— Император купит новый! — успокоил его кель-фатх-шуршур. — Коля, Костя! Закрывайте дерном и тихо сюда. Чижик докопает, вы все равно ему только мешаете.

Гном открыл вторую бутылку, снова отпил.

— И все-таки, зачем меня сюда загнали?.. Ни связных, ни поручений. Странно, не похоже на наших.

— А вот на наших было бы очень похоже! — Биорг Николай получил свои полбутылки и горсточку чипсов. — Ну, за Вторжение! Сириус навсегда!

— Слава Императору! — чокнулся с ним своей долей Костя. — Только чего мы тут роем? Квартира же рядом, и хозяин сочувствует делу Сириуса всей душой. Пойти, и оттянуться, как в тот раз!

— Он говорит, там хозы. — Кель-фатх-шуршур закурил, поглядывая на небо. — Здесь звезд больше… Нет, с хозами я связываться не хочу. Сожгут, маги проклятые. Груда титана от нас останется.

Чижик, закончив работу, подошел к гному и лизнул его в лицо.

— Пойдем-ка, перетрем кое-что, хозяин.

Агши, заинтересовавшись, отошел в сторону от биоргов.

— Ты тут про то, что тебя Старшие бросили, распространяешься… Зря. — Чижик сплюнул и оскалился. — Я твой Старший. И связь с нашими у меня есть. Не беспокойся. Ведомство Тьмы с тобой.

— Где твои крылья?.. — спросил ошеломленный гном.

— Спрятал. Рыть мешали. Они на этом плане вообще только мешают. Ну так вот… — Пес положил лапу на плечо гному, и тот понял: никаких шуток. Перед ним — Старший. — Было два плана. План «А» и план «Б». Похоже, все идет по плану «Б». А это значит, что мы с тобой останемся здесь, в городе-герое Москве. Ты устроишься на работу. Мелкий, но это ничего — скажем, что филиппинец. Легализуем тебя понемногу, документы выправим, прописку. Тут это можно. А я буду твоим псом. Не забывай кормить, слышишь?

— Слышу, — как эхо, повторил Агши. — Как же сириусяне?

— Ну у них своя свадьба, у нас — своя. Мир меняется, и надо к нему, новому, присмотреться. Идем прямо сейчас.

— Куда?

— Как куда? На работу пристроишься. Грузчиком или строителем, надо же с чего-то начинать. Я с тобой, у ноги. Утро скоро, самое время. Идем, идем… Пора тебе с сириусянами прощаться. Фигурально выражаюсь, конечно, никаких прощаний. Клятва Тьме важнее, верно?

— Верно… — гном обернулся и посмотрел на сириусян.

Бойцы, подвыпив, громко хохотали над чем-то. Гриша от них почти не отличался. А двое Командующих, Агши уже забыл кто из семипалечников старше, обменивались чуть в стороне сплетнями Имперского двора. Гному отчаянно захотелось остаться.

«Хорошие вы ребята! — мысленно сказал он. — Хоть и полные идиоты. Прощайте. Тому, кого угораздило поклясться Тьме, с вами не по пути… А жаль. Да хранит Рогатый вашего сраного Императора».

Он взял Чижика за невесть откуда взявшийся поводок и канул в предутренние сумерки.

Фаина выглянула на улицу и тут же вернулась.

— Нет, в самом деле что-то кошмарное происходит… Я боюсь.

Ее муж, дети и соседи толпились в коридоре за спинами хозов. Тем не менее именно Фаина теперь стала лидером общины.

— Пусти, пожалуйста! — по случаю Ник-Ник мог быть и вежливым. Вот только рычал по-прежнему. — Дай посмотреть, двинь тазом!

Он выбрался на воздух. Торчать в этих домах, понастроенных жителями «убогих» планов, ему жутко надоело. Судя по словам Фаины, там жители и проводили большую часть своей жизни. Ужас! Тото в чем-то был прав — путь хоза это путь вот сюда… Ник-Нику в грудь ударил морозный воздух. Он принюхался и обнаружил, что волоски в носу уже не смерзаются.

— Потеплело! — обрадовал он стоявшую за его спиной Александру, а потом постарался увидеть «кошмар», о котором говорила Фаина. — Вроде домов стало больше… Когда успели?

— Пусти!

Александра протиснулась у него между ног — не могла сдержаться от любопытства.

— Дома?! Ник, ты разве не видишь — они выше, чем вчера! И окна есть! И… Подождите, в нашем доме тоже есть окна.

