Раздались новые взрывы. Небо стало бледно-голубым от его стрельбы на целых полчаса.
Затем тарелка дернулась! и исчезла. Несколько мгновений спустя голубоватое свечение — еще более слабое, но все время усиливающееся — стало видно в двадцати милях дальше, там стал страдать Лас-Вегас.
Щелчок! Щелчок! Щелчок! — Тут материализовалась еще дюжина тарелок, подобных этому «бедному родственнику», таких же обшарпанных, они на мгновение замерли, словно пытаясь сориентироваться, а затем щелкнули! прочь.
В течение следующих часов небо было затянуто бледной синевой, и было легко заметить, что чистка систематически перемещается по планете. Инопланетяне работали не покладая рук.
Голова генерала покоилась на коленях его адъютанта. Он умирал, надежды не было никакой. Весь его левый бок был обожжен и разорван. Он лежал, глядя в лицо некогда щеголеватому адъютанту, и его глаза едва могли сфокусироваться. Язык вывалился у него изо рта. Затем он произнес несколько слов. Запинаясь:
— Я… не смог расслышать… что он с-сказал, Альбертс. Ч-что… он… сказал?
Глаза генерала закрылись, но грудь все еще вздымалась. Адъютант почувствовал, что вся ненависть, которую он питал к этому человеку, улетучилась. Хотя этот хвастливый дурак стал причиной гибели целого мира, он все равно умирал, и не было смысла позволять ему нести эту вину на себе.
— Ничего, генерал. Совсем ничего. Вы сделали все, что могли, сэр.
Затем он понял, что последнее «сэр» было произнесено напрасно. Генерал был мертв.
— Вы сделали все, что могли, сэр, — обратился адъютант к ночи. — Но ваша ошибка коснулась всех нас. Все, что сказал пришелец, это то, что на этой стоянке такси завелись вредители, и он является одним из тех, кто собирается очистить от них стоянку, даже если ему придется работать сверхурочно в течение столетия.
Слова растаяли в ночи, и в ней осталась только синяя бледность. Растущая, сверкающая. Неужели она не угаснет никогда? Неужели никогда?
Солдат
«SOLDIER». Переводчики Н. Штуцер, Вл. Ковалевский
Если эта следующая история и покажется вам немного знакомой, то возможно потому, что вы видели по телевизору в 1965 году фильм «За гранью возможного» сценарий которого был написан мной по этому рассказу. Или вы смотрели фильм под названием «Терминатор» в 1984 году, там один из эпизодов имеет поразительное сходство с фильмом «За гранью возможного». Кинорежиссер просто напросто совершил кражу. Я подал в суд на кинокомпанию и выиграл его. Возьмите напрокат видеокассету или DVD с «Терминатором» и посмотрите в конце, в титрах вы увидите мое имя, как соавтора сценария, оно появилось по решению суда.
Итак, в этой истории есть два хороших урока для «нарушителей спокойствия». Первый из них настолько очевиден, что мне даже неловко его излагать: Если насилие становится твоим образом жизни, если ты думаешь, что удар в челюсть действительно решает какие-то проблемы, то очень скоро это становится для тебя единственным способом справиться с проблемой, большой или маленькой. И, наконец, в один прекрасный день, когда ты решаешь таким способом очередную проблему, кто-то гасит твой свет навсегда.
Быть умным — это лучше, чем быть сильным. Решать умом — это лучше, чем бить кого-то. Обдумайте проблему, не позволяйте ей становиться действительно вашей проблемой.
Другой урок — тот, который должен был усвоить режиссер, удостоенный премии «Оскар» (а может быть, он даже еще не усвоил его): Не позволяй своему эго разгуляться настолько, чтобы считать, что тебе позволено все, что ты можешь совершать любые неэтичные действия, потому что ты такой крутой и никто не посмеет тебя тронуть. Не думай, что остальной мир так глуп, как тебе хотелось. Парниша, знай: Всегда есть оружие, которое действует быстрее твоего, и есть люди, которых ты просто не сможешь победить, как бы ты не старался.
