Фрау Браун, в полусознательном состоянии, лежала на руках своего испуганного мужа и тихо стонала. Всех, кроме пожилой повитухи, которая была тут медсестрой, выставили вон. Роженицу осмотрели, переглянулись и провели блиц-консилиум.
- Родовой деятельности практически нет...
- Пациентка полностью обессилела...
- Кесарево делали, коллега?
- Ассистировал пару раз...
- И я...
- Обезболивание?
- Эфир...
Ло поморщился, но кивнул, применять имеющийся современный наркоз было нельзя ни в коем случае. Уж местный док заинтересовался бы всенепременно, без вариантов. Два врача плечом к плечу вышли к ожидающим их людям. Впереди всех стоял будущий отец, он мял в руках фетровую шляпу, преобразуя ее в некий абстрактный объем.
- Мистер Браун, вашу жену можно спасти только, сделав кесарево сечение, - доктор Вилсон взял на себя функции переговорщика.
- Это как? - не понял мужчина.
- Это разрезать живот и вынуть ребенка, - перевел на армейский Ло. - Верней, обоих.
- Кого обоих? - с недоумением переспросили и местный доктор, и будущий папаша.
- Детей двое, - Ло посмотрел с таким же недоумением, как можно было не услышать, как бьется два сердечка. Хотя одно очень слабо.
- А Бригитта жива останется? - мужчина смотрел умоляюще.
- Если сделать операцию прямо сейчас, то шансы очень велики, - местный док просто излучал уверенность.
- Господь повелел женщинам рожать в муках! - прокаркал сбоку пастор. - И гореть тебе и твой жене, и твоим детям в аду, если ты послушаешься этих схизматиков!
- Лучше, чтобы умерла женщина и двое еще не рождённых детей? - хмуро поинтересовался шериф.
- Невинные младенцы станут ангелами господними, а женщина сосуд греховный! И никакими муками не искупить ей грех Евы! - пастор сложил руки и воздел взгляд горе.
- А тебя, пастор, наверное, лягушка родила…
- Знаете, коллега, клятвы Гиппократа еще никто не отменял! - Ло повернулся к врачу, напрочь игнорируя всех собравшихся. - Вы можете тут и дальше теологические диспуты проводить, а я пошел готовить женщину к операции.
- Еще раз выслушав эту ересь, я в который раз порадовался, что отношусь к доброй католической церкви, - местный доктор покачал головой и двинулся следом за Ло. - Ох уж, эти протестанты! Представляете, они требовали признать, что у индейцев нет души и они животные! И убивать их можно, как животных, ну как так можно...
- Тут только предлагали, а у нас так и делали! - возмутился Сонк. - Сколько людей убили. Святоши...
- Только не нужно рассказывать сказки о добрых самаритянах католиках!
- Ага, те же яйца, только в профиль!
- Инквизицию вспомним... Ага
Пока длилась операция, пастор расписывал все ужасные муки, которые ждут грешниц в аду. Со смаком и подробностями. Он так увлекся, что даже не заметил, как к толпе примкнули не раз проклинаемые им фигляры-циркачи.
- Джонатан, - Марья вызвала аналитика по прямому каналу, где могли общаться только двое. - Мне кажется или он получает сексуальное удовольствие, представляя, как пытают женщину? Ты сильней меня намного, прослушай его поглубже.
Пастор уже толкал проповедь о грехе прелюбодеяния, обвиняя всех и вся, а особенно схизматиков. Народ стоял молча, и глаза у людей стекленели, а лица становились какими-то одинаковыми. Люди стали медленно оглядываться, их взгляды цеплялись за чужаков и прилипали.
- Капец с песцом! Он их гипнотизирует и программирует на подсознательном уровне! – буквально заорал по связи Гари. - Гаси урода!
Пастор знал о своих способностях и о том, как влияют его проповеди на людей, тоже знал. Такой гнилой радостью и торжеством светились его глаза, он так упивался своей властью, что не сразу заметил, люди, стоящие вокруг, встряхивают головами, смотрят уже осмысленно и моргают, стараясь понять, что с ними...
- А что тут страшного, что я свою невесту за руку держал? - вдруг прервал проповедь удивленный мужской голос, и вперед протолкался молодой парень. - За это вы, пастор, хотели ее выпороть перед самой свадьбой-то?!
