— Обижаешь, мы уже четвертую изготовили, к вечеру шесть, думаю, будет.
— Ну, показывай… вот, смотрите, Лаврентий Павлович, это шинка, — и Вера показала на лежащие в углу цеха шины. Немного странного вида и с большими белыми буквами на боковой поверхности: «Husqvarna».
— Это что?
— Я же сказала: шинки. Конкретно эти — для мотоцикла, у меня такой шведский есть. Но шинки не шведские, из как раз здесь и сделали, а буквочки — они для красоты… ну и в рекламных целях. Как раз такие я хочу шведам впарить, и они за такие шинки мне электростанции и подарят.
— Так уж и подарят…
— А куда они денутся-то? У шведов одна шинка для мотоцикла сейчас стоит примерно двести крон, я им предложу у меня их забирать по сто пятьдесят — то есть по семьдесят пять золотых рублей за шинку.
— И думаете, они купятся?
— Я же сказала: некуда им деваться. Нынешняя их шинка ходит около пяти тысяч километров, и это если очень аккуратно ездить, а вот эта — у нее ходимость минимум двадцать пять тысяч. Кстати, на машине моей почти такие же шины стоят, но не мотоциклетные, а автомобильные — и у них гарантия на пятьдесят тысяч километров. Но это детали, я чуть позже вам все поподробнее расскажу… наедине.
— А почему так дешево тогда вы их… впаривать собираетесь?
— Каучук в мире быстро дешевеет, плантации уже выросли, через год-другой и импортные шинки по такой цене пойдут, а может и дешевле. Но тогда уже все будут знать, что советские шинки — лучшие в мире и по такой цене они все равно окажутся самыми выгодными.
— И вы хотите, чтобы наше торгпредство в Стокгольме…
— Ни в коем случае! Там сидят воры и подонки, они не сумеют шины правильно продать. Это ведь продукция НТК? Вот НТК ее и продавать будет.
— Но у нас нет…
— Я поеду в Стокгольм и им шинки продам… задорого. А взамен получу электростанции.
— То есть вы… сколько же вы им шин хотите продать? Ведь электростанция стоит…
— Шинками тут не обойтись…пока. Хускварна сейчас выпускает около двух тысяч мотоциклов в год, то есть им нужно четыре тысячи шин. А нужная мне электростанция стоит восемьдесят тысяч таких шин, так что я им много чего еще впарю. Что именно — разберусь по месту, но гарантирую: осенью мы одну электростанцию получим, бесплатно, в смысле без денег. А может быть и две.
— Интересно, что вы еще собираетесь… впарить.
— Спрашивали — отвечаем. Вот, например, — Вера достала из тумбочки необычной формы… шлем. Со стеклянным забралом. — Ну как вам?
— Хм… вид, конечно, необычный, но…
— Не только вид. Давайте пройдем вот в тот цех, — девушка показала на стоящую рядом «коробку», в которой даже стекол еще в окнах не было. Там она положила шлем на строительные козлы, отошла на десяток шагов… Вытащила из-под полы пистолет и выстрелила, после чего шлем, крутясь в воздухе, отлетел на несколько метров.
— А теперь смотрите: видите, пуля в забрало попала? Если думаете, что у меня пули какие-то игрушечные, можете из своего нагана пальнуть.
— Но у меня нет нагана…
— Зря… а впрочем… так вот, это — не стекло, это пластмасса такая. Винтовочную пулю она, конечно, не удержит — но и не надо. А вот голову от раскалывания о камень при падении с мотоцикла вполне сбережет. Думаю, демонстрация получилась наглядной…
— Очень даже…
— Я меня еще и костюм мотоциклетный есть… в общем, если каждый шведский мотоциклист не купит минимум два таких шлема, то можете меня официально дурой называть. А если я их не смогу впарить крон так за триста-четыреста, то вообще деревенской дурочкой. Кстати, костюм — я его вам наверное завтра покажу — тоже пулю из пистолета держит… это я намек такой вам даю.
— Титановый?
— Ага, вроде лат средневековых. Нет конечно, на вид он от обычной тряпки не очень-то и отличается… не суть, это я просто для примера вам показала.
— Да уж, примеры у тебя, Старуха…
— И это правильно: надоело мне слышать «Вера Андреевна, Вера Андреевна» — так и в самом деле старухой себя чувствовать начну.
— А ты меня…
— Отставить, вы начальник, вам положено по имени-отчеству называться.
