Стемнело рано. Мы вернулись в пит, где Эйхнар продолжал работать над ему одному понятными вещами. Вслед за нами вскоре пришел Дейран. Стряхнув с ботинок снег, он зачем-то щелкнул рычажком чайной машины, тщетно, как и всегда.

– Жеребьевку мы провели, – сказал паренек, – и ДиДи передала новости из госпиталя. Новости такие, – он глубоко вздохнул, запихнув руки в карманы, – нога у Эйды не сломана, но в органической части бедра, сразу над механикой, трещина. Бежать она не сможет.

– Ясно, – отозвался Эйхнар Ужасный, – это из-за нашего нового механизма. И я тебе скажу больше: вторая нога у нее полетит скоро точно так же. Если этого и можно избежать, то я пока не знаю, как именно…

Дейран стряхнул снег с плеч и сел на свою табуретку, глядя прямо перед собой. Ни у меня, ни у Кейрры не нашлось ни единого слова, чтобы его поддержать. Молчание снова нарушил главный механик:

– Ну, давай, поплыли, – окликнул он Дейрана, копаясь с ликровым замком в какой-то неприметной шкафной двери, – у нас не так много времени на то, чтобы привести все в порядок перед финалом.

Дейран поднял на него тяжелый взгляд, и Эйхнар снизошел до объяснений:

– Если мы не продолжим участие, то лично я останусь без работы. Не знаю, как ты, а меня лично это не слишком устраивает.

– Она не может бежать, – тихо, почти угрожающе произнес Дейран, – и за два дня кость не заживет!

– Но за четыре-то немного схватится. Прорвемся! Просто найдите замену на следующий забег!

– В этой команде только одна спортсменка!

– Найди вторую! Дай объявление в Центре – и набежит толпа! Нам не нужно побеждать в следующем забеге, нас устроит четвертое место! Да я хоть эту вот, – он указал на Кейрру, силясь вспомнить ее имя, и та ласково подсказала, – в обвесы запихну, и она пробежит!

– Замены может делать только тренер, – все так же спокойно, уже находясь за гранью какого-то выстраданного до самого конца отчаянья, пояснил Дейран. – Мы оставили заявки на тренера, и к нам никто – из всех Золотых Крон никто – не пошел. Просто потому, что они ненавидят Эйдераанн!

– Значит, уволь ее! Значит, найди тренера где-то еще, – прошипел Эйхнар, и я заметил, что он пошатнулся при этом, – значит, стань тренером сам к завтрашнему дню! Я здесь, в этом ужасном, застрявшем без расширения душном городе, не для нее, и не для тебя, и не для команды, а для работы! Работу нужно делать!

– Мне кажется, вам уже достаточно пить, – резюмировал Дейран, поднявшись на ноги с угрожающим видом.

– А мне так не кажется, – зло ухмыльнулся главный механик и открыл наконец ту дверь, с которой сражался.

За ней находились полные обвесы Эйдераанн. Они выглядели потрясающе.

– Ты не прикоснешься к ним своими пьяными пальцами! – вспылил молодой механоид и поспешил к ухмылявшемуся с какой-то потусторонней злобной самоуверенностью Эйхнару.

Я отвернулся, но начало драки не пропустил: Дейран с первого же удара промазал, и Эйхнар его толкнул. Молодой механик, в попытке удержать равновесие, отступил почти до самой внешней двери, но в итоге все же растянулся. Эйхнар к нему подскочил в пьяном азарте, но Дейран успел встать на ноги и как следует тому врезал. Отлетев назад и еле удержавшись на ногах, Эйхнар задел кнопку, автоматически поднимающую широкую гаражную часть двери, и, тут же напав на Дейрана, сильным ударом вытолкнул того наружу. Дейран упал, проехавшись по свежей наледи до самой беговой дорожки, Эйхнар оказался рядом с ним в считанные секунды, поднял за одежду и ударил снова, а потом повторил это еще разок. Дейран пытался сопротивляться, но безуспешно, хотя, наверное, от холода у Эйхнара уже прояснилось в голове, и он перестал бить молодого механика. Он что-то кричал и на него, и на нас… а в драку продолжал лезть только Дейран, я не различал ни единого слова, поднималась буря.

– Кейрра, – попросил я, – закрой дверь, милая, не нужно смотреть на это.

