Но пока что передо мной был привычный маршрут, по которому я ходила каждый будний день вот уже три года. Удивительно, что рутина иногда затягивала так сильно, что становилась незаметной. А ведь правда я никогда не задумывалась, что хожу по одной и той же дороге столько лет, каждый фонарный столб стоит на своем месте, каждая вывеска, светофор, поворот, даже машины парковались иногда на одних и тех же местах. В наушниках играла почти все та же музыка, иногда разбавляясь музыкальными новинками, но и они появлялись редко. Снег под ногами скрипел точно так же, как и вчера, как и неделю назад и с тех самых пор, как метели накрыли город в первый раз. И дорога от университета до дома занимала все те же пятнадцать минут неспешным шагом.

Телефон неожиданно зазвонил, вырывая из мыслей и останавливая музыку. Я полезла в карман, уже настраиваясь на то, что придется снова немного поморозить пальцы.

Номер был мне незнаком, но по коду вполне подходил к моему городу, поэтому я ответила.

— Не холодно без шапки, Ротчестер? — на том конце провода раздался ехидный голос, от которого почему-то поползла улыбка.

— У меня есть два вопроса, Ротчестер, — перековеркала мужчину я, входя во двор. Он тихо рассмеялся

— Я случайно позвонил следователю?

— Да.

— Тогда слушаюсь и повинуюсь.

— Как ты узнал, что я без шапки?

— Ты ни разу ее при мне не носила, — легко ответил Кристиан, — так что давай второй вопрос.

— Почему позвонил только сейчас? — не то, чтобы меня очень сильно волновал его ответ. Он даже как-то сам вырвался.

— Потому что номер твоего телефона я нашел только сейчас, — я усмехнулась, не сразу понимая, что голос прозвучал не из динамика телефона. Сердце бешено заколотилось в груди, разнося и радость, и удивление, и неловкость по венам, заставляя мозг одновременно и отключиться, и усиленно работать. Прямо передо мной, посмеиваясь, стоял Кристиан.

Среда. После архива. Кристиан

Изабелла выпорхнула из машины, легко поцеловав меня на прощание и не сказав ни слова, кроме «спокойной ночи». Почему-то мне показалось, что в ее голосе слышалась самая настоящая издевка. Какая спокойная ночь после такого?! И дело не в том, что произошло, а в том, где. Вся ситуация с Ротчестер давно вышла за рамки, но это переходило границы моего понимания, любой логики и здравомыслия.

Жалел ли я? Нет. Хотел бы повторить? В любом другом месте — да. Повторить и продолжить.

И хотя я и знал, что там действительно никого не было в тот момент, но учитывая, как быстро распространялись слухи в этом заведении, как выражается отец, то разумная, а точнее, поздне-разумная, предосторожность должна была включиться. И проверять реакцию отца на эти сплетни я бы не особо хотел. Пусть они бы и оказались правдивыми.

С моей специализацией я мог бы уйти в любую компанию, любой другой университет, а вот на архитектуре Изи поставила бы крест. Что было не слишком правильным, и я не знал, задумывалась ли она о последствиях, потому что все зашло уже слишком далеко, и непременно зайдет еще дальше.

Я вышел из машины, оставляя там и эти мысли. Хотя они скорее всего просочились сквозь щели, и теперь бесшумно ползли за мной хвостиком. Ровно как и воспоминания, возвращающие возбуждение, которое, кажется, никуда и не уходило. И с каждой ступенькой становилось только сильнее, вытаскивая из памяти картинки открытой аккуратной шеи, красивой груди, скрытой под тканью черного платья, запах ванили, которым, кажется насквозь пропиталась и моя рубашка, и ее восхитительные мягкие, пушистые волосы, в ужасном свете желтой лампы, сияющие почти как пламя, пожирающее нас обоих. Этому безумству нельзя было поддаваться, но мы не сдержались. И, наверное, в любой другой раз тоже бы не сдерживались.

Квартира встретила темной, холодной пустотой, привычной до самых кончиков пальцев. Вот только сейчас черные цвета почему-то не радовали, наоборот, безумно раздражали.

Я кинул ключи от машины и телефон на небольшой столик в коридоре. Не успел стянуть пальто, как всегда раздражающая меня мелодия звонка раздалась почти на всю квартиру. На экране высветилось имя отца, заставляя мгновенно похолодеть и вызывая дурное предчувствие, хватающее за горло. Слишком плохой знак, даже при том, что в знаки я не верил.

