– Ты что? Ты на их стороне?!

– Нет-нет, я на твоей, приятель, – уверил меня несносный мой друг. – Я всегда на твоей стороне, ты мне только скажи: где она, сторона-то эта? В чем?

– В том, что они меня использовали!

– По назначению?

– Нет!

– Против назначения?

– Да!

– Как именно?

– Так, что я полюбил их всех! И я желал им добра! Так, что меня заставили понять, что я всю жизнь пытался казаться таким чайным дракончиком, каким не хотел быть! Что я не могу походить на высокомерных величавых коллег, которыми восхищался, потому что я хочу заботиться о настоящих механоидах! Оставаться рядом с ними, даже если они не пьют чай! Я полюбил их всех и каждого за это – свою команду – как свою семью!

– А… ну тогда да, тогда мне тут спорить не с чем, действительно: как они могли так с тобой поступить? – промурлыкал, насколько это может сделать механоид его комплекции, Вайерр и довольно откусил от куска хлеба.

Я устало вздохнул:

– Я относился к ним искренне. А они – нет! Они считали, что я могу сбежать от них в любой момент!

– И я вот сейчас смотрю на тебя, друг мой, и вижу, вижу, насколько глубоко они ошибались, – согласился со мной толстяк с иронией настолько мерзкой, что я злобно выдохнул в чай. От него поднялись богатые клубы ароматного пара.

Собравшись подумать о том, что, возможно, я действительно воспринимал ситуацию слишком эгоистично и, не исключено, несколько однобоко, и вообще проанализировать все, что случилось за последние несколько дней (сложно представить, что прошло всего считанное количество дней), я двинулся к чашке Вайерра.

– Эй нет, держись от нее подальше, приятель, – посоветовал он мне с такой выразительной интонацией, что я послушно остановился в нерешительности, – ты делаешь чай кислым.

– Что, серьезно? – не поверил я собственным ушам, но, призадумавшись, догадался.

Я ведь проводил очень много времени с Кейррой, в том числе и контролируя процесс работы ее волос как насытительных элементов, принимал на себя часть ее ликрового признака, полного признаком скорости, и, видимо, тогда-то моя собственная ликра немного изменилась, оттого чай и кажется сейчас Вайерру кислым.

Не нужно долго размышлять о том, что наша команда – это чай, где ликровые признаки соединяются и перемешиваются, порождая что-то новое, что-то такое, чего ни у кого из нас по отдельности нет. И не нужно долго думать, чтобы понять, что семья – это чай, где каждый насыщает каждого, где мы восполняем за счет силы собственного сердца недостатки и промахи другого, что вместе мы не просто сильнее, чем по отдельности, – вместе мы то, чего без кого-то одного из нас просто и в мире-то нет.

– Вот что, – вывели меня из задумчивости два центнера благодушия, – я купил билеты на сегодняшние соревнования. Посмотрим на эту твою Эйдераанн. Ты представляешь, на тебя пришлось покупать целый билет, хотя место ты не занимаешь. Куда этот мир катится, раз дракончиков, такую мелюзгу, считают за полноценных зрителей! Давай, время не терпит, скоро должна заехать Кейрра.

– Кейрра заедет за нами сюда? Если она не на стадионе сейчас, значит, передать признак скорости от нее к Эйде не удалось? На это уже не хватило времени насыщения, да?

– Я не спрашивал, и мне кажется, что это уже и не твое дело тоже. Не так ли?

С этими словами Вайерр встал и, вытерев салфеткой лицо и руки, принялся одеваться. Я с ироничной жалостью следил за тем, как он натягивает на свою обычную рубашку шикарный бархатный жилет, явно купленный по случаю, но так и не надеванный ни разу, и накручивает на шею шелковый платок.

– Это же не театр, – вставил я просившееся на язык замечание.

– Но это выход в свет, – сообщил мой друг снисходительно и протянул огромную свою ладонь для того, чтобы меня взять, и я инстинктивно попятился, что, впрочем, меня не спасло, и я оказался на пути к его карману.

– Это непозволительный способ транспортировки чайных дракончиков!

– Так то чайных! – ухмыльнулся мой пленитель. – У тебя одна кислятина выходит, стало быть, ты дракончик кислятины, а их можно переносить как того душа пожелает!

К счастью, жилет действительно оказался неношеным, и карман, убранный даже изнутри багровым бархатом, не причинил мой шкуре никакого вреда.

