Мужчины грубо схватили меня и потащили обратно. Я сопротивлялась, но вырваться никак не получалось. Я осела, отказываясь идти, но они просто поволокли меня. Ступни и колени ободрались о камни.

Меня бросили на кровать в комнатах барона. Руть зашла следом.

— Признаться, я надеялась, что ты ослушаешься, поэтому и не заперла дверь в первый раз. Есть в тебе огонь, потушить который будет особенно приятно. Как и мой дорогой брат, я люблю учить послушанию таких строптивых. Интересно, как много спеси в тебе останется после ночи с господином моим братом? Но это не важно, тебе все равно предстоит пережить урок и от меня лично, ведь ты нарушила свое обещание быть послушной, — глаза Руть безумно блестели и впервые на лице появилась улыбка. — Буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи, Мария.

В этот раз Руть заперла дверь на ключ. Головокружение, мучившее меня весь вечер, усилилось. Я сползла с кровати. Спрятаться? Взять что потяжелее и напасать? Но почему в теле сил совсем нет, даже стоять становиться трудно?

На плечо мне легла тяжелая рука, и, испугавшись, я отшатнулась. В комнате стоял барон де Плюсси. Высокий, подтянутый, с густыми черными волосами с редкой сединой, и аккуратной бородой — он был даже красив. И только голубые глаза были совсем холодные, точно лед, что не таял даже на солнце.

— Мария. Безмерно рад, что ты соблаговолила посетить меня этим чудесным вечером. Я давно ждало нашей встречи, — говорил он вежливо, но в словах сквозила неприкрытая насмешка. «Соблаговолила посетить», как же! Он неспешно прошел к столику и налил себе вина. — Хочешь?

Я покачала головой.

— Жаль. Прошлогодний урожай особенно удался.

Он никуда не спешил, медленно отпивая из кубка, медленно подходя ко мне. От каждого его движения я вздрагивала, отползая, но огромная кровать мешала сбежать. Барон подошел совсем близко — наши с ним ноги соприкасались. Он улыбался, и эта была чудовищная, без единой человеческой эмоции, улыбка.

— Раздевайся.

— Пожалуйста, прошу вас…

Он наклонил кубок, и вино полилось мне на волосы и платье, пачкая такую красивую ткань безобразными красными пятнами.

— Разве я разрешал тебе говорить? Ты на моей земле и в моем доме. Ты сама — моя собственность, как и вся ваша грязная деревушка. Поэтому молчи, делай что тебе говорят, и улыбайся.

Он схватил меня за локоть и легко, словно пушинку, бросил на кровать. Навис надо мной, медленно приподнимая край платья. Его рука, холодная, будто у мертвого, ползла вверх, оголяя мои ноги.

Мне хотелось закричать, но в горле от страха будто застрял ком. Сердце билось громко, я едва слышала что-то кроме. Казалось, я превратилась в статую и даже моргать перестала. Статуи каменные, им не может быть больно и страшно. Шторм ли, засуха ли — они все могут перетерпеть. Верно. Надо просто перетерпеть.

Барон наклонился сильнее, и замерев на мгновенье, накинулся на меня. Я отчаянно сопротивлялась, но руки и ноги словно в камни превратились и едва двигались. Барона эта неравная борьба забавляла. Он не спешил, ухмыляясь, зная, что мне некуда бежать.

Я не переживу эту ночь, вдруг осознала я с холодящей ясностью. Даже если он оставит меня в живых на забаву своей жестокой сестре, я не смогу жить после такого.

Надо было бежать раньше.

Я истошно завопила. Он ударил меня, но я продолжала сопротивляться.

— Как Руть и говорила. С огоньком. Не девочка, а просто подарок!

Из-за моих криков и ударов, барон едва услышал, как открылась дверь. Мужчина в одежде слуги с подносом, полным еды, вошел, низко склонив голову.

— Червь, да как ты посмел?! Я тебя вздерну, выпустив наружу кишки, и оставлю умирать на солнце, пока птицы будут клевать твои внутренности, да ты еще просишь будешь…

О чем слуга будет просить, барон не договорил. Со всей силы размахнувшись тяжеленным подносом, слуга ударил им по голове барона. И сразу же еще раз. Барон упал на меня и обмяк. В комнате воцарилась тишина.

