Он опускает очки, и растерянно смотрит на меня:

— В каком смысле, в сексуальном плане? Опять придуриваешься?

— Да нет, я серьезно. Я мастурбирую, и не могу кончить. Вообще никаких ощущений. Как будто коленку чешу.

— Так, я тебе сейчас пропишу такое, что про свои штучки вот эти сразу забудешь! Выдумала мне тут! Коленку она чешет!

Разворачивается, и возмущенно удаляется от меня вглубь отделения, продолжая что-то бормотать. Я довольно улыбаюсь — обожаю его бесить. В палате Камилла с Таней сидят на кровати, что-то разглядывая в телефоне. Около моей кровати уже стоит капельница. Пришло время немного полечиться. Я ложусь на кровать, медсестра находит мою вену, я и закрываю глаза — действие препарата уже началось.

***

— Признайся, ты специально сюда попал, чтобы бесплатно торчать?

Мы с Максом сидим на подоконнике в столовой, она же — комната групповой терапии. Макс смотрит в свой стаканчик, перебирая пальцем таблетки.

— Тут особо не заторчишь.

— Ну, знаешь… Смотря что и как принимать. Вот эти синие — это просто улет башки. Я их даже не пью, собираю. У меня есть план — если мне не смогут помочь, я просто выпью их разом, и все. Оторвусь напоследок.

Он смотрит на меня, и взгляд у него охуевший. А я не шучу. Я действительно так решила. Я больше не хочу так жить. И по-другому не умею. Макс обнимает меня и целует в лоб:

— Дурочка.

В это время в коридоре кто-то падает, и мимо нас пробегают две медсестры. Макс провожает их взглядом. Я кладу голову ему на плечо:

— Да все нормально, это у Евгения опять припадок. Эпилепсия. С ним все будет хорошо.

Поднимаю лицо, смотрю ему в глаза:

— Я рада, что ты здесь. Со мной.

***

Аленка приносит мне посылку от родителей — шоколадки, коробка зефира, сок. Я открываю литровую пачку, и делаю несколько глотков:

— В следующий раз знаешь что? Налей туда пиво. Хорошо?

Аленка смеется:

— Ну да, конечно. Может еще чего покрепче закажешь? Как ты себя чувствуешь?

Я закатываю глаза:

— Да нормально. Все, как всегда. Пью таблетки, хожу на терапию.

— Помогает?

— Ага. Доктор сказал, что через пару недель будет меня отпускать днем домой. Я буду приходить только утром на капельницы. Вообще, меня здесь любят. Я им картину нарисовала, в столовой висит. Климт.

— Типа, Густав Климт?

— Ну да. «Поцелуй».

— Сфоткай потом?

— Хорошо. А еще, знаешь, что… Тут Макс.

— В смысле, Макс?!

— Ну, в прямом. Пережрал какой-то хуйни, и попал сюда. Чуть не сдох.

Аленка смотрит на меня так странно, что мне становится не по себе.

— Что такое?

— Дин. Этого не может быть. Я на прошлой неделе встретила Наташку, она тебе передавала привет. А еще, она сказала…

— Ну? Что она тебе сказала?

— Макс в СИЗО. Его взяли за распространение. Скоро суд. Ему могут дать пять лет. Его посадят, Дин. Его не может быть здесь. Ты точно в порядке?!

Я беспечно улыбаюсь. Стены клонятся вправо, и комната едет куда-то вбок. Как моя крыша, да? Похоже, я действительно окончательно ебанулась.

— Да все в порядке, я пошутила. Правда. Как Наташка? Все еще злится на меня?

— Нет. Она сама хотела к тебе сходить. Я ей сказала, что в следующий раз она может пойти со мной. Они же… Знаешь, они с Максом сейчас вместе. Ну, то есть… сейчас-то он не с ней..

— Ясно. Слушай, мне нужно на капельницу. Давай созвонимся позже, ладно?

— Да, хорошо, давай, пока.

Мы обнимаемся, и она уходит. Я смотрю в окно на ее удаляющуюся спину, потом иду в свою палату. Сажусь на кровать и закрываю глаза, зажмуриваюсь, выжимая из-под век горячие слезинки. Он садится рядом, кровать прогибается под его весом. Макс берет меня за руку, переплетая наши пальцы:

— Что случилось? Что она тебе сказала?

