– Про уважение словно от сердца оторвали, – язвительно усмехнулся Сяо До, который до этой поры молчал, но ему не понравилось, как Бянь Чжан прервал Лин Цзинь.

Всего пара слов – а раздражение вспыхнуло во всем зале, словно свеча, упавшая в сено.

Голос Бянь Чжана окреп и стал громче.

– Морозные горы! Поистине место расцвета нашего народа! Питая энергию из снега, мы не уничтожаем, а создаем! Тот превращается в воду и пар, земли начинают плодоносить, а не мерзнуть! Нам нужно отвоевать Морозные горы!

– Там, где снег, холодно, – возразила Лянъюй. – Нам нечем будет обогреться. Если же мы растопим весь снег, то белые найдут нас в мгновение ока!

– И как быть с Темными, которых мы только спасли оттуда? Бессердечно будет вернуть их обратно! – гаркнул Цао Цао.

– Бянь Чжан, при всем уважении, ты говоришь ерунду! – Гуйин бросила недовольный взгляд на друга.

– Мы не можем прятаться здесь вечно, Инь Гуйин, это все сказки напуганных стариков.

Никто не смотрел на Чживэй, которая прикрыла довольную улыбку кулаком. Дождавшись, когда ссора достигнет своего пика, она стремительно поднялась с места. Невозможно было не заметить ее, как красные одежды огнем метнулись, привлекая к себе внимание.

– Послушайте и меня теперь, – Чживэй вышла в центр, чтобы обратиться к каждому из Темных. – Светлые теперь наверняка знают о существовании свободных Темных. Они знают, что мы их ненавидим. И они злы, что мы выставили их дураками. Они будут нас искать.

Услышьте меня, друзья. На этом Совете мы говорим не о нас, мы говорим о всей судьбе нашего народа. Она зависит от нас, от наших выборов, от наших действий. Или наши потомки будут благодарны нам, а наши предки обретут покой, или наши потомки будут отвечать за наше бездействие, а предки не будут похоронены с должным им уважением.

Все пророчества сводятся к одному – время пришло. Легендарный Цзиньлун оставил нам в подарок Дракона, и он на свободе, готовый в любой момент отозваться на наш зов помощи.

Мы знаем все цели нашего Врага – уничтожать и пытать нас. И единственное, что мы можем сделать, – сопротивляться до последнего, чтобы больше ни один ребенок не оказался в услужении белых негодяев. Мы – их надежда.

Я напомню вам: я отправилась в лагерь Дайян, чтобы спасти бедных детей, однако светлые не пожалели даже обычных детей, используя их в своих целях и убивая.

Наших же детей они убивают сотнями. Где-то прямо сейчас плачет очередной малыш, которого бьют только за его цвет глаз. Малышу ломают косточки, пока мы прячемся и рассуждаем о собственном уюте. Малыш кричит, чтобы ему пришли на помощь, а мы говорим – у нас недостаточно риса.

Он ни разу не ел яблоко. Приз в наших шутливых играх!

Чживэй выдержала паузу, обвела собравшихся взглядом, чтобы оценить эффект, произведенный ее словами. Все притихли, и, довольная их реакцией, Чживэй завершила Совет объединяющей фразой:

– Мы с вами все оказались здесь неслучайно. Неслучайно мне пришло озарение связаться с вами. Неслучаен каждый из вас, что сидит здесь. Потому что именно это и есть тот день, когда мы – гордые потомки Цзиньлуна – объединились, чтобы ни один ребенок больше никогда не был убит.

На долю секунду ее охватил леденящий страх, словно внезапный порыв ветра возвестил о том, что она претворила свое предназначение, но в следующее мгновение это ощущение ушло и позабылось.

Когда все разошлись, Лин Цзинь наклонилась к сидящей подруге и сказала:

– Не думала, что ты воспользуешься так ловко похищенными детьми.

– Я же сказала, что это «удачно», – улыбнулась Чживэй. – Не пугайся так, дорогая подруга. Даже я не радуюсь пыткам детей. Я всего лишь напомнила всем о суровой реальности.

Чживэй положила подбородок на руку и посмотрела в глаза Лин Цзинь, что опустилась на сиденье рядом.

– Лин Цзинь, ты справедливая, честная, неподкупная, сострадательная… Ты была бы восхитительной главной героиней истории.

