— Конечно, — эти слова училка произнесла, напустив на себя вид незаслуженно оскорблённой, типа, как вы, вообще, могли такое про меня подумать, — с ними едет одна из наших сотрудниц, которая будет осуществлять функции воспитательницы этих молодых людей, покуда они будут проходить ваши, — тут она опять сморщилась, — секретные образовательные курсы, — типа она не представляет, какие могут быть курсы, если они не сертифицированы в их богадельне…

— Значит, все документы у неё? — я посмотрел на раздражённую представительницу соцдепартамента.

— Да, — сказала она, всем своим видом показывая, что у неё дел ещё невпроворот.

— Тогда давайте прощаться. — я улыбнулся, так широко, как позволяла мне кожа лица, — Всего хорошего вам, и спасибо, что нашли время предупредить меня о прибытии моих новых подопечных.

— И вам всего хорошего, — буркнула она и добавила, — не обижайте детишек, — потом подумала, и ещё добавила, — и Настурцию Константиновну не обижайте… — и разорвала связь.

Настурция Константиновна, это наверное сопровождающая, сообразил я.

Теперь всех их надо будет разместить, на довольствие поставить, и уже скоро придётся их и занять чем-нибудь… А у меня ничего не готово, все заготовки сырые… Ничего толком не продумано… Ну да, как ехать, так кобылу шить… У нас всегда так.

И, размышляя примерно в таком ключе я двинулся по направлению к нашему грузо-пассажирскому терминалу, откуда уже доносилось завывание турбин приземляющегося шаттла. Похоже, гости прибыли…

На нашем посадочном поле было, скажем так, несколько неуютно. Порывы степного ветра, не сдерживаемые никакими заборами и скоплениями построек, упруго били в лицо, оставляя на коже мокрые следы от первых капель начинающегося дождя.

Тучи, казалось, сейчас соприкоснутся с пластобетоном посадочных площадок, и поползут по ним к далёким горам, оставляя на шершавой бетонной поверхности клочья сочащейся влагой серой плоти…

Раздался рев и нутро плотных серых облаков засветилось жёлто-оранжевым светом. И, по мере того, как рев нарастал, пятно этого света становилось меньше, и, в то же время, кратно возрастала его яркость.

Наконец из слоя облачности вывалился очередной шаттл и грузно опустился на пластобетон, вздымая вокруг себя клубы дыма и пыли, сквозь которые уже еле пробивался огонь, извергаемый соплами планетарных двигателей.

Наконец, порывы ветра сдули в сторону продукты горения, и к приземлившемуся челноку поползли разгрузочные автоматы, мобильные грузовые платформы и прочие механизмы, которые должны были встретить его на земле.

В числе механизмов, заползших под брюхо шаттла, был и самоходный трап, который сейчас, как раз, и пристраивался к пассажирскому люку приземлившегося челнока.

А ещё через пять минут люк с чмокающим звуком отвалился в сторону и по ступеням трапа на посадочную площадку несмело сошли несколько фигурок.

Мне издалека показалось, что их ветром качает, если не всех, то подавляющее большинство, уж точно.

Сообразив, что скорее всего, это те, о чьём скором прибытии меня совсем недавно предупреждала госпожа Капустина, я не спеша направился к группе столпившихся у трапа подростков.

Среди них возвышалась одна, гораздо более фундаментальная, фигура.

— Ага, это, наверное, та самая Настурция, запамятовал, как её по батюшке-то, — подумал я и потянулся за коммуникатором, в ячейках памяти которого оставалась запись об этой даме.

Отчество у неё оказалось не таким экзотическим, как имя, — Константиновна.

Приблизившись, я разглядел, что за плечами этой дамы возвышался вместительный рюкзак, тогда как воспитанники могли похвастаться только лёгонькими тряпичными сумками через плечо, и, как мне показалась, только у двоих на спинах было что-то типа городских прогулочных рюкзачков.

Ребята прибыли налегке. И, я так думаю, что этот минимализм — не от хорошей жизни.

