Генри еще раз огляделся. Комната была пуста. Он посмотрел вверх. Оно сидело там, скрестив ноги, в воздухе, примерно в шести дюймах от потолка.

— Вы… — Продолжение фразы застряло у Генри где-то в горле.

— Я Эггзаборг[13]. Для тебя я представитель высшей расы, если ты понимаешь, что это такое.

— Вы… — Генри попытался еще раз.

— Да, ты правильно думаешь. Я вторгаюсь на Землю, — отрывисто сказало существо. Хотя это даже отдаленно не соответствовало тому, о чем думал Генри.

Генри присмотрелся к собеседнику повнимательнее. — Маленький, не более двух футов ростом, почти гном, с длинными узловатыми руками и ногами, заостренной головой и огромными голубыми, как у совы, глазами с мигающими веками. В центре лба у него мягко покачивалась тонкая антенна, заканчивающаяся пером, светло-голубым.

«Голубое, как яйцо малиновки», — совсем не к месту подумал Генри.

Нос у существа был тонкий и прямой, с тройными ноздрями, нависающий над плотно сжатым ртом. Щеки пухлые, как у херувима. Бровей не было, волос на голове не было. Его уши были заострены и посажены очень высоко на черепе.

На нем был облегающий костюм ярко-желтого цвета, а к груди была приколота огромная пуговица, размером в половину его груди, на которой ясно читалось: «ЗАВОЕВАТЕЛЬ».

«Завоеватель»  поймал взгляд Генри и произнес несколько смущенно:

— Пуговица. Сувенир. Придумал для себя. Не могу удержаться от напыщенности, время от времени поддаюсь высокомерию. Привлекательно, правда?

Генри наморщил лоб, тряхнул головой, позволив своим очкам с толстыми линзами немного соскользнуть с носа, крепко зажмурил глаза, надавил на них ладонями:

— Нет, мне все это мерещится. Видимо я болен. Галлюцинации. Сильно, сильно болен.

Дрожащий фальцет перешел в щебечущий смех:

— Хорошо. Уже достаточно хорошо! Но только подождите три тысячи лет, только подождите!

И далее Генри услышал довольное фырканье. Он приоткрыл левый глаз: Эггзаборг беспомощно крутился в воздухе, держась за то место на своем теле, где должен был находиться живот. Мальчик, одурманенный своим весельем, слегка ударился о потолок и на лицо Генри посыпалась штукатурка. Он почувствовал, как она прохладно пощекотала его веки и нос.

«Штукатурка настоящая. Следовательно, этот Эггзаборг тоже должен быть настоящим. Это очень похоже на большие неприятности».

— Вы написали эти предсказания? — Генри показал листочки.

— Предсказания? Предска… а-а! Ты, должно быть, имеешь в виду разрушители психики, которые я кладу в печенье! — Существо потерло друг о друга длинные тонкие пальцы. — Я знал, говорю я, я просто знал, что они принесут результаты! — На мгновение он задумался, затем вздохнул. — Все шло так медленно. Я на самом деле пару раз задавался вопросом, действительно ли я преуспеваю. Ну, на самом деле, не раз и не два. На самом деле, около десяти или двадцати миллионов раз! Пламмис!

Он опустил плечи и сложил свои узловатые руки на коленях, задумчиво глядя на Генри Леклера. — Бедняжка, — сказал он. (Генри не был уверен, имел ли в виду пришелец его… или себя самого).

Поскольку комментарии «Завоевателя» были непонятны в свете любых исторических завоеваний, о которых Генри когда-либо читал, он решил, прежде чем пытаться разобраться в этой бессмыслице, изучить повнимательнее окружающее. Это должно помочь решить головоломку. Так он действовал всегда — последовательно, шаг за шагом

Генри поднялся на ноги и, пошатываясь, подошел к машинам. Все время поглядывая вверх, чтобы не упустить из виду Эггзаборга.

Похожий на трубку аппарат, установленный на восьмиугольном корпусе, выплевывал через отверстие пуговицы. От вида аппарата у него зарябило в глазах. Пуговицы были разного размера, цвета и формы. Пуговицы для рубашек, пуговицы для пальто, промышленные пуговицы для герметизации швов, пуговицы для кепок, пуговицы для брезентовых палаток, пуговицы экзотического назначения. Множество пуговиц, все виды пуговиц. Многие из них были с трещинами, или края отверстий для ниток были заострены настолько, чтобы нить порвалась. Все они попадали в желоб с отверстиями, распределялись по группам и через прикрепленные трубки попадали в картонные коробки на полу. Генри моргнул.

