И почему именно в такие моменты я чувствовала себя настоящей идиоткой, пытаясь понять, правильно ли его слова уложились в моем мозгу? Не сказать, что таких ситуаций было много, но достаточно для того, чтобы пошатнуть уверенность в собственном здравомыслии на несколько секунд.

— Так у тебя есть отношения? — как бы невзначай и без особого интереса спросила я, забираясь в машину и устраиваясь поудобнее. Кристиан резко повернулся, теплая ладонь скользнула на шею, вызывая маленькие искорки и заставляя развернуться к нему.

Мужчина слишком серьезно вглядывался в мое лицо, словно пытался прочесть мысли, проникнуть в голову или загипнотизировать. Казалось, что еще немного и воздух просто-напросто заискрится.

Вторая рука мужчины опустилась на бедро, забравшись под платье, легонько сжала.

А затем он наклонился вперед, сминая мои губы в поцелуе, словно пытаясь что-то доказать или показать, словно те мои слова вообще не должны были прозвучать, а эти мысли существовать в голове.

Он так и ничего и не сказал. Но ответ мне уже был не нужен. Нужен был только Кристиан. И меня уже действительно не волновал ни один вопрос из всех существующих, потому что фокус внимания сместился на внезапный жар, растекшийся по всему телу, на бабочек, вырисовывающих круги где-то в животе.

Внезапно в машине стало слишком тесно, слишком жарко, неудобно, некомфортно. Хотелось большего. Хотелось отбросить все «надо» и делать только то, что хотелось сейчас. Следовать за импульсом, секундным, мимолетным возбуждением, которое почему-то становилось лишь сильнее. Ну почему именно сегодня все должно было сложиться таким образом? Почему именно это утро стало добрым?

Ладонь Кристиана скользнула выше, задирая ткань платья неприлично высоко, так, что длинные пальцы почти переходили грань, то поднимаясь непозволительно высоко, то опускаясь обратно к колену, то дразняще поглаживали внутреннюю сторону бедра.

Я прерывисто вздохнула сквозь поцелуй, вот только это было слишком похоже на стон, потому что желание, чтобы ладонь Кристиана оказалась еще выше и подарила наслаждение становилось все сильнее, заставляя целовать его с еще большим остервенением, забывая и о том, что дышать — все еще жизненная необходимость, а время текло слишком быстро, чтобы играть на нашей стороне.

Мой телефон зазвонил, сначала напоминая отдаленным сигнал где-то на фоне, словно это какой-то фильм, за которым наблюдаешь с экрана. Затем мелодия стала громче, словно будильник пробуждая ото сна.

Мы, тяжело дыша, отстранились друг от друга. Я сбросила звонок, даже не посмотрев кто звонил.

Взгляд голубых глаз снова бегал по моему лицу, а затем на губах Кристиана, покрасневших от поцелуев, появилась мягкая улыбка. Точно такая же, как в момент, когда я подошла.

— Да, у меня есть отношения, правда, прекрасная девушка узнала об этом пару секунд назад, — проговорил он, протянув ладонь к моему лицу и большим пальцем легонько поправил размазавшуюся помаду.

— И как она отреагировала? — поддерживая его игру, спросила я, пытаясь откопать в сумке маленькое зеркальце.

— Она удивилась.

— С чего ты это взял?

— С того, что сейчас она посмотрит на время и, вероятно, начнет громко ругаться, — усмехнулся мужчина, заводя машину. Я глянула на часы, почти в точности воспроизводя все то, что он только что сказал.

Ротчестер, глянув на меня, усмехнулся, но ничего не сказал, выезжая на трассу. Я, поправив помаду, уставилась в окно, наблюдая за все тем же знакомым пейзажем, думая, что отработки от Монро теперь точно не избежать. И почему все всегда наваливалось одновременно? Я ведь еще с архивом не закончила, уже как-то и не надеясь разобрать его даже к концу недели. Там осталась еще добрая половина старых работ, куча коробок и отчетности, которой я даже не понимала. Так что сейчас я уже во всех деталях вписывала в расписание не просто прогулы тренировок по танцам, но еще и отсутствие сна и оставшихся крох личного времени.

Мы ехали молча, даже радио не произносило ни звука, и почему-то оба улыбались, как придурки. Грядущая отработка даже не казалась таким уж страшным событием. Воспоминания и разговор вполне пересиливали переживания по этому поводу. Я, конечно, не хотела говорить на тему того, что между нами, но жизнь, видимо, решила сделать это сама.

