Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Батист, сын мясника, ни на минуту не оставлял Лисандра в покое. Он изобретал тысячи способов его изводить. Постепенно между ними установилась некая связь, как часто бывает между врагами. Особая неудобная близость, что однажды и обнаружилось удивительным образом. Была большая перемена: время, когда все расслаблялись, а Лисандр напрягался. Из-за прошедшего недавнего дождя во дворе было слишком грязно, чтобы играть в мяч. Батист скучал, а для Лисандра не было ничего хуже, чем скучающий Батист. Только он задумал удрать, как уже лежал животом в луже, а сын мясника навалился сверху. Лаванда, дочь Манфреда, побежала за учителем, однако на помощь не слишком надеялась: он снова скажет, что происходящее за пределами класса его не касается. Остальные, которым тоже было скучно, уже собирались вокруг лужи. Эмилия стояла в первом ряду. Но она больше ни во что не вмешивалась: единственной ее заботой стало нравиться мальчикам, и Лисандр в их число не входил.

Лежа лицом в грязи, Лисандр говорил себе, что это просто очередной неприятный эпизод, который нужно пережить. А за ним последует другой: он получит от учителя указкой за неопрятный вид. Единственный плюс был в том, что грязь он разделит с Батистом. И он стал бить по луже ладонями. Обрызганный Батист сообразил, что ведь и ему может влететь. Сперва от учителя, а потом от отца. Двойная взбучка. «Лучше отпустить Лиса поскорее, а то все плохо кончится…»

– Очень плохо, – подтвердил Лисандр, задыхаясь.

Батист навалился на него всем весом.

– О чем это ты, Лис?

– О твоей двойной порке.

Батист испугался. Он встал, расплющив Лисандра, и быстро удалился, вытирая руки об уже испачканные колбасой штаны. Лаванда, которая только успела вернуться, тоже не поверила своим маленьким заостренным ушкам. Лисандр, что, услышал мысли Батиста? Но проверить это она не успела, потому что сын мясника решил отыграться на ней:

– Опять в дятла-стукача играем, малявка?

Лаванда прикусила губу и промолчала. Отвечать Батисту – все равно что ступить в бездонную трясину. Он и так уже настроил против нее всех девчонок, и чтобы не показывать свое одиночество, перемены она проводила, гладя местного кота. К счастью, прозвенел звонок и перемена кончилась.

Но Лисандр пошел не в класс, а к фонтану, чтобы отмыться. Да, он опоздает, но раз уж все равно быть наказанным, так хотя бы в приличном виде. Уже изрядно намокнув, он заметил, что Лаванда дожидается его на улице.

– Лисандр…

Он прошел мимо нее.

– Лисандр, ты слышишь его мысли? Батиста?

Лисандр остановился и вытер мокрое лицо еще более сырым рукавом.

– Я? Нет, а что?

– Ты ответил ему, хотя он ничего не говорил. И он сразу тебя отпустил – ты застал его врасплох. Ты у всех нас мысли слышишь?

Лисандр и сам, похоже, был удивлен. Он слышал мысли Эпиналя или Сумерки, легко догадывался, что хочет сказать Блез. Но в остальном люди казались ему скорее непроницаемыми.

– Нет, – сказал он и пошел дальше.

– Слушай, Лисандр… – Лаванда удержала его за локоть. – У тебя дар. Ты должен им пользоваться.

Какое-то время он смотрел на нее. Глаза у нее были как васильки: круглые и совершенно особого цвета, с каким-то лиловым отливом. Он кому-то интересен – это странно. Тем более – девочке. Лисандр ужасно смутился. Лаванда опустила глаза, ей тоже было неловко. Она боялась, что он прочтет ее мысли. Но он только пожал плечом, высвободил руку и вошел в класс, готовясь получить нагоняй.

На какое-то время Батист оставил Лисандра в покое, но потом, одним прекрасным октябрьским днем, взялся за старое. Лисандр часто уходил из школы последним, чтобы избежать толкотни; он не спеша складывал чернильницу, вытирал перо, собирал котомку. И слишком поздно заметил, что недоставало главного: иллюстрированного атласа, который ученики передавали друг другу по очереди, – каждому он доставался только на день. Это было крайне важно: всего за один вечер они должны были выучить не только расположение Северных земель, но и всех других известных стран. Ночь напролет ученики корпели над атласом, стараясь перерисовать как можно больше страниц, и теперь был черед Лисандра. Драгоценный фолиант целый день лежал перед ним. И вдруг куда-то пропал. Лисандр все перерыл. Заглянул в каждую парту, отодвинул каждый стул и наконец, ссутулившись больше обычного, вышел из школы.