Второй станок выполнял вообще какую-то странно-непонятную операцию. — Маленькое вращающееся колесико проделывало на гвоздях почти невидимые канавки на разных расстояниях от их шляпок. После чего гвозди падали в ведро. Генри дважды моргнул и помотал головой.

Другие аппараты производили такие же мелкие, непонятные, но явно пакостные операции. Один из них, весь из стекла, отчаянно булькал и чрез дыру в стене выплевывал наружу клубы светящегося зеленого тумана. Генри видел это снизу, когда только подошел к зданию. 

— От этого увядает салат, — с гордостью сообщил Эггзаборг.

— Увядает салат??

Эггзаборг выглядел шокированным:

— Ты что же думаешь, что салат вянет сам по себе? Правда, ты так думаешь?

— Ну, я никогда не задумывался об этом… то есть… еда гниет, она портится сама по себе… э-э, по своей природе… энтропия… не так ли? Не так ли? Конечно, так и есть, да?

— Бедняжка, — повторил пришелец, выглядя еще более задумчивым, чем раньше. В его глазах светилась жалость. — Это почти как пытаться победить в скачках резвых скакунов, сидя на очень медлительном пони.

Генри чувствовал, что настал подходящий момент, но, поскольку «Завоеватель» явно не был человеком, ему придется действовать осторожно. Инопланетный разум. О да, в этом-то все и дело. Пришелец из другого места Вселенной. Инопланетное существо. Да, действительно. Он никогда не должен забывать об этом. Вероятно, это может быть очень опасный инопланетный разум. Хотя сейчас он не выглядит опасным. Но, с другой стороны, с этими инопланетными разумами наверняка никогда ничего сказать нельзя. Орсон Уэллс знал, что с этими коварными инопланетными разумами всегда нужно быть настороже.[14] По-моему вот вполне безобидный вопрос:

— Ну, хорошо, значит, у нас вянет салат. Ну и что? Как это поможет вам завоевать Землю?

— Дезорганизация, — многозначительно ответил Эггзаборг, зловеще указывая пальцем на Генри. — Дезорганизация и деморализация! Подрывает ваши позиции! Заставляет вас колебаться, выводит из равновесия, заставляет сомневаться в фундаментальной структуре вещей: гравитации, энтропии, времени приготовления. Наносит удар по самим основам вашей безопасности! Хе-хе! — Он усмехнулся еще несколько раз и сложил руки на груди. Так он повторил много раз: усмехнется, разведет руки и вновь сложит их на груди.

Генри начал понимать, насколько чуждыми на самом деле были мыслительные процессы этого пришельца. Хотя Генри и не осознавал психологического значения увядшего салата, для чужака это, очевидно, имело большое значение. Очень большое. Это надо иметь ввиду. Хотя ясности это не прибавляло. Нужно попробовать другой метод. Может если его слегка разозлить, он скажет что-нибудь более существенное?

 — Деморализация, гравитация, энтропия, что за ерунда, не понимаю. Ты просто сумасшедший фокусник или… или что-то в этом роде. Ты совсем не тот, за кого себя выдаешь. Кстати, — ехидно добавил Генри, — кто ты такой, черт возьми?

Эггзаборг подпрыгнул от возмущения в воздухе, ударившись остроконечной головой о потолок. Посыпалась штукатурка:

— Пламмис! — выругался он, массируя череп. Его усики начали заметно увядать, словно листья салата. Он был в ярости:

— Ты смеешь подвергать сомнению мотивы, махинации, методологию и… и… — он подыскивал подходящее слово, — мощь Эггзаборга? — Его лицо, голубоватого, приятного небесного оттенка, становилось зеленым прямо на лазах. — Дурак, тупица, слабоумный, глекбунд, неотесанный болван, придурок! — Слова срывались с языка и обжигали лицо Генри. Он съежился и подумал, что это, возможно, был не самый умный подход.

Да, не самый умный. Он убедился в этом, когда его ноги оторвались от пола, и он повис в воздухе вниз головой, подпрыгивая и вращаясь вокруг вертикальной оси, а вся мелочь посыпалась из карманов. Вот прилетели ключи, ударив его по носу. Вот слетели очки с толстыми линзами и все стало видно как в густом тумане.