Где-то на половине завтрака я заметил, что чего-то не хватало. Или кого-то. Я невольно поднял голову и огляделся в поисках Леры. Уже привык, что она практически жила у нас в последнее время.

— Ее здесь нет, — отстраненно проговорил Егор, продолжая пялиться в тарелку.

— П-почему? — предчувствие какое-то нехорошее.

— Потому что я мудак.

— Так, — я отложил вилку в сторону и прекратил жевать, — лучше скажи мне то, чего я еще не знаю.

— Ха-ха, — вяло хмыкнул Егор и поднял на меня глаза.

Выражение его лица заставило легкие сжаться. Однажды, я уже видел его в этом состоянии, и оно его чуть не уничтожило.

— А с тобой что? — брат недоверчиво оглядел мой прикид и пожеванный вид.

— Ты первый.

— Лера от меня ушла.

— Потому что ты мудак. Это я понял. А поконкретней?

Егор нервно застучал пальцами по столу. Из него всегда было сложно выудить потаенную боль. Я и сейчас ни на что особо не рассчитывал, но вдруг он выдохнул и, насмешливо скривив губы, выдал:

— Катя вернулась.

Его слова зависли в воздухе. Я моргнул, отгоняя воспоминания об этой девушке, как кошмарное наваждение.

— Да ну, нах… — я все еще не верил, как если бы он сказал, что в этой комнате призрак.

Брат издал что-то вроде мучительного стона и с силой взъерошил волосы. Хорошо, что не начал их выдирать. Он и так был сейчас похож на Джека Николсона из того кринжового фильма.

— И тебя вроде как на Катю триггернуло?

— Мягко говоря!

— А Лера?

— А у Леры есть глаза.

— Жесть…

Я не знал, что сказать, слова снесло ураганом воспоминаний о том, через что пришлось пройти моему брату. Я возненавидел эту девушку тысячу раз и не мог принять, что она снова появится в этой вселенной.

— И… что теперь?

Меня снедало любопытство, кого же он выберет теперь. Но я не спросил, понимая, что у него самого, возможно, нет ответа на этот вопрос.

— А знаешь что? — Егор решительно стукнул кулаками по столу по обе стороны от тарелки, которая даже подпрыгнула от силы его удара. — Я затрахался!

Будучи невольным слушателем этого каждую ночь, я вполне верил, что он говорит буквально.

— С сегодняшнего дня эта территория, — он обрисовал свой силуэт пальцем, — без женщин, и вообще без секса.

— В монахи подашься?

— Нет, но я наконец займусь собой. А что? Попутешествую, поучусь у лучших поваров.

— Звучит как план, — я затолкал поглубже собственные чувства по поводу его отъезда. Мне уже начало его не хватать. — А Катя и Лера?

— А что с ними?

— Ты не будешь между ними выбирать?

Егор встал с пренебрежительным фырканьем.

— Мы что, в романе Даниловой? В жизни все не так устроено. Одна меня предала два года назад, а вторая кинула после всего, что я… — он проглотил последние слова с хриплым вздохом. — Пошло оно все! Я теперь сам по себе.

Я не знал, как выразить свое сочувствие. Мысли крутились вокруг его ситуации, старых, разрывающих на части воспоминаний, и новых, которые еще будут и которых я, если честно, опасался.

Черт, эти женщины, как яд: завладевают твоим телом и разумом и убивают. Повезет, если хотя бы, быстро.

— Дерьмово… — задумчиво заключил я.

— Если ты выругался, то и у тебя походу тоже какой-то треш. Опять эта мелочь розовая?

Я с трудом пропустил мимо ушей, как он ее назвал и кивнул, а Егор снова сел напротив меня.

— Хреново.

— Знаешь, что хреново? Видеть, как девушку, по которой ты сходишь с ума, целует другой…

— Блин, сочувствую.

— Я сам виноват. Не нужно было выходить на балкон и смотреть. Знал же, что это они.

— Мазохизм у нас, у Ивановых, в крови.

Мы оба одновременно отпили из своих кружек уже изрядно остывший кофе.

— Но знаешь, ты и правда виноват в этом дерьме, — Егор прожег меня осуждающим взглядом.

— Знаю, я согласился на это по доброй воле, стал гребанным тренажером! — мне от самого себя противно было.