Она отошла от двери, задрав голову. Ник-Ник пошел за ней, привычно роясь в карманах в поиске сигарного окурка. Увы, ничего не осталось.

— А вы кто? — вдруг спросила из проходящая женщина. — Я вас в нашем поселке не помню.

— Но я не помню тебя в нашем! — крикнула от дверей Фаина.

Завязалась неуверенная, робкая перепалка — претензий друг к другу у дам не было, они лишь снимали психологический шок.

— Что думаешь? — спросила Александра.

— А чего думать? Планы перемешиваются. Вот и доперемешивались… — Ник-Ник сплюнул. — То ли еще будет. Почему ваны не чинят Архив?

— Обратно в Спираль захотел?

— Да ну тебя, Алекса… — Ник-Ник пошел прогуляться и тут же, прямо на его глазах, впереди появился еще один дом. Появился будто из тумана. Ник-Ник даже сделал несколько шагов назад, ожидая, что дом исчезнет, но его очертания остались четкими. Вокруг дома — газон, на котором не было снега. — Что за дьяволиада, а? Алекса! Будь осторожнее, а то еще на голове у нас какой-нибудь небоскреб вырастет.

Хоза и сама сочла за лучшее догнать Ник-Ника. Возвращаться в дом, где с семьей и соседями жила Фаина, не имело смысла. Город или, точнее, поселок тысяча пятьдесят шестого плана явно сливался с чем-то иным. Он будто проваливался на нижний план.

— Колька, это же планы оседают! Пирамида не выдерживает веса, и все смешивается! А если оно не закончится? А когда места для новых домов не будет?

— Во, лес какой-то… — присмотрелся Ник-Ник. — Скорее бы табачные ларьки появились. Место для новых домов будет, Алекса, ты же видела: мы ночью в один дом зашли, а проснулись в другом. Интересно, где окажутся жильцы… Впрочем, с некоторыми мне все понятно.

— Что — понятно?

— Хозы начнут терять отражения. Чем ниже провалятся, тем больше отражений в себя вберут. Интересно, каково это… Но я немного рад, что мне не суждено этого испытать. Ладно, Алекса, давай лучше подумаем, где наш бродник. Удрал?

— Скорее всего, — пожала плечами хоза. — Но до него ли сейчас? Это же катастрофа, Коля! Что будет?

— Не знаю. Ничего хорошего.

Солнце висело уже высоко в небе и грело, грело, растапливая слишком ранний для октября снег. Обитатели высших планов, сразу нескольких, выходили на улицу и, недоверчиво глядя друг на друга, ловили кожей это неожиданное тепло.

— Колька, я боюсь! Я очень боюсь!

— Не писай, одноглазая. Нам хуже уже не будет… — Ник-Ник слизнул с пальцев табачную крошку — все, что удалось найти в карманах. Сплюнул горечь. — Мы больше не хозы, Алекса.

Бетти стояла у входа в Архив и не решалась войти. Бродник, который недавно послал ее туда, не показывался. Не странно — после всего, что произошло, у всех другие заботы. Мир рушится. Первыми это поняли хозы. Люди, кажется, ничего не замечали. Планы перемешивались, и в техногенные, полные изобретений миры проникали вдруг сельскохозяйственные пространства. Исчезали непонятно куда монорельсовые дороги, вместо роботов на улицах оказывались люди-дворники, дешевели продукты, одновременно становясь более натуральными. Люди не замечали. Жили, как прежде, только вместо монорельса пользовались примитивными вонючими автобусами — и не замечали этого. Бетти не все понимала, но чувствовала, что так и должно быть. Это только люди, они не видят свой мир со стороны, они являются его частью.

Бетти не сразу решилась войти в Границы Власти Москвы на нулевом плане. Здесь ее искали, питерский десант объявил за голову нарушительницы награду. Но во всеобщей суматохе… Здесь жили дети Бетти, мальчик и девочка. Не в Москве, конечно, в далеком Гонконге. Самое дорогое, что у нее было. Все, что осталось от многолетнего пребывания в этом мире. Дети превратили опасное приключение, игру, в нечто более серьезное, чем вся ее предыдущая жизнь. Надо пойти в Архив и увидеть — продолжается разруха, или ваны понемногу восстанавливают систему. От этого зависело не решение — Бетти для себя все давно решила. Нет, только будущее. Которое очень хотелось бы знать. Она стояла у входа в Архив, в этом месте изображающее гастроном экономического класса, и не решалась войти.