Я обыскал трупы Тони и двоих других и нашел ключи от двух машин, обе от «фордов». Машины, надо думать, где-то неподалеку.

Потом я паковал двоих в мешки для трупов, Тони и старика — в мешки для мусора. Само собой, что хорошо почистил карманы, став обладателем лишней пары тысяч долларов. Пистолет из-под шкафа вынул и тоже в мешок. Достал из шкафа инструменты, разобрал кресло-каталку на запчасти — и в мешок.

Еще двадцать минут уничтожал следы борьбы в холле, убирал осколки разбитой вазы и стирал с пола следы грязных ботинок, и пока я это делал — на улице окончательно воцарилась тьма, погасли окна в соседних домах, даже луна скрылась за тучами.

Вынимаю из шкафа пиджак громадного размера и три свитера, напяливаю вначале свитеры, затем пиджак: всего-то четыре шмотки, а выглядит так, словно я превратился в вышибалу, шкаф шкафом. Образ дополнили шляпа и темные очки — и вот я уже мало отличаюсь от покойных мордоворотов. Так, и надо сменить папиллярные узоры на новые, благо дело одной минуты.

Пару чужих машин я нашел очень быстро: я знаю все соседские машины по маркам, цвету и номерам. Эти — вижу впервые.

Ключи подошли. Загоняю машину во двор задом почти к самому гаражу, поглядывая по сторонам. Мне везет: улица безлюдна. Светится всего одно окно, но я знаю, чье оно: парня из параллельного класса по имени Джим Хокинс. Тот еще задрот, рубится по интернету под тяжелый рок все свободное время, часто просыпает школу, вот и завтра стопроцентно проспит. В общем, он точно не выглянет в окно, даже если тут начнется перестрелка, просто не услышит.

Я загрузил мешки в машину, осторожно выглянул на улицу, но скорей на всякий случай: тут редко ездят копы, нейборхуд[1] очень благополучный.

Встал вопрос — куда дальше? Можно в лес — туда далеко. Можно к болоту — туда ближе, но если утоплю машину — перепачкаюсь и сам…

Ладно, лучше в лес.

Я осуществил задуманное без малейших осложнений: просто загнал машину в овраг и ушел, а затем вернулся домой уже под утро, не повстречав вообще никого. Хороший я район выбрал — не нарадуюсь.

Одежду обратно в шкаф, немного передохнуть — и за дело. Я снова сменил папиллярные узоры на пальцах и принялся тщательно лапать весь дом. Каждый включатель, каждую дверную ручку, каждую кружку и стакан. Холодильник, телевизор, мебель — словом, все.

Беда моя в том, что восстановить прежний папиллярный рисунок практически невозможно, и после того, как я сменил его дважды, мой дом внезапно стал покрыт «чужими» отпечатками пальцев. Потому каждый раз при смене приходится заново облапывать весь дом новыми отпечатками. А что старые остались — не проблема, у меня порой бывают гости.

Как следует потрудившись, я пошел на кухню, достал кусок говядины и поджарил в гриле. Пока ел — продумал легенду.

Итак, я однажды ходил на рыбалку и нашел в воде сумку с баксами. Конечно же, я обрадовался и присвоил деньги: а что такого? Хозяин же их в воду выбросил, значит, они ему больше не нужны! Правда, баксы были в полиэтиленовых пакетах, ну и что?

Я притащил деньги домой, а вскоре приперлись мафиози. А дело-то все было в том, что пара человек из их компашки эти денежки утопила, солгав об ограблении, но намереваясь позднее забрать сумку. Они не знали, что в сумке был маячок. Когда я поднял сумку из воды — маячок снова стал подавать сигнал, который ранее не проникал сквозь воду. Ко мне приперлись дон и его верные люди, полагая, что я и есть грабитель. Допросив меня, они поняли, что я не тяну на грабителя и что на самом деле деньги были скрысены своими же. А те самые «крысы» приехали следом, желая убить дона и замести следы, и их главарем был внук дона Тони. Но телохранители дона Луиджи перебили «крыс», сам дон умер от черт знает чего, он и так был болезный, а тут еще и предательство внука… В общем, мафиози сами выволокли трупы и увезли, больше я ничего не знаю. Почему меня оставили в живых? Ну потому, что если меня убить — хватятся моментально. Я убедил их, что мне не нужны проблемы и в полицию я не побегу… В общем, как-то так. Если учесть, что в деле появились «лишние» отпечатки пальцев, которые я понаставил в машине — налицо доказательство, что в деле был еще как минимум один неизвестный человек, что отводит подозрения от меня.