– Что?

– Благородная и совестливая воительница спасает мир, – продолжила Чживэй и вдруг улыбнулась. – Знаешь, возможно, ты и есть главная героиня империи Чжао. И тебе повезло: у тебя есть верный и веселый друг, а еще подруга вроде меня.

– Вроде тебя?

– Я не боюсь запачкать руки. И за твою чистую душу я готова запачкать руки по локоть.

Лин Цзинь вдруг погрустнела.

– Я не хочу этого для тебя, Чживэй. И, боюсь, то, что ты называешь моим благородством, является обыкновенной трусостью. Поэтому, пожалуйста, не совращай свою душу для меня.

Чживэй тронули ее слова.

– Спасибо, дорогая подруга.

В едином порыве они обнялись. И Чживэй вдруг подумала, что не чувствовала в себе той же нежности, что ощущала с Мэйцзюнь или Чжией. Однако было нечто другое, намного более глубокое. Лин Цзинь не нуждалась в ее защите. Нет, она была ей ровней. И, наверное, поэтому с ней она проводила лучшее время.

– Время обниматься? – Сяо До вернулся в зал, и голос его прозвучал с чрезмерным энтузиазмом.

Секунду спустя Чживэй почувствовала тепло друга, а потом прямо в ухо он ей закричал:

– Сюанцин! Не стой столбом!

– Я оглохну! Дурак!

Чживэй толкнула Сяо До, но тот только крепче сжал их в объятиях.

– Наденешь повязку и будешь самой пугающей Темной во всей Империи. Я уже боюсь!

– Кто надевает повязку на ухо? – возразила Лин Цзинь.

– Грозные воительницы?

– Не слышала о таком, – ответила Чживэй. – Зато слышала, что всяким болтунам вставляют кляп.

– Сюанцин, спаси!

Сяо До разорвал объятия и спрятался за друга, но с тем же успехом он мог просто спрятаться за воздухом. Сюанцин сделал шаг в сторону, и Лин Цзинь с Чживэй схватили Сяо До за руки.

– Предатель!

Вскоре они уже гонялись друг за другом совсем как дети, на секунду выкинув из головы, что сегодня день, когда война официально началась.

– Бессмертный всегда узнает бессмертного, – раздался голос Учителя Бо.

Сюанцин, уже некоторое время сидевший в комнате Чживэй, внимательно разглядывал карту империи Чжао. Он не поднял головы, когда Учитель вошел в комнату, и не поднял после этого заявления.

О каком бессмертном говорил этот Учитель Бо? Знал ли он о самом Сюанцине или речь шла о Драконе? По большому счету Сюанцину было все равно, что знает и о чем молчит этот Учитель, лишь бы не разговаривал с ним. Поэтому он склонился еще ниже над картой, выказывая высокую степень отстраненности.

Конечно же, это не помогло. По какой-то причине это никогда не помогало, словно отрешенность Сюанцина окружающие воспринимали как приглашение к диалогу.

– Я не солгал. Я здесь, чтобы учить армию.

Сюанцин неопределенно пожал плечами.

– Я не причиню ей вреда.

Тут он все-таки поднял голову и посмотрел на светловолосого бессмертного.

– Я знаю, – он даже слегка удивился. Разве это не очевидно? – Поэтому ты все еще здесь.

Учитель хмыкнул и, судя по звукам, занялся завариванием чая.

Разговор иссяк, и Сюанцин с удовольствием вернулся к изучению карты. За десять тысяч лет многое изменилось, города исчезли, города появились, границы стали выглядеть иначе. Несмотря на отсутствие конкретных воспоминаний, он все же отмечал, как многое ему незнакомо.

– Что ты думаешь о войне со Светлыми, – вновь разорвал тишину Учитель Бо. – Армия, собранная из отребья, будет противостоять элите. Столько потерь…

Сюанцину было что на это сказать, например: Учитель Бо пришел, чтобы обучить Темных искусству ведения войны и владению силой. А еще что: не те отребье, кто оказался униженным и обездоленным, а те, кто говорит так об обездоленных. Но он промолчал. Учитель Бо пронизывающе смотрел на него и этой фразой просто хотел добиться от него реакции. Сюанцин не любил играть в навязанные ему игры.