— Я сейчас не об этом. Я о том, что ты сдрейфил сказать ей о своих чувствах. Ты не дал ей шанса выбрать между вами.

— Меня она даже не…

— Откуда ты знаешь?! Ты спрашивал?

— Н-нет.

— Ну, спроси!

— Это не так-то просто…

— Брехня! У тебя есть рот, у нее уши. Куда уж проще?

Он снова прав. Да что ж такое? Почему я сам не могу додуматься до таких простых вещей? Я же вроде как два образования получаю, не должен быть тормозом.

— И еще… Ну, поцеловал этот парень ее разок-другой, позажимал чутка. Но ты-то! У тебя есть карт-бланш и полный доступ к ее телу. Ведь есть же еще?

— Теперь уже не знаю.

— Борись, братан! Не беси!

— Она, вроде как, предупреждала меня, что все это ради него. Она долго сохла по этому парню.

— А ты — по ней! Не опускай руки, придурок! Из-за одного поцелуя взять и бросить все? Надо бороться до конца!

— А как понять, что уже конец?

— Когда она выйдет за него, — но тут по лицу Егора поплыла ехидная ухмылка, и он добавил, — но и это тоже не трагедия.

Я удивленно вытаращился на него, а он понял, что нужно пояснить:

— Лера замужем, — и на абсолютно серьезных щах добил меня, — за мной.

У меня отвисла челюсть.

Егор долго рассматривал мой ошарашенный вид, а потом прыснул со смеху:

— Я пошутил!

Он громко ржал, хватаясь за живот, пока я пытался очухаться от шока.

— Придурок!

— Прости, но ты бы видел свою единорожью физиономию! Просто разрыв!

— Нельзя так шутить.

— Ну, в принципе, это всего лишь наполовину шутка.

Я гневно посмотрел на него. Весело ему!

— Лера и правда замужем.

— А у тебя, конечно же, нет никаких моральных принципов…

— Рад, что разочаровал тебя. А то как-то слишком много почтения в этих глазках, еще неделю-другую ты бы мне поклоняться начал. Хорошо, что я решил свалить!

Ну вот, Егор снова включил клоуна. Недолго он пробыл настоящим. Поверить не могу, что он реально собрался уезжать тогда, когда нам стало хотя бы сносно общаться друг с другом.

— Спасибо, — я поднял на него взгляд, стараясь вложить в него то, что не сумел бы выразить словами.

— Обращайся, — он повел плечом, в голосе слышалось явное смущение, — братишка.

— Ты тоже.

— Учту.

Мы встали из-за стола, как-то неловко убирая посуду, и засуетились, покидая дом каждый по своим делам.

***

На кафедре я заметил Быкову и убавил шаг. Деканша Марьяны оживленно разговаривала с коллегой с моего факультета.

— …статистику всего дизайнерского тянет вниз, никогда таких отстающих по всем предметам студенток не было…

Я выхватил слова, и мне не нужен был контекст, ежу понятно, что она говорила о Василевской. Тихо фыркнув, я покачал головой и достал из кармана телефон, быстро написав соседке в чат.

Я: Сегодня в три, аудитория у дедушки, придешь?

Марьяна: Да.

Все. Никаких шуточек в ее стиле. Тревога прокралась под кожу, словно вредоносный вирус. А у меня и так иммунитет от Марьяновских чар изрядно просел. Или вообще никогда нормально не работал…

— Ого, Иванов, сменил стиль? — Сорокина нарочно врезалась в меня, выходя из аудитории, в которую заходил я. — Против чего-то конкретного бунтуем?

Она осмотрела меня, сладко улыбаясь, и начала чертить указательным пальцем по периметру клеток на моей рубашке.

— И тебе доброе утро, Анна.

Несколько моих однокурсников уже покосились на нас с идиотскими ухмылками. Что уж тут лукавить, она эффектная, а я ботаник — пара года.

— Вчера новый ромком на экран вышел, сводишь меня? — волнуясь, спросила Сорокина.

Я вперился в нее прищуренным взглядом, изучал ее симпатичное лицо и не мог понять почему она так настойчиво ищет моего внимания. Она встречалась с парнями, тела которых видели стероидов больше, чем все отделение интенсивной терапии. А я, что весьма очевидно, не был ее типажом.

Прозвенел звонок, освобождая меня от необходимости вдаваться в причины отказа:

— Прости, Ань, я не могу.