Сорвать с неё одежду и, добравшись до столь желанного и упругого женского тела мять… Мять… Тискать… Целовать взасос… Вылизывать каждую ложбинку на её бархатистой коже… И наслаждаться её стонами, которые будут вырываться из её горла в такт ударам беспощадного тарана…
— Так, спокойнее, Паша, — Павел Лаврентьевич тряхнул несколько раз головой, пытаясь избавиться от липкого морока, обволакивающего его рассудок сетью потливых желаний.
Он вдруг с ужасом ощутил каменное напряжение в паху.
Взглянув на так и стоящую в дверях девушку он увидел, как в в бирюзовой глубине её огромных глаз кружится насмешливый хоровод весёлых искорок.
Она не отрываясь смотрела на предательски встопорщившийся на его брюках бугор, ясно и недвусмысленно обозначивший, какие именно мысли сейчас крутятся в его голове, и какие желания сейчас им безраздельно владеют.
— Гммм, — девушка многозначительно прочистила горло, — я, похоже, как-то не вовремя к вам зашла, извините, — а в глазах её прыгали и кувыркались огненные чертенята, — наверное, будет лучше, если сейчас я оставлю вас… Успокаивайтесь, приходите в себя, — и, уже в дверях, обернувшись, она сочувственно сказала, — как успокоитесь, дайте знать, доклад то мой вы так и не выслушали…
Дверь хлопнула, и, оставшийся в одиночестве Крыницын обессиленно рухнул в кресло.
— Ну, что же, все очень не плохо, — нарушил я тишину, воцарившуюся в комнате, — занятное зрелище, не правда ли?
— Да, — согласилась Истер, — а девчонка то молодец, умыла этого хлыща…
Ну да, кто бы сомневался, хе-хе. Все наши дамы, как одна, встали на сторону Алевтины. Женская солидарность, она такая.
— Ну да, — согласилась Светлана, — красиво она его. Но, как бы он теперь мстить не стал…
— Думаю, она знала, что делала, — успокоил я своих дам, — уж в чём-чём, а в бестолковости Алевтину Афанасьевну подозревать не стоит. Мне кажется, она знает, что делает.
— Всё это замечательно, — согласилась Истер, — а дальше-то что предпримем?
— А дальше… — я не смог удержаться от театральной паузы, — а дальше мы ещё пошерудим палочкой в этом, с позволения сказать, осином гнезде. И в роли этой волшебной палочки выступит… — народ начал переглядываться, но постепенно все взгляды скрестились на чертовке, — вы правильно угадали, это будет Зара!
— Так что, пора собираться? — деловито спросила она.
— Да, — времени, у нас, по моим расчётам, оставалось не так много, — в твоём распоряжении десять минут. И, знаешь, мундир не надевай, — я прищурился, обдумывая очередное мелкое изменение плана, а надень-ка ты…
Зара смотрела на меня, в ожидании продолжения.
Я подмигнул ей и закончил мысль:
— Надень какое-нибудь кружевное бельё, такое, чтобы выглядело пособлазнительнее… Ну, там где ткани поменьше, а кружавчиков всяких игривых — побольше. Ведь у нас же есть такое? — я вопросительно посмотрел на Истер.
— А то ты и не знаешь совсем, — со смехом отреагировала она, — не беспокойся, найдём, для такого-то дела.
— Ага, ну, значит, с бельём решили, — удовлетворенно проговорил я под общий смех присутствующих, — но поверх этого белья должен быть какой-нибудь откровенный халатик… или лучше, наверное, игривый полупрозрачный пеньюарчик.
— А откровенный полупрозрачный шёлковый халатик пойдёт? — с подначкой поинтересовалась Лиза, — мы как раз такой и приобрели, в числе прочих тряпочек, что для Зары заказывали. И бельё кстати тоже ей прикупили… — она шаловливо на меня уставилась и продолжила, — как раз такое, как ты, оказывается, любишь…
Я слушал её, ёжась под многообещающим взглядом многозначительно улыбающейся подруги… Но, вроде как пронесло.
— Да, давайте тогда так, — я повернулся к Заре, — ты перевоплощайся в эту Алевтину…
Зару тут же окутало уже знакомое нам марево, и через минуту на меня смотрели бездонные бирюзовые глаза. У меня аж мурашки по спине побежали.
