– Привет, брат! – перекрикнул ветер Жакар.
– Привет, брат, – прошептал Тибо и двинулся навстречу.
Они одновременно обнажили мечи. У Жакара он был тонкий, легкий, искусной работы, с острым концом и гардой из двух хитро соединенных полукружий. Витая рукоять прекрасно подходила как для одноручного, так и для двуручного хвата; навершие, служившее противовесом клинку, подчеркивало его легкость. Он был равно хорош и чтобы рубить, и чтобы колоть, а из-за своей длины волочился бы по земле, если бы не был закреплен на поясе под углом. Даже в темноте Тибо сразу понял, что ему будет сложно поразить противника, не будучи пораженным прежде, и что в скорости и координации он также ему проигрывает. А главное, он понял, что брат пришел убивать.
Жакар в свою очередь от души посмеялся бы над тем старьем, которое Тибо держал в руке, если бы не заметил сложенное крыло. Он вздрогнул, но решил, что это копия. Чтобы размяться, он стал крутить меч над головой, быстро приближаясь. Лезвие свистело, как и шквальный ветер. Подойдя на положенное расстояние, он остановился и встал в стойку.
Первый миг дуэли, когда все еще целы и все возможно, всегда будто вне времени, – полная неподвижность. Жакар прервал его, с места ринувшись в атаку. Тибо отбил ее и тут же ударил в ответ. Несмотря на свою тяжесть, меч его будто летал сам собой. Жакар сделал выпад, Тибо ушел в сторону.
Они двигались быстро и точно. Долгое время никто не мог взять верх. Длинный клинок Жакара постоянно метил в смертельную зону, и тот на удивление удачно использовал то преимущество, какое имеет левша в битве с правшой. Тибо ловко и сосредоточенно отбивал его, всякий раз по-разному. Он менял стойки и отражал удары всеми частями меча: сильной, средней, быстрой и даже драгоценными серебряными крыльями. Тибо не упускал случая для контратаки и задел лицо Жакара, оставив точь-в-точь такой же след, как у него самого. Жакар коснулся раны, слизнул с пальца кровь, удивляясь такому вероломному удару, и притворился, что атакует.
Тибо знал его любовь к ложным выпадам и не поддался. Тогда Жакар разозлился на себя. Он охотно избавился бы от плаща, который так опрометчиво оставил из любви к эффектности и излишней самоуверенности. Но теперь было поздно. Исполнившись решимости, он поразил Тибо чуть ниже плеча: острие прошло сквозь тройной слой кожи и открыло старую рану времен их фехтовальных занятий. И тут же с криком, чтобы отвлечь, Жакар почти самоубийственно бросился на Тибо, со всей силы прижав лезвие к его лбу. Горячая кровь струей хлынула Тибо в глаза. Из-за такой раны, цель которой всегда – ослепить противника, свидетели обычно останавливают бой. Но не в этот раз. Тибо, вынужденный постоянно отирать лицо рукавом, стал защищаться как новичок: держа меч острием к земле, гардой на уровне глаз. Видя его слабость, Жакар оттеснил его к факелу. Тибо старался отступать осторожно, но вскоре оказался у самого огня.
Жакару удалось долго удерживать его там. Тибо чувствовал спиной нарастающий жар огня, но знал, что стоит ему оглянуться, чтобы оценить расстояние, как его ждет смертельный удар. Кровавая завеса скрывала все, и он бился почти на инстинктах. Наконец мечи скрестились у самых гард. Жакар надеялся, что Тибо шагнет назад и вспыхнет, Тибо изо всех сил старался не уступить ни пяди.
Исход решил порыв ветра, воспламенив рукав Тибо, и он нырнул вбок, чтобы затушить его о землю. Ему удалось проскользнуть под мечом Жакара. Но, поднимаясь, Тибо совершил ошибку: оперся на поврежденное запястье, и всю руку пронзила острая боль. Он остался на земле. Его рука незаметно выпустила меч, большой палец не слушался.
Тибо мгновенно принял решение. Классические законы дуэли запрещали смену руки во время поединка, но законы Краеугольного Камня запрещали поединки вообще. Тибо видел, как у брата на виске вздулась вена, как дергается у него жилка под глазом. При первой же возможности Жакар безжалостно положит конец битве; и сядет на трон еще до рассвета. Он уже улыбался. Меч Тибо сам собой перешел из правой руки в левую.