Продумав эту версию, я взглянул на часы и понял, что ложиться спать поздно: уже почти утро, скоро в школу. То есть, могу пропустить, но этого делать не стоит. Хотя бы потому, что сегодня физкультура, пропускать возможность поиграть мускулами перед одноклассницами непозволительно, тем более что в моем классе еще четыре симпатичные девочки, которых я пока не успел затащить в постель. Из них, вероятно, как минимум одну я постараюсь добавить к своему «гарему».

Далее, сегодня первым уроком — литература с новой учительницей: лет двадцать пять, только начала работать в школе. Лицо ничего так, не фонтан, но сойдет, а кроме того — она огненно-рыжая с внушительной грудью, а мне всегда нравилось такое сочетание. С ней будет посложнее, чем с одноклассницами, ей профессиональная этика запрещает отношения с учеником, но я-то вижу, что она останавливает свой взгляд на мне чаще, чем на ком-либо еще, ну оно и неудивительно, я в классе выделяюсь сильнее, чем цвайхендер среди рапир…

А еще я на днях узнал, что сегодня должен появиться новый ученик, притом непростой, вероятно, придется купать в унитазе.

В общем, сегодня дел много, пропускать нельзя.

По дороге в школу я выдул две банки энергетика, но как-то не очень взбодрился. А идти на уроки вялым — все равно, что не идти. Проклятье, выдуть третью банку? Рискованно, я-то знаю, как этот энергетик на меня действует, третья банка может перевалить за критическую черту… Ладно, выпью, если замечу, что перебор — вернусь домой.

Но вроде пронесло: я почувствовал себя вполне бодрым и радостным, но до неадекватного состояния не дотянул. Ура!

Вприпрыжку забегаю в школьные ворота, немного успокаиваюсь, немного задираю нос и дальше иду с видом хозяина, снисходительно кивая в ответ на «привет» и «хай» парням и лучезарно улыбаясь девочкам.

Третий этаж, привычная дверь.

— Всем привет! — с этими словами я плюхаюсь на свое место за первой партой, рядом с Энни. — Приветик, Энни!

— Привет, Влад. — Она здоровается со мной так же, как со всеми, по соображениям конспирации, но глаза смотрят на меня так тепло, как ни на кого больше.

Мы готовимся к уроку, звенит звонок. Ну-ка, мисс Свенсон, явись пред мои ясные очи, я собираюсь покорить тебя уже к концу этой недели…

Открылась дверь, но вместо вожделенной огненно-рыжей большегрудой девицы появился директор Джексон, а за ним вошел еще какой-то тип в строгом костюме, и я сразу же заметил у него колоратку[2].

Мы хором поприветствовали директора, он ответил и сообщил:

— Мисс Свенсон на больничном, потому мы внесли небольшие изменения в расписание. Заодно сообщаю, что в качестве эксперимента в нашей школе среди прочих предметов теперь есть краткий курс «Теории разумного замысла». Его будет читать мистер Стаббс.

— Приветствую! — улыбнулся Стаббс.

«Теория разумного замысла»? Блджад, люди, вы серьезно⁈

— Что за разумный замысел? Разумный замысел чего именно? — шепотом удивилась Энни.

И тут я почувствовал, что к моей досаде примешивается знакомое ощущение, одновременно приятное и зловещее.

Кажется, третья банка была лишней!

[1] Район частных домов в США.

[2] Колоратка — особый белый воротничок у католического священника.

Мистер Стаббс начал свою проповедь, замаскированную по псевдонаучную теорию, с так называемой «тонкой настройки вселенной», которая, по его мнению, есть свидетельство разумного замысла, по которому эта самая вселенная сотворена.

Но, как оказалось, таким поворотом недоволен не один я.

Основной довод Стаббса я уловил быстро: множество параметров вселенной, таких, как «сильное взаимодействие», «слабое взаимодействие», соотношение массы протона и электрона, гравитационная константа, характеристики элементарных частиц и прочее, «настроены» очень точно и тонко. Например, если бы соотношение массы протона и электрона было чуть больше или чуть меньше, было бы невозможно образование молекул. Изменение массы протона или нейтрона всего на одну десятую процента привело бы к нестабильности водорода — самого распространенного элемента вселенной, а если бы «сильное ядерное взаимодействие» было чуть слабее, чем есть — весь мир состоял бы только из водорода.