Я не могу открыть глаза — мне страшно:

— Она сказала, что тебя здесь нет.

— Это неправда. Я здесь, с тобой. Открой глаза, посмотри.

— Нет. Я боюсь, что ты исчезнешь.

— Я не исчезну. Хочешь, докажу, что я настоящий?

Я киваю в темную пустоту. Он целует мое лицо, губы щиплет от соли.

— Помнишь свой план? Давай сделаем это.

Я открываю глаза. Его зрачки прямо напротив моих, черные, огромные, и в них больше нет страха. Тишина вокруг нас плотная, почти осязаемая, и я разрезаю ее своими словами:

— Давай хотя бы сдохнем вместе.

***

На территории больницы разбит небольшой парк, я часто гуляю тут одна. Персонал отделения хорошо ко мне относится — я не выебываюсь и не создаю проблем. Сейчас мы идем по дорожке, и сухие листья шуршат у нас под ногами. Он держит меня за руку — хоть что-то в этом мире не меняется. На краю территории парка — недостроенный шестиэтажный корпус нового роддома. Нет ни ограды, ни сторожа. Я киваю на него:

— Мы можем принять все колеса, которые я собрала, подняться туда, и прыгнуть.

Он только сильнее сжимает мои пальцы, его профиль маячит на периферии моего зрения.

— Я тут уже четыре месяца, и мне не стало лучше. Я вру всем, Аленке, родителям… Себе. А знаешь, что происходит на самом деле? Все, что я чувствую — это усталость и отупение. Я больше не вижу снов. Ночь — просто восемь часов небытия. Каждый день похож на предыдущий, и все они серые…

Это правда. Звезды на моем небе погасли, и я не знаю, как я буду жить без их отражения в моих глазах. Я больше не охуенная ночная фея, наездница неонового единорога, и в моей радуге остался только один цвет. Да, мои демоны молчат, но цена слишком высока. Если без них нет и меня — тогда нахуй все. Я сжимаю в кармане баночку из-под краски, синие капсулы глухо перекатываются внутри пластикового цилиндра.

— Ну что, Макс — красная или синяя?

Макс улыбается:

— Малыш, у нас нет выбора. Они все синие.

— Точно. Значит, это все не по-настоящему.

Мы садимся на скамейку, и я отсыпаю ему половину, остальное оставляю себе. Он рассматривает горку таблеток на ладони:

— Как это вообще действует? А если мы тут просто заблюем всё вокруг?!

Я хохочу. Это, правда, пиздец как смешно.

— Давай ешь, или передумал?

Он смотрит на меня, и в его глазах — вся моя прошлая жизнь. Отражение ночных огней в лужах. Неоновый свет в чиллауте клуба. Рвано двигающиеся под вспышками стробоскопа силуэты. Оглушающая музыка и тишина ночи, нарушаемая только нашим дыханием. Наше несбывшееся настоящее. Я закидываюсь таблетками и сижу с минуту, закрыв глаза. Ну вот и все.

— Малыш. Пойдем. Не бойся.

У меня немеет переносица, и я с трудом разлепляю губы:

— Я ничего не боюсь.

Макс берет меня за руку, но я не чувствую пальцев. В голове шумит, мысли путаются. Перед глазами расползается серое пятно и его края трепещут, как живые. Он тащит меня наверх, и я падаю на лестнице. Мне смешно, и от этого я ненадолго прихожу в себя. Поднимаюсь, иду по ступенькам вверх уже сама. Пятый этаж. Дохуя. Смотрю вниз. На земле кирпичи и строительный мусор. Если вниз головой — тогда точно пиздец. Я держу его за руку. Виноваты оба, никто не виноват. Надо просто сделать шаг, и тогда пустота внутри станет пустотой снаружи, и все закончится. Я поворачиваю голову, пытаюсь сфокусироваться на его лице; все, что я вижу, это его глаза, но и они ускользают от меня. В голове шумят самолетные турбины, во рту пересохло. Я делаю вдох и тихо, но четко произношу:

— Я люблю тебя.

***

Продолжение следует…

***