— Ты уже достаточно здоров. Через неделю сможешь уйти.

— Выгоняешь меня? — казалось, Джон удивился такому отношению, и меня это разозлило.

— А ты хотел бы остаться здесь? В полуразрушенном доме посреди глухой деревни? Здесь даже я не хочу оставаться, а ведь я тут выросла!

— Что тебя на самом деле разозлило? — и правда, что? Их секреты? Собственное смятение?

— Отсутствие доверие. Я нашла тебя, пожалела и поверила, привела в свой дом. И все, чего я заслужила — это недоговорки да тайны. Я даже не знаю, настоящим ли именем тебя называю!

— В первую нашу встречу ты взяла с меня клятву, что я не причиню тебе зло, Мария. Теперь же обижаешься на то, что я всеми силами стараюсь ее придерживаться. Ты права, я уже достаточно здоров. Через неделю я уйду, и больше не буду тебя расстраивать.

Джон взял со стола плошки и ушел доедать на улицу. Я упрямо смотрела на кашу. Аппетит пропал, но если Джон считает, что из-за его слов я буду голодать, то не дождется! Я доела, с особой тщательностью проследив, чтоб в плошке не одной крупинки не осталось. Приходилось прикладывать усилия, чтоб не бросить ее в стену.

Следующие пять дней прошли неловко.

Каждый вечер Джон уходил и возвращался лишь под утро. Я не желала знать, чем он занимался. Несмотря на плохое настроение, усталость брала свое и я спала до рассвета. Мы почти не говорили, хотя я все еще ловила на себе пристальные взгляды Джона. Он наблюдал за мной, но, когда это оказывалось невыносимо, я смотрела на него в ответ. Он молча отворачивался.

Почему я так злилась? Нас не связывало ничего, кроме моего желания помочь. Даже его было бы недостаточно без лекарства Вив. Джон не был мне ничего обязан. Откуда же эти обида и тоска? Пара дней — и Джон уйдет. Я доберусь до столицы и без него.

Мысли о скорой дороге заставили улыбнуться. В деревне все было опостылевшим и пустым без матушки. За ее пределами наверняка полно людей лучше, чем Джон. Я собралась в лес пополнить запасы. Как раз должны были набухнуть почки черного тополя, да еще и корни кровохлебки можно будет накопать. Нужно приходить каждую свободную минуту — лечебные растения просыпались от зимы быстро, нельзя упустить момент сбора. Так и запасы, пусть и самые простенькие, пополню, будет на что ночлег да хлеб выменять.

У развилки, что одной дорогой вела к лесу, а другой — к трактиру, стоял Тук. Его красное лицо все исказилось от злобы, и он как никогда стал похож на пса.

— Вот я дурак, послушался святого отца да эту старуху Вив, пожалел тебя, девка. А ты ночами к себе мужиков водишь, тварь!

Тук надвигался на меня, и я невольно сделала шаг назад. Он заметил Джона?! Как мне объяснить…Нет. Нужно бежать из деревни, сейчас же. Тук ни одному моему слову не поверит. А я не хочу быть битой им всю жизнь, как Ивет.

— Строишь из себя печальную невинность да недотрогу, а на деле такая же, как все бабы!

Я развернулась и побежала к дому. Где же Джон, когда он так нужен?! Тук, хоть и был тучным, не отставал и все дышал мне в затылок. Я почти добежала до своей покосившейся калитки, когда из темноты вынырнул мужчина в форме барона де Плюсси и толкнул меня на землю. Я упала, больно ударившись руками и коленями.

— Лицо не повреди, дурак! — ругнулся запыхавшийся Тук. — Барон обещал хорошенько за нее заплатить.

— Барон по всем счетам платит, — мужчина, чьего лица я не видела, схватил меня за руки и поднял. Я отбивалась, но вместе с Туком они были сильнее. Испугавшись, я закричала.

— Да заткните ее, пока народ не прибежал, — гаркнул Тук.

Я почувствовала удар, и потом — ничего.

Вода продолжала размерно капать мне на лицо, и, нехотя, пришлось открыть глаза. Каменные стены, узкое окно-бойница, сквозь которое едва пробивается тусклый дневной свет, грубо сбитая деревянная кровать, да ведро в углу — вот и все, что было комнате, где меня заперли. Голова болела. Я попробовала встать, но из-за головокружения получилось лишь с третьего раза. Окно выглядело скорее насмешкой, но я все равно подошла к нему. Не получилось даже просунуть туда обе руки враз — так сбежать точно не получится. Да и находилась я, по-видимому, высоко. Лес, окружающий деревню, был далеко внизу.