Ну да, государство, если берёт на воспитание беспризорников, то ни в коем разе не ставит перед собой задачу приучить их ко всяким излишествам. Их девиз — всё своё ношу с собой. И этого своего настолько немного, что чрезмерная усталость им не грозит.

Ну ладно, надо подойти, познакомиться, и позаботиться о том, чтобы куда-то пристроить этих ребят.

Следует отметить, что одеты они были в дешёвые джинсы, на ногах — резиново-пластиковые кеды, а щуплые тела были едва прикрыты от порывистого влажного ветра тонкими сиротскими курточками грязно-мышиного цвета.

Да, ребята, определённо, не балованные. Это хорошо.

— Здравствуйте, — поприветствовал я группу подростков, озирающихся по сторонам с осторожным любопытством.

Услышав звуки моего голоса, они, как мне показалось, пришли в некоторое замешательство. Но тут Настурция Константиновна взяла на себя инициативу в общении с представителем принимающей стороны и поприветствовала меня в ответ.

Ну, что можно сказать о Настурции Константиновне? Это была дама лет тридцати-тридцати пяти. Рост у неё был довольно заметный, да и плечи тоже узкими назвать было сложно.

Некоторый лишний вес её вовсе не портил. И вообще, она своей манерой держаться, внешностью и поведением неуловимо напомнила мне валькирию, демобилизованную по выслуге лет из рядов военно-воздушных сил под общим командованием одноглазого Одина.

Надо сказать, что и в её голосе мне послышались отголоски боевого рога по имени Гьяллархорн, поднимавшего, насколько я помню, войска скандинавских богов на последнюю битву.

В общем, при ближайшем рассмотрении она показалась мне весьма суровой и решительной дамой.

Пока мой речевой аппарат был занят всякими ритуальными фразами, уместными в подобных случаях, я занимался более подробным изучением этой колоритной сопровождающей, отложив более плотное знакомство с ребятами на потом.

Уж им-то от меня деваться точно некуда. А вот останется воспитательница при них, или, сдав своих подопечных с рук на руки, отправится восвояси, я пока не знал.

Но, это мы уточним. Места, если что, у нас на всех хватит, а пользу мы и от этой дамы, в случае, если она останется, хоть какую-нибудь, да получим.

Первое, что меня удивило, так это то, что Настурция Константиновна имела шестой уровень, и по своим способностям напоминала мне Истер. То есть, она была потенциальным эмпатом и менталистом.

То, что воспитательница оказалась ещё и эмпатом, было вовсе не удивительно.

Её деятельность предусматривала необходимость чувствовать, что движет её подопечными, их душевные переживания и, вообще, понимать их не только на рациональном, но и на эмоциональном уровне.

Ну, и иметь возможность использовать эти свои ощущения для того, чтобы хоть немного, но управлять эмоциональным состоянием воспитанников, а, следовательно, и их поступками.

Так что наличие у неё способностей эмпата можно было расценивать, в некотором роде, как профдеформацию.

И, если она решит тут остаться, мы сможем её переманить и, таким образом получить ещё одного дефицитного специалиста.

Не думаю, чтобы она очень уж держалась за своё место в социальном департаменте.

Тем более, что если мы будем в ней заинтересованы, то сможем предложить гораздо более привлекательные условия, нежели те, коими её сейчас обеспечивает соцдепартамент.

Но это будем решать по ходу дела, если у нас получится плодотворное сотрудничество. Пока торопиться и забегать вперёд не стоит.

Опекала она шестерых парней и пятерых девчонок.

Возраст её воспитанников я определил в районе шестнадцати — восемнадцати лет.

Ребята смотрели на меня с едва сдерживаемым любопытством, и было видно, что они не совсем понимают происходящее, а потому, скорее всего, некоторые вопросы надо будет прояснить как можно быстрее.

Мне совсем не хочется возиться с людьми, которые не представляют, что их ожидает, и какие плюсы и минусы есть в их теперешнем положении.

И да, Настурция Константиновна представилась по полной форме, то есть, я узнал, что она чиновница тринадцатого класса и служит в составе социального департамента при минобразования. Фамилия её была Альвитина.