Вряд ли отец услышал мой посыл во вселенную или что там еще бывает сейчас. И вряд ли узнал о Ротчестер — слишком занят слухами обо мне и Монро. Конечно, с таким его рвением они скоро замолкнут, и тогда приписывать мне романы начнут чуть ли не с каждой из студенток, строящих мне глазки. И с одной стороны, не хотелось бы, чтобы в списке сплетен оказалась Изи, а с другой, не хотелось, чтобы эти слухи долетали до нее.

Я глубоко вздохнул, настраиваясь на разговор.

— Да?

— Почему ты так долго подходишь к телефону? Будто у меня других дел нет, как пытаться дозвониться до тебя, — вместо приветствия начал мужчина. Да, примерно к этому я и готовился, но если разговор начался без нравоучений о студентках, значит, тема беседы окажется другой. Это радовало.

— И тебе привет.

— Привет-привет, завтра конференция, ты должен быть, как представитель нашего факультета.

— Официально я не работаю на твоем факультете, если ты вдруг забыл. — фыркнул я, включив громкую связь и сбрасывая с себя лишнюю одежду. Отец на том конце провода тяжело вздохнул, почти в точности, как я несколько минут назад.

— Ехать должна была Стенелли, но она на больничном, ее заменяешь ты, поэтому будь готов к десяти утра, место пришлю. Я там тоже буду, — пытаясь успокоить, проговорил он. Но сработало это в обратную сторону. Я стал еще сильнее проклинать все происходящее.

— Монро?

— Я сказал, что едешь ты, значит, едешь ты. — безапелляционно заявил мужчина, а затем, сухо попрощавшись, сбросил вызов.

Я устало опустился на диван в гостиной, бездумно уставился в потолок, ощущая острое желание написать Изабелле. Вот только почему-то ее номера телефона у меня не было.

***

Два дня. Целых два дня нудной и просто ужасно скучной информации в не супер приятной компании. Отец то и дело каждый раз проверял внимательность, изредка поглядывая в мою сторону, будто я мог отвлечься на что-то кроме занимательных статистик и планов его любимых коллег.

Искренне не понимал для чего ему представитель факультета, если он и сам присутствовал на этой встрече. Это было жутко тупым и нелогичным, учитывая, что представитель факультета носил ровно ту же фамилию, что и декан этого факультета. А в то, что отец хотел мной похвастаться я не особо верил.

И ответ на этот вопрос я узнал утром в пятницу, когда уже должен был привычно раздражать Ротчестер своим присутствием на лекции по литературе. Удивительно, но мне не хотелось, чтобы она думала, что я просто взял и исчез. И надеялся, что она так не думала, потому что об отмене моих лекций и отъезде узнала так же, как и все — через свою старосту, а та из деканата. И если еще один день отсутствия можно было как-то объяснить, то всю пятницу и выходные уже сложнее. Да и не особо хотелось торчать здесь в выходные. В общем, отец просто взял и уехал, сказав мне, что его присутствие требовалось только в первый день, а на остальных хватит и меня.

И сейчас я снова сидел, скрывая зевоту и ярое желание сесть в машину и вернуться домой, в свою постель, сменить ужасный отель на привычную обстановку, в которой все лежало по полочкам и так, как мне было удобно. И, наконец, сползти с этих неудобных стульев, превращающих задницу в квадратик.

Воспоминания о том, с какой регулярностью отец скидывал звонки мамы во время выступлений, до сих пор выводили из себя, снова подкидывая вопрос о том, как из счастливой семьи мы превратились в это. И даже не «мы» — этого уже давно не было, а они. Мама и папа, которые ради друг друга могли перевернуть половину мира. В какой момент отец завел любовниц с именем «работа» и «репутация», а мама, забыв про свои интересы, осела дома? Не то, чтобы я хотел разгребать эти проблемы, но, может быть, ребенка внутри меня волновал этот вопрос, а может, я просто не хотел становиться таким, как отец. Не хотел забывать о чувствах, о жизни, об эмоциях и том, что каждый человек не может быть идеальным. Что такое «репутация», если ты не можешь быть собой? Выдуманные шаблоны, которым нужно соответствовать? Что вообще крылось за фразой «не позорь меня»? Для меня это до сих пор загадка.