Я знала, где оказалась. Рядом с деревней было лишь одно место с крепкой каменной кладкой и высокими башнями — замок барона. От злости я ударила руками по кладке, и лишь сильнее разозлилась, оцарапав кожу о камень.

Я подошла к двери и дернула ее со всей силы. Закрыто. Я дернула еще пару раз, но толку не было никакого.

— Эй! Там есть кто снаружи! Выпустите меня! — крикнула я. Тишина. — Выпустите, выпустите, выпустите!

Я продолжала кричать и стучать в дверь пока не охрипла.

Что они собирались делать со мной? Об интересе барона мне говорили не раз, но я надеялась сбежать раньше, чем разговоры превратятся в угрозу. Если бы только Джон не попался тогда мне на пути! Я бы сейчас была в столице, в Университете, а не заперта в доме богатого распутника! Я без сил опустилась на тюфяк из соломы и закрыла лицо руками, подавляя отчаянное желание заплакать. Зачем только мой путь с Джоновым пересекся?!

Я злилась, плакала, уснула и проснулась, молчала и кричала, но дверь моей темницы так и не отрывалась. Судя по свету в окне, прошло не более полудня, но по моим ощущениям я находилась тут не менее недели.

Я пыталась уговорить себя не тревожится. Я знала намеренья барона, и ему придется открыть это дверь, чтобы осуществить их. Это будет мой шанс. Нужно только дождаться.

Дождаться.

Вечерело. Тук, поди, сидит в трактире да монеты, бароном уплаченные, пересчитывает. Чтоб ему пусто, да в котелках вместо еды одно свиное варево всегда выходило! И что я ему сделала, чтоб так со мной поступать? Сына его с радостью не приняла? Про побои невестки знала?

Стало жаль, что уехала Вив. Она единственная, кто мог заметил мое отсутствие и сделать что-нибудь. Ха! Я перевернулась на другой бок и вытерла злую слезу. Вив в чужие дела тоже не суется, если только ей это выгоду не сулит.

Джон. Глупо было надеяться, что он придет и спасет меня, точно в какой бабкиной сказке, но, видимо, я и впрямь была глупа. Я же спасла ему жизнь! Неужели он сможет просто пройти мимо? Или решит не утруждать себя, раз моя в опасности моя честь, а вовсе не жизнь?

Не в первый раз я пожалела о спасении Джона, но сегодня сожаления были особенно горькими.

Стало свежо. Я оттащила тюфяк на середину комнаты, чтоб сырость от стен не попортила солому. Как могла укуталась в старую козью шкуру, что валялась в углу — плешивая, но все лучше, чем замерзнуть до смерти. Я ждала. Раз за разом представляла, как барон придет, как я дожидаюсь, пока он начнет раздеваться, и пока он занят своей одеждой, я, изловчившись, выскользну в открытую дверь.

Или стоит приложить его головой о каменную стену для надежности?

В мечтах о том, как я одолеваю барона и сбегаю из его замка я провела вечер. Луна поднялась высоко, и ее тусклый луч освещал часть стены моей темницы. Никто так и не пришел.

Ужасно хотелось пить.

Козлиная шкура едва спасала от ночного холода. В голове роились тревожные мысли. Не ошиблась ли я в намереньях барона? Может ли быть, что это Тук заплатил, чтоб избавиться от меня, запереть в комнатушке, чтоб никто до конца моих дней меня не слышал и не видел? Сколько я смогу продержаться без еды? Вода, стекающая по стенам, уже выглядела привлекательно.

Я забылась тревожным сном, но в нем меня преследовали сцены смерти: моей, Тука, барона. Мне казалось, что я бежала по замку, плутая в его стенах, и стоило только мне увидеть солнечный свет, как руки барона, длинные, серые и костлявые, с острыми когтями, хватали меня за ноги и утаскивали обратно во тьму.

Проснулась я уставшей. Еще даже не рассвело. Я вновь подошла к двери:

— Эй! Кто-нибудь! Вы про меня не забыли?

Ответом была лишь осточертевшая тишина. В ладонь получилось собрать не так много воды. Я жадно выпила пару глотков и облизала пальцы. Это лишь разбудило во мне жажду с новой силой. Не зная, откуда еще ждать спасения, я встала на колени и начала молиться.