на нарушение границ, которые раньше были твердо установлены.

— Ты купила ягненка.

Оливер смотрит в угол гостиной, где стоит качалка, которую я купила для ребенка Эдди и Эйприл, в ожидании его появления.

— Да. — Я наблюдаю, как он осматривается еще с минуту, прежде чем я делаю шаг вперед. — Комната для гостей внизу.

Не дожидаясь, пока он последует за мной, я направляюсь по коридору, мимо гостиной и своей спальни.

Позади меня раздаются шаги, ведущие во вторую спальню. Из этой комнаты открывается лучший вид на задний двор, который представляет собой квадрат травы и каменный дворик, но моя спальня немного больше.

— Иногда я использую её как кабинет. Так что не имело смысла ставить здесь кровать… — Я прочищаю горло и бросаю взгляд на диван-кровать, который я развернула и застелила свежими простынями этим утром. Это двуспальная кровать, но в присутствии Оливера она кажется меньше. Вообще-то, вся эта комната кажется крошечной. — Я не обижусь, если ты захочешь остановиться в отеле.

— Все здорово, Ханна. Спасибо тебе.

Я бы хотела, чтобы он перестал называть меня по имени. Что-то в том, как Оливер произносит его, выбивает меня из колеи. Заставляет мое сердце учащенно биться, а желудок скручиваться.

Я делаю шаг к двери, стараясь выглядеть беззаботной, когда шаркаю мимо него.

— Хорошо. Я буду на кухне. Ванная дальше по коридору, если она тебе понадобится.

И она была тщательно вычищена и убрана. Мне придется таскать туалетные принадлежности, которые обычно лежат на тумбочке, в контейнере, как я делала в колледже.

Как только я оказываюсь на кухне — одна — я выдыхаю с облегчением. Мы должны появиться в доме моих родителей через полтора часа. Если я выделю сорок пять минут на то, что обычно составляет полчаса езды, то все равно остается сорок пять минут.

Меньше часа внезапно кажется бесконечным отрезком времени.

Я наполняю чайник и ставлю его на плиту, просто чтобы чем-нибудь заняться. Я уже вымыла всю посуду и вытерла столешницы, поэтому переставляю лаймы, а затем прислоняюсь к стойке и смотрю в пространство.

— Как долго ты здесь живешь?

Я подпрыгиваю, прежде чем оглянуться через плечо на Оливера, который стоит в дверном проеме.

Его усмешка мимолетна, но она появляется.

— Забыла, что я здесь?

Я потираю грудь, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.

— Нет.

Но я ожидала, что он останется в своей комнате. Работать, или притворяться занятым, или еще что-нибудь, что не включало бы стояние на моей кухне в паре футов от меня.

— И сколько? — Он подходит ближе, и я сопротивляюсь желанию сделать шаг назад.

— Три года.

Оливер кивает, снова оглядывая комнату. Несмотря на то, что я не очень хороший повар, я люблю свою кухню. Обои с веселым рисунком из лимонов и пчел, и я провела день, мучаясь над различными плитами мрамора для столешниц.

Чайник начинает свистеть на плите. Я выключаю конфорку и беру кружку.

— Хочешь чаю?

Вместо того, чтобы отказаться, он кивает.

— Конечно. — Затем он обходит остров и садится на один из табуретов, явно планируя остаться.

Может быть, мне следует перестать строить предположения о том, что сделает или скажет Оливер. Возможно, я буду чувствовать себя менее выбитой из колеи, когда он выберет противоположное.

Я наливаю две кружки мятного чая, не утруждая себя вопросом, какой он хочет, поскольку это единственный, что у меня есть.

Я ставлю дымящуюся чашку перед ним.

— Моя семья думает, что мы встречались несколько месяцев, прежде чем поженились.

— Как им пришла в голову эта идея? — Вместо того, чтобы разозлиться, он звучит удивленным. Еще один сюрприз.

Я перефразировала.

— Я сказала своей семье, что мы встречались несколько месяцев, прежде чем поженились.

Он кивает, и все. Вся его реакция.

— Расскажи мне о своей семье.

Я дую на свой чай.

— Моего старшего брата зовут Эдди. Он анестезиолог. Его жена Эйприл ждет их первого ребенка через месяц.

— Как они познакомились?

— Э-э, они влюбились в старших классах. Познакомились в начальной школе, начали встречаться на первом курсе, и все.

— И все же ты циник?

— А ты нет?

— Да. — Он кивает. — Хотя и не так сильно, как раньше.

— Теперь, когда ты женатый мужчина? _ Я поддразниваю.

Оливер ухмыляется. Не в полную силу, но близко к этому.

— Мой отец следил за Скарлетт после того, как она и Крю поженились. Он утверждал, что это было из-за деловой сделки. Но это было потому, что Скарлетт была слишком смелой. У нее было слишком много власти над Крю. Мой отец показал Крю ее фотографии в отеле с другим мужчиной. Они не целовались и не прикасались друг к другу, но это выглядело ужасно. Он — я — ожидал, что Крю отвернется от нее. Но Крю поступил наоборот, и я понял… он любил ее. Действительно любил ее. Это был первый раз, когда я видел подобные отношения. Так что теперь я знаю, что они существуют. Просто не для всех.

Я колеблюсь, прежде чем задать свой следующий вопрос. И потому, что я не хочу, чтобы Оливер подумал, что я выуживаю информацию, и потому, что я понимаю, что спрашиваю об этом, потому что хочу узнать больше об Оливере. Чтобы понять его.

— Вы с Крю когда-нибудь были близки?

— Не очень. Мой отец любит — обожает — настраивать нас друг против друга. Крю приложил немалых усилий после женитьбы. Особенно после рождения Лили. Я осознаю, что на самом деле никогда не пытался.

— А как насчет тебя и твоего отца?

— У нас были взлеты и падения. Когда я был моложе, между нами все было лучше. Я хорошо учился в школе, именно то, чего он ожидал. Когда мне было девятнадцать, я узнал, что соглашение между моим отцом и Хэнсоном Эллсвортом изменилось. То, что я не женился на Скарлетт, меня вполне устраивало. Но я знал, что это будет означать для генерального директора, и это беспокоило меня. Предполагалось, что это буду я. Я доучился в колледже, а затем и в бизнес-школе, чтобы быть достойным этой должности. Мой отец был в восторге, когда я начал работать в компании. Крю все еще учился в школе, так что нас было только двое. Потом… все пошло наперекосяк.

— Потому что Крю появился?

— Нет. Потому что он узнал, что у меня был секс с его женой.

Сначала я думаю, что это одна из его невозмутимых шуток. Когда я понимаю, что он серьезен, я начинаю кашлять.

— Твоей мачехой?

Оливер кивает, глядя на кружку.

— Она была моложе меня. Это было не так странно, как кажется. Но все равно облажался, я знаю. — Он смотрит на меня, и что-то в выражении его лица говорит мне, что это перепутье. То, как я отреагирую, повлияет на многое. Мы окажемся в том же положении — разведемся, — но то, как мы это сделаем, решается прямо сейчас. Он доверяет мне, и я хочу быть достойной этого.

Поэтому я проглатываю миллион вопросов, которые у меня есть, и говорю:

— Мы все о чем-то сожалеем, верно?