Тут, судя по всему, случай уже достаточно запущенный.

Послышались шаги и приглушённые женские голоса. Это Истер с Лизой вели к порталу Зару, притворяющуюся Алевтиной Афанасьевной.

Не могу ещё раз не отметить, что притворялась наша Зара очень талантливо. А если учесть, как девчонки мои её нарядили, то у несчастного советника шансов нет. Совсем нет.

Я, хоть и представлял себе примерно, что сейчас увижу, всё равно, был поражён… Ну, скажем, в самое сердце… Поражён тем, как соблазнительно, и, одновременно невинно и беззащитно выглядела Зара в образе Алевтины.

Огромные наивные бирюзовые глаза, продуманно-хаотичная причёска и точёная фигурка, завернутая в невесомый шёлк, сквозь который интригующе просвечивает чёрное кружевное бельё…

Девчонки ещё проявили инициативу, и дополнительно надели на Зару пояс для чулков, ну и сами чёрные чулочки, разумеется.

Это сразу дало + 100500 к эротичности её облика.

Да, у Паши шансов нет. Он вляпается по самое «не балуйся», как это говорится…

Я бросил взгляд на экран коммуникатора. В этот момент господин военный советник, собравшись с духом, как раз поворачивал дверную ручку, чтобы выйти в коридор.

— Зара, пошла, — я кивнул чертовке, и она уверенно шагнула в перламутр перехода…

Ну а дальше… Дальше вся наша компания в полном составе, затаив дыхание, приступила к просмотру трансляции, которую вёл из полумрака гостиничного коридора наш Пронька.

Зрелище обещало быть весьма увлекательным и пикантным. Ну, по крайней мере, так было задумано.

А как оно получится, это уже во многом зависело от Зары. Но у меня было такое чувство, что она-то уж не подкачает.

Первое, что мы увидели на нашем экране, это то, как по коридору уверенной походкой Командора шествовал господин Крыницын, в котором бурлил и пузырился сложный коктейль эмоций. Собственно, эмоции и подталкивали его вперёд.

В состав этой гремучей мотивационной смеси входило и желание реабилитироваться в собственных глазах, и стремление овладеть этой непокорной женщиной… И её сопротивление загадочным образом распаляло его ещё больше.

Он рассчитывал, овладев её телом и подавив сопротивление, не только получить наслаждение, которое обещало быть изысканно-пряным и упоительным, но и установить свою безоговорочную власть не только над её телом, но и над душой, над всеми её помыслами и желаниями… Он, как всегда, стремился доминировать и повелевать.

Кулаки сжаты, усы самопроизвольно шевелятся, во взгляде — угрюмая решительность и плохо замаскированная похоть. Красавец, однако.

А навстречу ему двигалась Зара в облике Алевтины. По мере сближения с объектом наших манипуляций выражение её лица приобретало всё более обеспокоенное и сочувственное выражение, сквозь которое пробивалось вожделение.

Да, мы не прогадали. Актриса она замечательная, и, кроме того, нам было видно невооружённым глазом, что эта роль ей нравится.

Потому и делает она порученное ей дело не за страх, а за совесть, искренне наслаждаясь процессом.

И вот, наконец, хрупкая фигурка, задрапированная в полупрозрачный шёлковый халатик, сквозь который просвечивает кружевное бельё появилась из-за поворота коридора.

И, красавица, словно торопившаяся куда-то, не сделав и трёх шагов буквально уткнулась в широкую грудь руководителя миссии, который, надо сказать, подобного подарка судьбы и вовсе не ожидал.

Девушка жалобно и испугано пискнула, но, соприкоснувшись с мускулистым телом начальника, никаких попыток отстраниться от него пока не предпринимала. Напротив, опешившему от столь приятной случайности Павлу Лаврентьевичу даже показалось, что она прижалась к нему ещё плотнее:

— Ой, это вы… — выдохнула Зара, и, как бы невзначай провела жаркой ладошкой по животу бравого военного советника, — а я так испугалась… — и подняла на него огромные глаза, в которых Павел Лаврентьевич прочёл робкую мольбу о защите, ласке… Ну, и много чего ещё он там прочёл…

Надо сказать, что это внезапное столкновение в интимной полутьме пустого гостиничного коридора мигом выбило из его головы все слова, которые он готовил для встречи со строптивой подчинённой.