Мы спустились к Кейрре, она нежно поприветствовала меня, я перебрался ей на плечо, и вместе мы добрались до ближайшей трамвайной остановки. Оттуда открывался хороший вид на стадион. Я подумал, что примерно такой же вид мне продемонстрировал и Дейран, когда показал стадион впервые. Забавно – моя история началась и закончилась приблизительно одинаково.

Толстяк, обратив свой взгляд на стадион, внезапно раскатисто спросил:

– И что, ты хочешь сказать, что эта блямба внизу вам нравится?

– Да нет, мне она как раз не нравится, – ответил я, – просто он хорошо вписывается в архитектуру города и… ну… когда поздний вечер, то там зажигают огни и уютно.

– А мне нравится, – сказала Кейрра. – Как бы ни сложилась жизнь, для меня он всегда останется связан с хорошими воспоминаниями.

– Ну, тогда пошли туда, – сказал толстяк то ли нам, то ли как раз подкатившему трамваю. Когда он уже приблизился к Кейрре, чтобы внести в вагон вместе с коляской, я нырнул под ее воротник, слез по плечу на подлокотник, а оттуда – спустился на снег.

Секундой позже Вайерр и Кейрра оказались внутри, трамвай закрыл двери и уехал. Я долго смотрел ему вслед.

Жизнь течет свои чередом, времена меняются, и родные существа уходят. Моя история со стадионом началась и закончилась с одного и того же вида. Я изменился, все, кто принимал в ней участие, изменились, возможно, изменился и сам стадион, но история закончилась. И мне пришла пора искать свою собственную дорогу и выстраивать свою собственную жизнь.

С тяжелым сердцем я посмотрел на глубокий снег, лежащий в трамвайной колее, и двинулся вперед.

Надо мной промелькнула крылатая тень, и в следующее мгновение прямо перед мои носом приземлился Пирожок. Я отпрянул, не понимая, кто его послал и что этому коту могло от меня понадобиться. Но он, исполненный гордости, положил к моим лапам упаковочку с соленой карамелью. Я действительно не взял ее с собой. Я ее забыл.

Кот начал урчать, требуя заслуженной похвалы с тем видом, с каким он приносил мне и Дейрану добытых им мелких големов. Я огляделся. Карамель испортится, если ее так оставить, на этом снегу, а я ведь ее…

О Сотворитель, да для кого же я ее покупал?

– Я теперь делаю чай слишком кислым, мне уже не придется поработать с этим материалом. Видимо, я теперь дракончик скорости, мой друг, больше не чайный дракончик, – сказал я Пудингу, – я теперь дракончик скорости…

Я опустил голову, поднял голову, и в следующее мгновение мы уже на всех парах мчались за трамваем.

Я мог насыщать ликру признаком скорости! Эйда, моя милая Эйда вот-вот готова была начать старт без него, у нее не осталось Чая, не осталось Кейрры, но я! Я все еще у нее был, и я должен был уйти, чтобы это понять, я должен был успеть, чтобы это все сохранило смысл!

Мы перескакивали из трамвая в трамвай, мы проделали часть дороги по воздуху, но добрались до стадиона почти вовремя, проникнув внутрь через технические каналы, так как в кассе билетов уже не осталось, а мой оказался заказан на имя Вайерра.

– Полный стадион, – отметил я, скорее, для кота, надеясь, что Эйхнар и Дейран еще не закрыли пит, но они закрыли.

Пришлось подниматься повыше, в коридорах опять царила пустота, все зрители давно заняли свои места, все внимание города было приковано к этому совершенно банальному в обычные сезоны забегу.

Когда мы протиснулись на пригодный для прыжка уровень, уже дали старт. Долго уговаривать кота не потребовалось, не понадобилось никаких обещаний. Прыжок – и вот он оседлал восходящий воздушный поток! Я видел бегущих девушек под нами. Я различил Эйду, и мы нацелились на нее.

Эйдераанн здорово отставала, но я уже насыщал ликру внутри себя для нее, я был готов приготовить внутри себя самый идеальный, самый нужный ей чай. Чистую рафинированную скорость. Даже если ее мощное ликрообращение испортит мое собственное – я понимал, что значит для нее, что значит для нас всех этот забег. Все, вся наша жизнь – в этом одном усилии. Все, что мы можем, и все, что у нее есть, должно быть вложено в него, потому что все или ничего. И все – для победы.