Жакар подошел, готовясь заколоть Тибо, но тот ранил его под коленом, с той стороны, откуда он не ждал. Подлый удар, глубокий порез. Жакар взвыл и упал на спину. Тибо встал и тут же получил камнем в лоб и ногой в колено. Бой уже не имел ничего общего с классическими правилами. Жакар с трудом держался на ногах, смена руки застала его врасплох, и потому защищался он неумело. Тибо этим воспользовался и сделал ложный выпад, к чему прибегал редко. Жакар купился и, отбивая несуществующий меч, на какую-то секунду потерял равновесие. Тибо бросился на него. Жакар упал на локоть, но смог отразить удар и в это время подняться.
Второе падение взбесило его, он стал биться с удвоенной силой. Но всякий раз, когда Жакар полагался на силу, вскрывалась его слабость: он начинал проигрывать в ловкости и тактике и слишком открывался. Усталость и боль давали о себе знать. С той минуты, когда они сошлись, прошло уже больше часа. Ветер трепал лоскуты их одежды, засыпал песком глаза и раны; толкал их вбок, заставлял мечи дрожать и успел задуть три факела. Лязг мечей тонул в грохоте волн, ночная тьма стирала все вокруг. Они видели лишь отсветы пламени на стали. И дрались с остервенением, набрасывались друг на друга, били ногами, а иногда в изнеможении сцеплялись в смертельных объятиях, смешав свои пот и кровь. Никогда еще они не были так близки.
Жакар отражал удары, бил в ответ, но уже не выходил из защитной стойки и держал меч только двумя руками. Из-за раны под коленом он не мог переносить вес как следует. Он предчувствовал неминуемое поражение и нервно сопел. Отразив очередной удар, он разозлился и предпринял отчаянный выпад. Меч Тибо был короче, и в прямых атаках он заведомо проигрывал: клинок Жакара вонзится ему в живот прежде, чем сам он оцарапает ему грудь. Потому Тибо стал вращать мечом, отражая каждый новый укол. Жакар теперь бил одинаково: прямо, упрямо, устало, почти по-детски. В конце концов Тибо подловил его, ударив снизу с неожиданной силой – не своей, как ему показалось. Прекрасный меч Жакара улетел ему за плечо. Пустая рука не веря еще продолжала какой-то миг держать невидимое оружие, но затем Жакар вытащил из-под плаща длинный нож.
«Плут», – подумал Тибо и обнажил кинжал. Видя, что ему предстоит биться с одним оружием против двух, Жакар взял в другую руку факел. Но тут случилось нечто странное, чего ни тот, ни другой не ждали: Когда Тибо скрестил меч с пламенем, клинок Пьера вспыхнул.
По лицу Жакара пробежал страх. Сложенные крылья, удар в лицо, внезапная обоерукость Тибо, бой почти вслепую и это необъяснимое лиловое пламя, – клинок был то ли благословлен, то ли одержим, то ли все вместе. Меч не был копией. Это был тот самый меч из легенд. На миг Жакар ослабил хватку, и Тибо поразил державшую факел руку. Факел упал, трава вспыхнула, разделив их стеной огня. Высвобождаясь, Жакар рванул руку так сильно, что отрезал себе указательный палец. Он задрожал и шагнул назад.
Жакар отступал осторожно, вскинув перед собой руки – одна окровавленная, четырехпалая, другая крепко держит нож. Тибо прыгнул через огонь и стал наступать, нацелив меч в сердце брата. Всю эту долгую битву он вел с холодным умом; но теперь его захлестнуло беспокойство. По непонятной ему самому причине он боялся, как бы Жакар не упал с обрыва. Он представлял, как тело его разобьется о скалы, как волны разорвут его и растворят в пене. Или представлял, как его собственный меч вспорет одежды Жакара, пройдет сквозь кожу, между ребер, до самого сердца. Король и человек, враг и брат больше не уживались в нем. Тибо следовал за мечом против воли.
Как ни странно, дилемма разрешилась сама собой. Тибо не пришлось выбирать. На самом краю обрыва, в шаге от неминуемого падения, Жакар споткнулся.
Он упал на бок, нога его свесилась в пропасть, ветер трепал одну полу плаща, вторая разметалась перед ним, а рука по-прежнему сжимала нож. Тибо не думая вонзил меч в ткань плаща, пригвоздив его к земле. Оба не понимали, что означал этот жест. Клинок, который легко мог убить принца, теперь держал его на последнем клочке твердой почвы. Король возвышался над ним во весь рост. Он мог завершить исторический поединок одним ударом ноги, но стоял неподвижно.