— Я вот еще что спросить хотел, — поинтересовался Лаврентий Павлович когда они уже поехали обратно в сторону университета. — А завод-то столько, сколько ты продавать шведам собралась, выпустить-то в состоянии?
— Ту и думать нечего, конечно не сможет. Но сможет сделать каучуковый реактор, который вы поставите на новом заводе НТК в Брбриках…
— Почему в Бобриках?
— Так нужного угля вокруг много копают, а в печках этот уголь жечь, как вы сами заметили, просто не очень умное занятие. Да и НТК его там без лишнего шума выстроить сможет, а чуть погодя, когда оттуда в НТК деньга попрет потоком…
— Ты все время о деньгах.
— К сожалению, в этом мире без денег что-то плоховато живется, причем и живется очень недолго. А с деньгами будет гораздо лучше: вот были у меня деньги — и мы сейчас быстро едем в машине, а не толкаемся локтями в трамвае. Кстати, что вы каждый раз машину в администрации ВСНХ заказываете? Нужно в НТК свою иметь. Рекомендую пока такую же, ребята с завода на нее и стартер поставят, и шинки правильные…
— Ну да, ну да… я вот все думаю: а стоит ли тебя в Швецию отпускать? С точки зрения секретности, о которой ты все время талдычешь. Ты девушка талантливая, вдруг убежать за границу захочешь?
— Опять вы меня дурой называете! Хотела бы — так давно бы убежала. Но не хочу. Потому что здесь, в СССР, да еще под прикрытием НТК я могу делать вообще что угодно и не бояться ничего, а буржуи меня там с какашками сожрут и не поморщатся. Чего у меня здесь нет, что я в буржуинии получить смогу? Квартира есть, шикарная, машина есть, дача… могу себе позволить если захочу. Так что там мне ловить нечего — а здесь…
— Ладно, попробую оформить тебе командировку…
— В конце июня, как раз экзамены закончатся. А в Стокгольме мне потребуется такая же машина… стартер и аккумулятор я с собой привезу, думаю, надеется кому там их в автомобиль воткнуть. Мотоцикл конечно, Хускварну, такую же как здесь — колеса показывать. Денег немножко, тысяч пять крон…
— Ну у тебя и запросы!
— Правильно подать товар — дело не дешевое…
— Да… занудливая старуха…
— И вот еще, раз уж разговор зашел. В Баку и в Грозном газ нефтяной просто сжигают…
— А что с ним еще-то делать? То есть ты хочешь сказать…
— Хочу. Черт, забыла вам показать, но это тоже не к спеху: на заводе почти доделали машину, которая газ на фракции разделяет. Так что… там, конечно, в основном метан, его тоже жалко, но пока и так сойдет. А вот все, что тяжелее метана, в особенности бутановую фракцию я прочие тяжелые алканы… а там ведь и алкены есть… в общем, этого газа хватит чтобы вдвое выпуск каучуков увеличить и на все остальное, вроде полиэтилена и прочих пластмасс, дофига останется. Так что просто газ нефтяной жечь — это вообще преступление.
— Половину слов не понял, но поддерживаю. А что за машина-то для разделения этого… на фракции?
— Турбина хитрая… даже и не очень хитрая. Вы мне про эту машину напомните, когда я из Швеции вернусь…
Иосиф Виссарионович, выслушав Лаврентия Павловича, задал простой вопрос:
— А вы уверены, что она не сбежит? Сейчас столько невозвращенцев среди ученых развелось…
— Абсолютно уверен. Она верно сказала: хотела бы, так давно убежала бы. Таежница, ей мимо постов пограничных пройти — раз плюнуть. Да и стреляет она весьма неплохо: с десяти шагов навскидку — и в центр забрала пулю влепила. А у нас ей на самом деле хорошо: все, что человеку захотеться может, у нее уже есть, опять же работа интересная — а ей работать действительно нравится. Видно же, как она гордится тем, что сделала! А еще…
— Что еще?
— Я вот что спросить хотел: в Стокгольме никто из видных троцкистов не замечен?
— Вроде нет, а с чего такой вопрос?
— У нее поговорка смешная есть, когда она про кого-то хочет сказать что-то хорошее, то говорит «безжалостен к врагам рейха». Вроде шутка у нее такая… но вот она именно безжалостна к троцкистам. Ненавидит их буквально до глубины души — и я вот подумал, может она кого-то из них там, в Стокгольме…
