— Ну и куда я тебя, красавицу такую, дену? Ты с какого факультета? С физического? Тогда… там народ в основном приличный. Давай-ка я тебя направлю в двадцать шестую. Это на втором этаже… да погоди ты! Надо еще пропуск тебе в общежитие выписать, а то после восьми не пустят уже. Давай, иди, только…
— Что?
— У меня никаких постельных нет, и вообще ничего нет. Я бы и рад, но ведь… ладно, сама все увидишь. И да, сразу предупрежу: девичий сортир тут один, на третьем этаже. Иди уже, если что — так я тут почти всегда.
Поднявшись на второй этаж Вера Андреевна нашла выкрашенную коричневой и изрядно облупившуюся дверь, постучала — и не услышав ответа, вошла. Очень удивившись увиденному: в огромном помещении, больше напоминавшем спортзал в школе «из старой жизни», возле печки-голландки сидело человек десять парней. Еще там стоял самовар, уткнувшийся трубой в душник, а парни явно что-то в голландке старались сготовить.
— Эй, ребята, я в двадцать шестую попала? Мне комендант сказал, что я в двадцать шестой жить буду…
— А, новая соседка! Заходи, располагайся. Матрас комендант конечно же не дал, ну да ничего, поделимся. У нас все девушки с матрасами, так что у кого-нибудь и для тебя утащим. Как звать-то тебя?
— Вера… а что, вы тут все живете?
— А я Слава. И с тобой будет… — почему-то рассмеялся парень, — получается, что ты будешь у нас дядькой Черномором: тридцать три богатыря в наличии, а вот тебя нам не хватало для ровного счета. Ты голодная? Мы тут на рынке разжились капустой… листьями капустными, их мужики все равно выкидывают, щи вот варим. Да не криви физиономию, мы только хорошие листья выбрали, и вымыли их. Нормальные щи получаются, а расходу только на соль… У тебя миска-то есть и ложка? А то, я смотрю, пустая пришла… вещи у коменданта оставила?
— Нет, спасибо, и я не голодная. А… а где вы тут спите? — в комнате (или в зале) никаких кроватей или хотя бы нар не наблюдалось, а у стены стопкой лежали какие-то древнего вида матрасы.
— Так на полу. Девушкам, конечно, матрасы натаскали… так, ребята, кто пойдет у историков матрас для Веры воровать?
— Нет, не надо мне матрас ни у кого воровать. И вообще, я только посмотреть зашла.
— А… так ты уже в какой-то коммуне записана? Жалко… то есть хорошо, что записана, а то тут, сама видишь, отнюдь не парадиз. Просто девчонки нашли вроде хозяйку одну, которая комнату готова сдать — но хозяйка говорит, что шестерых надо, а их только пятеро у нас осталось.
— А вы тоже где-то комнату снимать решили?
— Мы-то нет, нам, парням, и тут хорошо. За комнату-то платить всяко надо, а мужчинам еды больше требуется… денег не хватает. Стипендия-то всего семьдесят копеек в день, разве что сразу с голодухи не помереть…
— Это да… Но если вы все равно комнату снимать не собираетесь, то пусть один парень к девушкам жильцом запишется: вам-то всяко не в убыток, а им жилье хозяйка сдаст.
— Нам-то не в убыток… а девчонкам придется по рублю лишнему платить.
— Решаемый вопрос… а где они?
— Да должны уже придти. Просто сегодня-то праздник, они, я слышал, калачей купить и карамелек каких-то: в ГУМе в булочной калачи вообще по гривеннику, но пока туда, пока сюда… думаю, через час придут. Так тебе точно матрас не нужен?
— Нет. Ладно пойду я пока, как-нибудь в другой раз зайду с девушками поговорить.