Возле университета уже никого не осталось, что обычно сигнализировало о скором начале лекций.

Я вздохнула, понимая, что все же опоздала, и теперь действительно придется оказаться еще одним пострадавшим от системы Монро.

Взгляд пробежался по внутреннему дворику в поиске возможных свидетелей. Но там никого не оказалось, поэтому я глянула на тротуар, а потом резко съехала по сидению вниз, едва ли не превратившись в маленькую, едва заметную точку.

Кристиан удивленно поднял брови.

— Там Монро, — объяснилась я. Мужчина усмехнулся, глянув в окно.

— Ты же знаешь, что тебя все равно видно, да?

— Ну, так она увидит не меня, а просто кого-то.

— Скажу по секрету, она даже не заметит мою машину, — непринужденно отозвался он, словно сейчас та, кто могла все разрушить не находилась на ничтожном от нас расстоянии.

— Ты недооцениваешь женское внимание, когда дело касается отношений, — фыркнула я, все же возвращаясь в привычное положение.

— Дело не в этом.

— А в чем?

— У нее очень плохое зрение, — мужчина уже открыто веселился, рассматривая мой растерянный вид.

— Не буду спрашивать, что еще тебе известно, — несерьезно, скорее нарочито ворчливо и как бы в отместку.

— Эй, — вместо ответа позвал Кристиан, я повернулась, едва не столкнувшись с ним носами. Мужчина нежно поцеловал меня, словно делал это уже сотни раз — подвозил до учебы, ласково целовал на прощание, желал хорошего дня, а вечером точно также встречал. Это было так странно, так необычно, что мне хотелось задержать этот поцелуй, момент, мужчину. Хотелось, чтобы все оставалось таким чудесным, будто магия праздника все же сработала и в моей жизни. Но тут Кристиан отстранился, заправил прядь волос мне за ухо и произнес:

— А теперь беги, пока я буду спасать тебя от еще одной отработки, — ехидно проговорил мужчина.

— Теперь я не удивлена, почему про тебя и Монро ходят такие слухи. Отводишь подозрения?

— Ммм, — протянул он, — может быть, — наглый взгляд скользнул от лица к груди, скрытой под курткой, затем еще ниже, останавливаясь на уровне бедер, и вернулся назад.

— Ты невыносим.

— А ты опаздываешь, — напомнил Кристиан, — я задержу ее, так что тебе останется только архив и я.

— Даже не буду спрашивать, что ты имеешь ввиду, — я закатила глаза, — но всеми силами буду поддерживать слухи о тебе и Монро, — и пока он ничего не ответил, вышла из машины, быстрым шагом обходя Монро по другой стороне дворика, откуда могла наблюдать за тем, как Ротчестер окликнул ее, потом приблизился, начав разговор. Монро как-то слишком радостно улыбалась, отчего у меня возникло очень низменное желание стереть с ее лица эту эмоцию. Правда, вместо этого пришлось напомнить себе, что вообще-то он сейчас разговаривал с ней только потому, что это нужно было мне. Так что я двинулась вперед, выбрасывая эти мысли.

Архив уже до жути начал раздражать. Я едва не поклялась самой себе никогда больше не шутить, не исполнять тупых желаний и не делать того, что могло обернуться чем-нибудь малоприятным. Потом я эту идею отвергла, потому что тогда моя жизнь была бы не совсем моей, а это тоже так себе. Своеобразный выбор без выбора, поэтому я молча перекладывала коробки туда-сюда, протирала пыль и параллельно с этим пересматривала старые работы в поиске нужных.

Ничего более нудного никогда в жизни не делала. Он явно решил подвергнуть меня пыткам, потому что по-другому я никак не могла это назвать.

Музыка уже не особо спасала, поэтому моим другом на долгие часы становилась тишина. Удивительно, но совсем не давящая. Я думала о младшей сестре, о Кристиане, девочках, с которыми уже так давно не виделась в неформальной обстановке. Обычно после лекций мы часто вместе обедали, а теперь я проводила в этом затхлом, тесном, плохо освещенном месте почти все свободное время. И я хотя бы надеялась закончить все это к пятнице, чтобы отлично провести выходные, а с понедельника вернуться к привычной жизни. Так что на исполнение моего плана осталось всего два дня.