— А вы, — продолжил я глядя на Истер с Лизой, — берите её, и переодевайте, наверное, в то самое бельё, ну и в пеньюарчик потом заверните… Ну, не здесь же, — с укоризной сказал я начавшей раздеваться прямо тут Заре.
— Жаль, — промурлыкала та, — я думала, ты посмотреть хочешь… Пронькину трансляцию то тебе толком досмотреть не дали же… — и хитро так улыбнулась.
— Можно подумать, что сейчас досмотреть дадут, — буркнул я, уколовшись о взгляд подруги, — идите давайте, наряжайте её, красьте, в общем, создайте ей товарный вид…
Дамы удалились, а я налил себе вина. Они там провозятся некоторое время, а я хоть освежусь слегка. Нервишки, опять таки, успокою, а то все меня провоцируют. Так и норовят из равновесия вывести и под монастырь подвести.
Один Семён меня понимает и мне сочувствует…
Мы с Семёном переглянулись, чокнулись, и выпили. Стало немного легче.
Я посмотрел на голопанель. Пронька продолжал трансляцию из обители военного советника.
Бедняга Крыницын так и сидел в кресле. Хотя, следует отметить, что он стал несколько спокойнее. Действительно, возмутительно-провокационный бугор на его штанах заметно опал и стал уже далеко не так заметен.
Либо в его организме снизилась концентрация феромонов, либо он просто немного пришёл в себя ввиду того, что особа, своим соблазнительным видом поддерживавшая его, мягко говоря, в тонусе, в настоящий момент покинула помещение.
Я мысленно обратился к Проньке, предложив ему пока никуда не уходить, но, на всякий случай, периодически впрыскивать в атмосферу немного феромонов.
Нет, я не ставил своей целью издеваться над беднягой. Для меня сейчас было важным, чтобы он двинулся по направлению к номеру, где разместилась госпожа Забелина.
Повод для этого визита она ему дала, предложив дать ей знать, когда он успокоится.
Успокоиться то он, конечно, слегка успокоился. Но та химия, концентрацию которой в номере советника Пронька теперь будет прилежно поддерживать, должна рано или поздно сподвигнуть его двинуться по направлению к номеру, где его ждёт невыносимо соблазнительная ведьма с глазами цвета морской волны.
А местечко для портала Пронька нашёл просто замечательное, кстати. Он для этой цели присмотрел просторную подсобку, которая располагалась очень удачно.
Она находилась как раз на этом этаже, за поворотом коридора. Между апартаментами господина Крыницына и номером госпожи Забелиной.
Но вот, я обратил внимание на то, что сидевший до сих пор в своём кресле господин военный советник начал беспокойно ёрзать.
Он открыл глаза, огляделся.Облизнул засохшие губы, потом резко встал, и прошёл к мини-бару.
Извлёк оттуда бутылку, на которой красовалась зеленоватая этикетка с надписью «Кедровка».
— О, — подумал я, — а господин военный советник-то, оказывается, гурман.
Действительно, настойка на кедровых орешках, штука достаточно редкая, так как кедры встречаются далеко не на каждой планете. Весьма редкие растения.
Налив себе грамм пятьдесят, он перевернул гранёный стаканчик себе в глотку, крякнул и занюхал рукавом мундира.
После чего подошел к зеркалу и начал придирчиво осматриваться.
— Не иначе, как собрался на выход, — сообразил я.
Счёт пошел на минуты.
Я тут же вызвал Истер по коммуникатору:
— Ну как, подготовили диверсантку? — поинтересовался я.
— Почти, — напряжённо ответила подруга, — глаза дорисовываем.
— У вас не больше трёх минут, — пояснил я причину своего выхода на связь, — клиент дозревает. Так что через три минуты жду вас у портала.
— Поняла, скоро будем, — Истер нажала отбой.
А я, переключив трансляцию на небольшой экранчик своего коммуникатора отправился к створу портала, где уже подрагивала и шла мелкой рябью перламутровая плёнка пространственного перехода.
Господин Крыницын по-прежнему находился перед зеркалом, крутил ус и корчил своему отражению рожи. Не иначе, нарциссизмом-то он, всё-таки, страдает, и, как бы, нарциссизм этот у него уже и не в начальной стадии.