Карло скрючился на дне своей укрепточки и, готовясь к уже близкому броску, еще плотнее закутался в плащ. Даже тройная подбивка плаща не защищала его от пронизывающего холода, царившего на поле боя, и, несмотря на то что один из слоев подбивки состоял из освинцованного материала, Карло все равно ощущал легкую щекотку радиоактивности, уже принявшейся разъедать ткани его тела. По коже непрерывно бежала ледяная дрожь. Главный удар наносился южнее, и Карло оставалось лишь терпеливо ждать, прислушиваясь, не прозвучит ли телепатическая команда его старшего офицера.
Карло ощупал пальцами бортик укрепточки и заметил, что недостаточно укрепил его с помощью уплотнителя материи. Тогда он вытащил из сумки этот крошечный приборчик, производящий сжатие молекулярных промежутков, и внимательно осмотрел. Калибратор оказался сдвинутым на одно деление — теперь понятно, почему жидкая грязь укрепточки не затвердела так, как того требовала обстановка.
Ночной воздух вдруг вспороло оглушительное шипение восьмидесятижильного боевого луча, и солдат сунул уплотнитель на место. Паутинный узор лучей скользнул по небу, нашаривая предположительное местонахождение оперативного центра, бросая по пути кроваво-красные отблески на гранитные черты лица Карло.
Оперативный центр проследил направление многожильного луча до его источника и ответил ослепляющими вспышками собственных батарей. Залп, затем второй, третий… Восьмидесятижильный луч снова вспыхнул, но уже гораздо слабее, чем раньше, а потом угас окончательно. Через мгновение эхо взрыва встряхнуло землю там, где находился Карло, с такой силой, что ливнем посыпались комки недостаточно уплотненной грязи и мелкие камни. Еще мгновение, и последовал град шрапнели.
Карло вжался в землю, беззвучно моля сохранить этот жалкий комочек жизни, затерявшейся во всепоглощающем разливе смерти. Он прекрасно знал, что его шансы на возвращение назад бесконечно малы… Да возвращались ли хоть трое из каждой тысячи? Так что иллюзии у Карло в этом вопросе начисто отсутствовали. Он был простым пехотинцем и понимал, что его жизнь в ходе седьмой мировой войны обречена на уничтожение.
И как будто взрыв установки восьмидесятижильного луча явился сигналом, во всю мочь заговорили орудия подразделения самого Карло. Яркие вспышки вспарывали черноту неба над головой, образуя сложнейшие хитросплетения нитей, возникавших и пропадавших, ежесекундно изменявшихся, проходивших всю гамму цветов солнечного спектра и образующих полосы таких оттенков, которые Карло затруднился бы даже определить словами. Карло сжался в несчастный комочек на дне заполненной вязкой жижей укрепточки. Ему оставалось только одно — ждать.
Карло был хорошим солдатом. Он отлично знал свои обязанности. Пока эти металлические и энергетические чудища злобно грызлись между собой, бедному одинокому пехотинцу делать было решительно нечего — он мог разве что умереть. Карло выжидал, зная, что его время еще придет… к сожалению, придет даже слишком быстро. Независимо от того, какими свирепыми, смертоносными и какими механизированными до полного автоматизма стали современные войны, конечный исход их все равно решался пехтурой. А как же иначе? Ведь между собой продолжали драться все равно те же люди.
Мозг Карло вяло трепыхался где-то на грани полной отключки и обостренного бодрствования. Подобное состояние хорошо известно всем бойцам в тех случаях, когда ночь вокруг них до предела насыщена тяжелым громыханием мощных орудий.
Даже звезды — и те, казалось, куда-то попрятались.
Внезапно вырубились многожильные лучи, в мгновение ока погасли их цветные узоры, и на землю снова пала глухая тишина. Теперь Карло будто подменили — он был готов действовать. Наконец-то настал долгожданный момент. Сейчас мозг Карло был целиком настроен на поиск одного-единственного звука. Мозгу предстояло сформировать команду, в строгом соответствии с которой Карло будет действовать в дальнейшем. Эта команда формируется, конечно, отнюдь не под влиянием собственного волевого усилия солдата. Стратеги и психологи немало потрудились над этим делом: сигнал к ее появлению был запечатлен в мозгу каждого бойца. Он был как бы наложен на мозг, отпечатан на нем, погружен в его глубины. Команда постоянно присутствовала там, и стоило командиру полка послать свой телепатический приказ, как превращенный в марионетку Карло должен был выскочить из укрепточки и броситься в заранее определенном направлении.