- Может, тебе нравится мучить женщин? - вкрадчиво поинтересовалась циркачка и добавила почти нараспев: - Сладко, когда им больно... ой сладко-о-о.
Пастор мотнул головой, обвел всех яростным взглядом и вдруг зашипел:
- Сладко, когда эти шлюхи корчатся от боли и унижения. Все шлюхи! Кожу с вас сдирать надо живьем! - пастор вдруг сунул руки под рясу, его лицо исказилось гримасой сладострастия, он застонал и опустился на колени. Этот стон узнал каждый из стоящих вокруг взрослых. Может, ходоки и перестарались с мерой воздействия, но впоследствии об этом не жалел никто. В мертвой тишине было слышно только тяжелое дыхание священника. Громкий крик сначала одного младенца, а потом слабое мяуканье второго, заставил толпу отвернуться и податься к двери "госпиталя".
- Герр Браун! Поздравляю, у вас два сына! - доктор улыбался, демонстрируя великолепные зубы.
- А Бригитта? - мужчина смотрел тревожно.
- С ней тоже все будет хорошо. Только какое-то время ей понадобится помощь по хозяйству...
Ло уверенно изображал косметический шов, хотя разрез из-за срочности пришлось сделать вертикальным. Но этой даме бикини не носить, как и открытого купальника, а заживает такой шов куда лучше поперечного. Ло думал о том, что этой семейной паре, скорей всего, еще предстоит похоронить одного из сыновей. Эх, будь тут интенсивка, то без вопросов, а так... Второй слабенький и по весу недобор. Хотя, кто знает, тут народ крепкий, цивилизацией не избалованный. Вон, повитуха уверенно детей обработала, покричать заставила, и никаких особых эмоций не выказала. Только и сказала, что кормилица для малышей есть, пока их матушка очухается. Да уж, как скоро она окрепнет настолько, что сможет сама детей обихаживать, неясно. Сама женщина родить не смогла бы, ни при каких усилиях повитухи. Даже будь та рядом с самого начала. Док Вилсон, отлично знавший своих пациентов, рассказал, что данная фрау Бригитта была буквально помешана на желании подарить мужу наследника. Хотя мужчина был доволен своими дочками, но жена его и слушать не желала. Врачи видели общую истощенность организма женщины. Еще бы! Трое удачных родов и столько же выкидышей. И вот еще двойня, так, может, уже и хватит? Тем более, что всю дорогу до поселка её муж пытал доктора на предмет, как бы его жене поостеречься с этим делом. Так что, перевязать трубы яицников было делом недолгим...
Радостные возгласы и громкие хлопки по спине новоиспеченному папаше, не жалея ладоней. От души желали здравия сыновьям и обожаемой им жене, вдруг резко смолкло. Издали нарастал стук копыт довольно большого конного отряда.
- Охти! - повитуха вытянулась в дверях, прижав руку к груди. - Индейцы! И наш пастор!
Из-за поворота улицы на небольшую площадь, вытягивался отряд индейцев. Первым ехал Красный Ходок, так незаметно исчезнувший утром. Пастор, бежавший через площадь, остановился, оглянулся на своих прихожан, потом на придержавший коней отряд. Он выпрямился, раскинул руки, отчего стал похож на драное черное пугало, и заговорил. Не закричал, возвышая голос, а заговорил глубоким, хорошо поставленным голосом, употребляя всю свою выучку и весь свой талант. Не будь здесь ходоков, сумевших соединить свои способности для нейтрализации воздействия, его паства пошла бы за ним снова, как послушные бараны.
- Людской суд для меня ничто, - вещал между тем пастор. - Господь наш - мой высший судия. Он сохранил в целости мою церковь от козней дьявола, наславшего ураган. Он обережет меня, и лишь он даст знак, что я грешен, - священник вскинул обе руки, закинув голову, уставился в небо.
Все, включая остановивших коней индейцев, посмотрели туда же. Над городом, сменив серую моросящую хмарь, повисла черная, с обвисшим брюхом туча. Белая, слепящая глаза, вспышка молнии, ударившей в землю и исчезнувшая в ней черная фигура. Пушечный раскат грома и упавшая на землю, как занавес на сцену, стена воды поставили жирную точку.
