— Что, вот так просто?!

Мне становится смешно.

— Так все-таки правда или нет?

Разве не этого ты хотел? Разве не об этом писал в своих сообщениях? Я снимаю топ, стягиваю джинсы вместе с бельем, ложусь на его кровать. Теперь я одета только в лунный свет, хотя, скорее всего, это просто свет от фонаря за окном, мне похуй — я живу в своих фантазиях. Я все равно знаю, что я сейчас — охуительная. Охуительная пьяная ночная фея, исполняющая желания.

— Иди сюда.

Он наклоняется ко мне, стягивает с себя трусы, упирается членом мне в живот.

— Ты точно хочешь этого?

— Мне уже кажется, что ты сам не очень хочешь.

— Я давно тебя хочу, ты же знаешь.

Вот и отлично. Я беру в руку его член, дрочу, а потом помогаю ему войти. Подаюсь бедрами вперед, позволяя ему проникнуть глубже — он резко втягивает воздух сквозь сжатые зубы, и входит в меня до конца. Я обнимаю его ногами, провожу пальцами по его спине. У него ужасно острые лопатки, и он пахнет мятой, солью и морозом. Я закрываю глаза, и вспоминаю Макса, его осветленные волосы, чем они пахли? Чем-то теплым… солнечным светом? У солнечного света вообще есть запах?

— Тебе хорошо?

— Что?

— Ну, тебе нравится?

Началось — я ненавижу пиздеж в постели. Сейчас я просто хочу ебаться, ебаться так, чтобы забыть кто я, где я, с кем я. Не открывая глаз, шепчу:

— Все хорошо, не останавливайся.

Жаль, конечно, но никакой он не псих и уж точно не маньяк. Обычный парень, которому в голову пришла очень плохая идея — поиграть со мной. И мне придется до него это донести. Он прерывисто дышит мне в ухо:

— Я скоро кончу. Ты уже близко?

— Подожди.

Одной рукой я крепко обхватываю его за шею, второй — упираюсь в стену за изголовьем кровати, ускоряю темп, двигаясь ему навстречу. Я трусь щекой об его ухо, сжимаю его бедра ногами — теперь уже я трахаю его, и я знаю, что его не хватит надолго. Он пытается притормозить, но куда там. Я чувствую, насколько он близко, и меня уже не остановить. Наконец, он вздрагивает, и замирает на мне. Я слышу его тяжелое дыхание, глажу его по волосам, целую в ухо.

— Извини, я слишком пьяная, я бы все равно не смогла.

***

Утром Данил провожает меня на трамвай. Подходит мой номер. Я поворачиваюсь к нему:

— Больше не пиши мне сообщения. Не подходи ко мне. Не звони и не проси девчонок что-то передать. Мы с тобой незнакомы. Хорошо? Пока.

Я захожу в трамвай и сажусь у окна с противоположной стороны — чтобы не видеть его лицо. Я тоже люблю играть в игры. А еще, я очень люблю выигрывать. Я прислоняюсь виском к стеклу — меня мутит, и я закрываю глаза. Так я победила? Да?

***

Даня действительно больше не пишет — значит, все понял про меня с первого раза. Случайно встречаясь в универе, мы проходим мимо друг друга, демонстративно отводя глаза. Увидев его в курилке, я поднимаюсь на этаж выше, а он больше не заходит в крыло, где находится моя кафедра. Приятельница из группы, та самая, которая нас познакомила, попыталась задать мне пару вопросов, но я послала ее нахуй. История окончена, о чем тут еще говорить? Я с головой погружаюсь в учебу и кое-как сдаю зимнюю сессию — походы по клубам и пьянки в общаге отошли на второй и, соответственно, третий план. Что тут сказать, эта жертва мне по силам, тем более, в конце декабря меня ждет заслуженная награда, мой сладкий приз — новогодняя пати в клубе, которую устраивает наш универ.

Мы с соседками по комнате традиционно доводим себя до нужной кондиции еще в общаге. Дешевый вермут пополам с газировкой — простой рецепт хорошего настроения, конечно, при умеренном употреблении. Мы роемся друг у друга в косметичках и меняемся одеждой, решая извечный вопрос — что надеть, чтобы всех поразить? Я сижу на стуле посреди комнаты, и Олеся вытягивает мои волнистые волосы горячими щипцами — наверно, как многие обладательницы кудрей, я мечтаю о прямых волосах. В воздухе стоит сизая дымка, и я гадаю — это сигарета в моей руке, опущенной вниз вдоль ножек стула, или Олеська все-таки сожгла мои несчастные пряди этим ебаным утюжком?

— Леся, блять! Полегче!