На улице было тепло. Он переступил через кота, который в этот час любил нежиться на солнышке у школьного крыльца. Мысли кота Лисандр тоже слышал, но не обратил на них внимания, потому что заметил атлас на другом конце двора. Батист небрежно листал его, привалившись спиной к дереву, хотя мало что видел из-за спадавшей на глаза густой челки.

– А, сорнячок! Что-то потерял?

Книга опасно покачивалась в его жирных красных пальцах. Если она вернется испорченной, его ждет двойное наказание. И все же Лисандр решил просто пройти мимо. Но не заметил Флориана, который толкнул его к дереву. Лисандр отпихнул его локтем, молясь, чтобы не появился Феликс и не вмешался.

– Давно ты научился читать, Батист? – бросил Лисандр, не приближаясь.

– «Давно ты научился читать?» – передразнил Батист дурацким голосом. – Я, Лис, получше тебя читаю.

Вокруг стала собираться привычная компания.

– Дай.

Батист осклабился.

– Иди и забери.

Он выпустил атлас из рук. Книга упала на землю раскрытыми страницами, и они помялись под тяжестью переплета. Даже у Флориана поднялись брови и поджались губы. Иллюстрированный атлас… Лисандр наклонился, чтобы поднять книгу, и получил пинок в живот. Дыхание перехватило, он упал на бок, свернулся, защищаясь, и закрыл лицо книгой. Все взгляды устремились на него, он чувствовал их даже сквозь толщу страниц. Полное унижение, в очередной раз. Снова он на самом дне. Однако у дна свои преимущества: ниже уже не упасть.

– Я бегу за мясником! – крикнула Лаванда и убежала.

– Ну-ну, Лаванда-Валанда! – автоматически откликнулся Флориан.

Лисандр ждал, прикрывшись атласом, но пинков не последовало. Он почувствовал, что Батист испугался, и недаром: как многие невысокие люди, маленькая Лаванда бегала очень быстро, а мясник бил очень сильно – так, что надолго запомнишь. Батист ушел, засунув руки в карманы. Когда Лисандр поднялся, двор был уже пуст. Он убрал атлас в котомку, не решаясь оценить ущерб. Бока болели, но зато хоть Феликс не вмешался.

Чтобы как-то себя подбодрить, он подумал о Сумерке. По большому счету, она – все, что у него осталось.

Лисандр вернулся в свою комнату, где наконец мог обо всем забыть. Пустельга не так давно приготовила ему сюрприз: снесла на шкафу яйца, хоть время года для этого было неподходящее. Четыре вылупившихся птенца были прекрасны. Пройдет несколько недель, и они смогут улететь – если, конечно, не решат переждать зиму во дворце. Лисандр не думал их удерживать, но надеялся, что они останутся. А пока что, уходя, всегда открывал окно, чтобы Сумерка могла свободно охотиться и кормить их.

Феликс не разделял его восторгов. Он ругал птенцов за писк, за вонь, за веточки на ковре. Ругал Сумерку за мозоль, которую она натерла на запястье Лисандра, принимая его за насест. Особенно не рад он был тому, как быстро растут соколята. Он моргнуть не успеет, как они уже станут размером с взрослого сокола. Это наводило Феликса на невыносимые мысли. Лисандр тоже рос и менялся так быстро: стал весь нескладным и ершистым. Он с радостью обходился без слуги и не хотел, чтобы его охраняли. Исполин-рулевой старался, как мог, уменьшиться, следил за ним издали, хотя будь его воля, вечно остался бы наседкой.

Чтобы ускорить изгнание птенцов, Феликс решил объединиться с заклятым врагом Сумерки: с голубеводом, который терпеть не мог хищных птиц и каждый день боялся, что его голубятня станет местом кровавой трагедии. Феликс подбил его попросить королевской аудиенции и пожаловаться на выводок. Голубевод с таким усердием готовил речь, что даже не спал накануне. Однако все без толку: Тибо в ответ только пожал плечами.

6
{"b":"898234","o":1}