— Можешь придержать свои бурные благодарности, — мужчина поднял голову и на мгновенье мне показалось, что это Джон. Я так хотела, чтоб меня спасли, и вот он явился, отплатив мне за собственное спасение.

Мужчина подошел и рывком скинул с меня барона. Я моргнула, и наваждение пропало. Не Джон. Но кто же?

— В замке полно стражи, да и барон скоро очнется. Если хочешь жить, самое время придти в себя.

— Я тебя знаю.

— Не думал, что меня так просто забыть, — мужчина усмехнулся, и склонил голову в шутовском поклоне. — Этьен, красавец и спаситель чести юных дев. А теперь бежим.

Этьен. Красавец, с которым мы как-то болтали в трактире Тука. Но что он делал в покоях барона? В замке? И почему спас меня? Этьен схватил меня за руку, прервав размышления. Покачиваясь, я пошла за ним. У дверей было тихо. Мы прошли пару дверей и, к моему удивлению, свернули в третью. За ней находилась комната со столом и книжными шкафами.

— Нас тут найдут! — слабо возразила я. Голова все еще кружилась.

— Стража твоего настойчивого ухажера не скоро потревожит, а если он быстро очнется, то нас по коридорам бросятся искать. К этому времени мы уже будем далеко, — Этьен внимательно рассматривал полки с книгами, трогая руками дорогие кожаные обложки.

Страх, испытанный мною, отходил, и его место начинало занимать раздражение. К чему было спасать, если нас вот-вот поймают вновь?! Наверняка барон исполнит свою угрозу, выпустив нам внутренности. Но не успела я и слова сказать, как Этьен радостно воскликнул, вытащив одну из толстенных книг и просунув руку к стене. Что-то щелкнуло, с тихим скрипом шкаф отъехал в сторону, открывая темный и узкий проход.

— Нашел! Идем скорее, — он протянул мне руку, и, схватившись за нее, я ступила во тьму.

Огня у Этьена не было, и мы двигались медленно, касаясь руками стены. Может, я умерла тогда, от рук барона? И сейчас этот мужчина ведет меня к божественному суду? Тогда отчего же все еще так кружится голова?

Внезапно Этьен остановился и я налетела на его спину.

— Тсс!

Из под щели впереди виднелись отблески факелов. Неподалеку разговаривали двое.

— Как-то тихо. Проверить бы, все ли в порядке, — нерешительно произнес мужской голос.

— Вмешаешься, и сам орать на весь замок будешь, когда барон тебе твои кишки на твои же уши намотает. Тихо и ладно. Вдруг новую какую забаву изобрел. Знаешь же — не зовет, сам не суйся, от греха подальше.

— Ладушки. Тащи хлеб, да вино прихвати. Пойдем, с дежурящими поделимся, а то им еще полночи до смены стоять.

Шорохи, стук бутылок, и через пару мгновений все смолкло. Осторожно, Этьен провел руками по стене, ища открывающий механизм, надавил, и дверь открылась.

Перед нами была кухня. В печи на вертеле медленно крутился молодой поросенок, и от его аромата мне скрутило живот. Осмотревшись, Этьен прихватил с собой остатки хлеба, срезал с балки вяленый окорок, и прихватил несколько бутылок вина. Все это он сложил в дорожный мешок.

— Пригодиться в дорогу.

Верно, вернуться в деревню я ведь не смогу. Я посмотрела на изодранное грязное платье и босые ноги в царапинах.

— Одежда. Мне нужна. Под платьем…

Я замолчала, от стыда щеки начало жечь. Легкое яркое платье не подойдет для долгого пути по размытыми весенним дорогам, даже если бы под ним были нижняя рубашка и чулки.

— Рядом с кухней должны быть комнаты служанок. Но нас могут заметить. Придется бежать.

Этьен не говорил подбадривающих слов и не давал пустых обещаний. Стало ясно: если нас заметят, он побежит, спасая свою жизнь.

Он уже помог мне там, где остальные отказались.

— Я смогу.

Мы вышли в коридор, и Этьен уверенно направился к небольшой двери справа. Распахнув ее, мы увидели стопки простыней, фартуков, чепцов, платьев, и другой одежды, а так же Руть, и стоящую перед ней на коленях Абелию. На мгновение все замерли. Рот Руть искривился в чудовищном оскале, но прежде, чем она закричала, Этьен начал двигаться. Он будто растворился в воздухе, и уже на следующем вдохе стоял за Руть, держа нож у ее горла.