Олеська смеется, отпивая из стакана, и я вижу, что она уже в говно. Так, а сколько сейчас времени? Я фокусируюсь на плывущих в нижней части монитора цифрах — половина одиннадцатого! Ну, заебись. Двери общежития закрываются в десять часов вечера, чтобы открыться утром в шесть. Иногда вахтер впускает или выпускает загулявших студентов, но сегодня внизу расположилась комендант собственной персоной, и это значит, что нам придется искать альтернативный вариант.

— Девчонки, мы проебали выход из общаги. Придется лезть через балкон.

Леся смотрит на меня округлившимися глазами:

— Я не могу через балкон. Мы же на пятом этаже!

— Лесь, ты что, охуела? Мы не полезем с пятого этажа, мы полезем с третьего — ребята из триста первой нас пустят. Все через их комнату ходят. Ты будто первый раз про это слышишь!

Если честно, сама я так ни разу не делала, но я знаю, что многие обитатели общаги пользуются этим, на первый взгляд экстремальным, способом. На самом деле все довольно просто — мы, при полном параде, спускаемся на третий этаж, к пятикурсникам с архитектуры. Парни без лишних вопросов пропускают нас на свой балкон, цена услуги — обещанная пачка сигарет. Балконы на фасаде расположены в шахматном порядке, поэтому мы без труда перемещаемся с их балкона на балкон второго этажа, комната там пустует, поэтому наше перемещение на крышу пристройки около общаги остается незамеченным. Теперь последний рывок — прыжок вниз, в наметенный за вечер до середины стены сугроб.

Никто не хочет пропускать вечеринку — и я прыгаю самая первая, проваливаясь в снег почти с головой. Волосы, шея, лицо — все мокрое, пиздец моей укладке и макияжу. Я вытряхиваю снег из капюшона пуховика:

— Давайте сюда, все нормально! Я в порядке.

Развожу руками в стороны:

— Видите? Аня, Лесь, ну?

На крыше пристройки — два неуверенно пошатывающихся силуэта.

— Блять, ну мы едем или нет?!

— Едем, не ори, спалимся.

Анька прыгает вниз, а Леся задерживается на краю, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

— Леся, мы сейчас уедем одни!

— Леся, обратно все равно уже не залезть!

Я такая пьяная, что даже не обращаю внимания на то, что снег у меня за капюшоном подтаял, и ледяная струйка затекает мне за шиворот, просачиваясь между лопаток. Пуховик накинут прямо на тонкую майку, а шапку я не ношу даже зимой, потому что я уверена, что в ней я выгляжу, как ебанько. Хотя, я и так ебанько, без всяких шапок, разве нет?

Наконец Леся решается — садится на крышу пристроя, спускает ноги, и, медленно сползая вниз, какое-то время болтается на краю, а потом, вереща, боком падает в, уже развороченный нами с Анькой, сугроб. Отряхиваясь и смеясь, мы идем ловить тачку. Уже в машине, когда до клуба остается ехать минут пять, Анька внезапно объявляет:

— Девки, мне нехорошо.

Тут же приоткрывает заднюю дверь, и, прямо на ходу, начинает блевать. Леся смотрит на нее, и даже в темноте салона, я вижу, как ее лицо принимает тот самый характерный нежно-зеленоватый оттенок, а потом она тоже открывает дверь со своей стороны. Я сижу посередине, между ними, держа их обеих за пуховики, пока они избавляются от выпитого сверх меры. Да уж, вермут с газировкой сильная вещь. Несмотря на это безобразие, машина продолжает ехать.

— Да что это такое! Куда это вы такие собрались?!

Водитель возмущенно смотрит на меня в зеркало заднего вида.

— Разве можно до такого состояния бухать! Вы же мне машину сейчас испортите, а мне еще работать!

Я улыбаюсь ему, надеясь, что выгляжу достаточно мило:

— Извините, пожалуйста. Остановите здесь, мы уже почти приехали.

Пока девчонки выползают на улицу, я рассчитываюсь с таксистом. Мятые бумажки выскальзывают из рук, и, в итоге, я просто отдаю ему все — за моральный ущерб. Последние двести метров мы идем до клуба пешком — свежий воздух нам всем на пользу. У входа, стоя в очереди, курим, пытаясь прийти в себя. Глухая железная дверь с маленьким, забранным решеткой, окном открывается, впуская очередную партию жаждущих попасть внутрь — мы в их числе. Тонкая металлическая лестница вибрирует под ногами, и я спускаюсь вниз, в темное, содрогающееся от музыки, чрево ночного клуба — ди-джеи, сука, сходят с ума.