Теперь в его голове воцарилась гулкая пустота, и он остро ощутил жар прижавшегося к нему женского тела. Он, неожиданно для себя, весь погрузился в свои тактильные ощущения…

С некоторым смущением он ощутил, как в паху наливается тяжестью и восстаёт, обретая, как ему показалось, собственную волю, его естество. И как оно, соприкасаясь с бедром прижавшейся к нему столь желанной красавицы обретает упругость и твердеет…

Павел Лаврентьевич инстинктивно облепил ладонями трепещущий стан своей дерзкой подчинённой, голова его закружилась от будоражащих запахов, ворвавшихся в его ноздри…

Едва переборов внезапно нахлынувшее волнение, и он только и смог, что растерянно пробормотать:

— А я шёл к вам… — он никак не мог совладать с захлестнувшими его эмоциями, — ваш доклад… — её ладошка тёплой улиткой ползла по его торсу, и ощущение этого медленного движения просто лишало его возможности осмысленно строить даже простейшие фразы.

Пронька бесплотным духом вился вокруг парочки, стремясь запечатлеть все нюансы этого внезапного столкновения.

Вот на экране крупным планом видно, как красавица медленно облизывает свои алеющие губы розовым подвижным язычком…

Пронька немного опускает фокус, и вот уже перед нашими глазами оказываются тяжёлые полусферы её грудей, немного деформированные от того, что оказались плотно прижаты к торсу начальника. А он, наверное, отчётливо почувствовал сквозь тонкую ткань сорочки прикосновение её затвердевших сосков.

А ещё несколько секунд спустя мы видим, как широкая ладонь господина Крыницына сминает упругую девичью ягодицу…

Да, в Проньке пропадает талантливый оператор. Ему удалось передать нам всё очарование момента этого неожиданно-сладостного соприкосновения двух тел…

Но, всё хорошее, так или иначе, заканчивается. Как это и было предусмотрено разработанным нами сценарием, Алевтина, то есть, конечно, Зара, внезапно залилась румянцем и робко отстранилась от обволакивавшего её со всех сторон военного советника…

— Право мне не ловко, — пролепетала она, — я совсем не одета… — кстати, у доблестного чиновника, окончательно утратившего к этому моменту способность критически мыслить, и вовсе не возникло вопроса, а куда это она в таком виде, собственно, направлялась-то…

Он хотел сказать что-нибудь вроде того, что она замечательно выглядит и что его очень даже устраивает её неглиже, но из его моментально охрипшего горла вырвалось только какое-то невнятное урчание.

Прелестница, тем временем, ловко вывернулась из его объятий и, оказавшись вне пределов досягаемости его загребущих рук, проворковала:

— Ой, мне так неудобно, — скроив, при этом смущённо-шаловливую мордаху и пару раз хлопнув пушистыми ресницами, — я пойду, наверное, к себе, приведу себя в порядок, — и увидев, что господин Крыницын пытается раскрыть рот, чтобы что-то сказать, добавила, — приходите ко мне чуть попозже, — тут она неожиданно подшагнула к обескураженному советнику и, приподнявшись на цыпочки, чмокнула его в щетинистую щёку.

Пока же чиновник пытался прийти в себя от столь обнадёживающего и многообещающего знака внимания, она со смехом побежала обратно, и перед тем, как исчезнуть за поворотом коридора, крикнула ему, обернувшись:

— Приходи ко мне через пятнадцать минут, — небрежным жестом отправила ему воздушный поцелуй и звонко крикнула, — я буду ждать!

Господин Крыницын некоторое время стоял столбом, пытаясь понять, что это сейчас такое было. Отчаявшись разобраться в этом, он перешёл к следующему вопросу, решение которого было на очереди, а именно, что теперь делать то?

Оглядев себя, и опять отметив, что брюки неприлично топорщатся на самом интересном месте, он развернулся, и словно сомнамбула, неверным шагом отправился восвояси.