– Мы должны это остановить, – уверенно сказала она, и у меня потемнело в глазах при одной мысли, что моя девочка поедет туда, где снег, где дерутся эти два огромных, опасных для нее существа, а я слишком маленький, чтобы защитить ее.

– Кейрра, не нужно тебе туда, ты ничего там не сможешь сделать. Послушай, Дейран – он… он любит, точнее, он не любит…

– Он не любит меня? – переспросила девушка, обернувшись ко мне, и у меня пересохло в горле. Я попытался подобрать слова:

– Нужно понимать, – попытался найти слова я, отчаянно жалея, что поднял эту тему, – что, возможно… возможно, он… возможно, не любит тебя.

– Это он так сказал или это вы считаете, что Эйдераанн лучше подходит для него, чем я? – спросила меня Кейрра прямо, не дрожа, не умоляя взглядом, ничего не боясь, хотя я видел, как сцепились ее пальцы, как напряглись мышцы шеи, как заблестели глаза.

– Родная…

– Вы – так считаете?

– Кейрра! – крикнул Дейран оттуда, из снежной бури, и она оглянулась на него. Эйхнара уже ни рядом, ни поблизости не было. – Кейрра, я не видел на Эйде амулета, когда ее забрали в больницу. Она без него не справится! Финишная линия как раз проходила здесь – наверное, она потеряла, нужно поискать!

Я слышал отчаянье в его голосе. Страшное, совершенное отчаянье, какое бывает, когда уже нет и не может существовать ни единого осмысленного действия и ты пытаешься сделать хоть что-то, хоть чем-то помочь тому, что исправить уже невозможно.

– Ты слышишь? – напомнил я о себе очень тихо, и Кейрра ответила мне:

– Да, я слышу… – ответила она странным, каким-то бумажным голосом.

– Кейрра, здесь такой снег! Помоги!

И Кейрра поехала вперед.

– Нет! – крикнул я ей. – Остановись! Ты не имеешь права решать за себя сама!

Она остановилась, но не повернулась ко мне, а только спросила:

– Почему?

– Потому что даже я не знаю, как правильно поступить! Ты не можешь сама решать за себя не потому, что я хочу держать тебя в клетке! – сам запутавшись в пульсирующих в моей ликре отчаянных чувствах, я приостановился, понимая, что второго шанса у меня не будет, и повторил тише: – Ты не можешь сама решать за себя не потому, что я хочу держать тебя в клетке, а потому, что я не знаю, безопасен ли будет для тебя твой собственный выбор. Все очень сложно впереди, все очень тяжело, моя малышка, поверь, даже я не знаю, как правильно!

Кейрра молча поехала вперед, и я побежала за ней по подлокотнику кресла.

– Остановись, милая, остановись! Ты даже проехать туда не сможешь, ты застрянешь колесами! Ты же слышала, ты все слышала сама: он любит ее, он не любит тебя! Не любит!

Кейрра посмотрела на меня, обернувшись в коляске:

– Есть много причин помогать.

Добравшись до кнопки, регулирующей гаражную дверь, она нажала ее и начала двигаться под опускающиеся ролеты.

– Кейрра! Ты заморозишь ноги! – крикнул я, перебирая лапами, забывшись, не понимая, что не успею догнать. – Кейрра, остановись!

Подлокотник кресла Эйды кончился, я прыгнул, раскрыл крылья, надеясь хоть этим себе помочь, но не справился, после секундного парения просто шлепнувшись на бугристый бетонный пол, и засеменил, перебирая своими маленькими лапками, к ней:

– Нет там этой ее ракушки! Она ее продала, она ее отдала как взятку, и ее обманули! Это бессмысленно – там ничего нет! Ты ничего…

Меня оборвала заблокировавшая выход дверь.

Я открыл и закрыл рот, под языком чувствовалась странная горечь. Она скопилась и в горле, и ниже, в груди. Я сделал еще пару шагов вперед, словно бы этим мог оказаться ближе к моей дорогой девочке, которая только что стала настоящим чайным дракончиком. Большим чайным дракончиком, каким мне никогда не быть, и почему-то, по какой-то неизвестной никому в мире причине, это оказалось никак не связано с чаем.

Я опустил голову, даже не зная, что чувствую.

И в этот момент послышался звонкий щелчок сработавшего самовольно рычажка. Из кухни заурчала чайная машина. Вода в ней начала весело булькать, согреваясь.

– Спасибо, – сказал я ей, – спасибо. Спасибо.