В четверг на потоке читались лекции, причем те, которые Вера Андреевна всегда считала бесполезной тратой времени: что-то про историю революции, про партию большевиков и про то, как она успешно боролась с разными «течениями». Правда последняя — третья за день — лекция была уже полезной и интересной: все же университет, так что довольно молодой парень очень неплохо прочитал вводную лекцию по физике. Вот только Вера Андреевна, хотя и была химиком, подумала, что материал и она бы смогла получше дать. Хотя все же не получше, а… поновее: ведь многое, что для нее «было всем известно», сейчас еще никто не открыл и не изучил. Ну да ничего, время быстро бежит и наука также быстро вперед движется. А вот если эту науку в правильном направлении слегка так подтолкнуть…
А отсюда, из университета, толкать разные науки может очень неплохо даже получиться. Правда чтобы их толкать, нужно для начала хотя бы дать возможность будущим «толкателям» есть не выкинутые капустные листья и спать не вповалку на полу. Однако, если подумать, то это-то как раз сделать несложно. То есть все-таки сложно, но если этим заняться всерьез…
Вот только всерьеза от девушки, выглядящей как двенадцатилетняя школьница (то есть выглядящая так, как она выглядеть и должна в этом возрасте) никто не ждет и разные «полезные советы» от нее даже слушать не будет. То есть просто «школьницу» слушать никто не будет — однако если применить «административный ресурс»…
И, заходя в подъезд дома, Вера Андреевна решила, что без «ресурса» ей все же не обойтись. А где этот ресурс взять, общество уже давно решило. Просто это общество еще не знало, что ресурс этот будет брать семидесятилетняя старуха двенадцати лет от роду — но когда узнает, то его сопротивление будет абсолютно бесполезно…
Глава 4
С точки зрения Веры Андреевны в Советском Союзе была создана воистину уникальная система: до определенного уровня «дорваться до власти» мог любой человек, пожелавший эту власть получить. То есть на самом деле «до определенного уровня», а дальше это уж как повезет — но это «дальше» и смысла рассматривать, не забравшись по карьерной лестнице на некоторый достаточно высокий этаж, не было. Зато самые первые ступеньки этой лестницы были доступны всем. И она с понедельника занялась прежде всего собственным карьерным ростом. Даже, если окинуть взглядом скорость этого «роста», то карьерным взлетом — и в этом ей очень сильно помог опыт «прежней жизни». Потому что за долгие годы Вера Андреевна твердо уяснило одно: мир меняется, а вот люди — нет.
А занялась она этим в понедельник просто потому, что именно шестого сентября в каждой группе первокурсников состоялись первые комсомольские собрания. На которых, кроме всего прочего, требовалось выбрать и комсоргов групп. Так что после занятий группы разбрелись по небольшим аудиториям, к ним пришли представители комсомольской организации университета — со своими предложениями, составленными на основании анкет первокурсников — и предложили «проголосовать за выбранных комитетом комсомола факультета товарищей». И почти везде комсомольцы просто лениво проголосовали за того, на кого им «указали старшие товарищи» — то есть везде, кроме группы, в которую попала Вера Андреевна.
Когда комитетчик назвал какую-то фамилию, Вера Андреевна поднялась и высказал все, что она об этом думает. То есть далеко не все, но достаточно для того, чтобы «собрание пошло не по плану»:
— А я думаю, что голосовать сейчас — это неправильно. Мы в группе отучились всего три дня, большинство из нас даже по именам одногруппников не запомнило, да и где тут запоминать, у нас именно в группе отдельных семинаров было всего два. Я не сомневаюсь, что кое-кто даже сейчас не уверен, что хотя бы в лицо помнит того, кого вы предлагаете избрать комсоргом. То есть получается, что это вообще не выборы, а профанация какая-то. Я уже не говорю, что и выбора-то комитет комсомола нам не предоставляет.
— Так… а вы можете предложить что-то другое? Мы, по крайней мере, изучили анкеты товарищей…
— А мы-то их не изучили! Но вы полностью правы в одном: если я что-то критикую, то должна предложить альтернативу — и я ее предлагаю. Пусть каждый, кто хочет — или считает себя должным — стать комсоргом, встанет и подробно расскажет, какой у него в этом есть опыт, как он видит работу нашей низовой комсомольской организации на ближайшую перспективу, что лично он собирается сделать для повышения качества работы нашей комсомольской организации. Но — и это я должна особенно подчеркнуть — пусть этот человек не только нас убедит, что он достоин занять этот пост, но и сам в это поверит.
